На заводе познакомился с Ириной, младшим бухгалтером. Расписались, получили сначала комнатку от завода двенадцать квадратных метров с удобствами по коридору в конце. А в шестьдесят пятом, когда у Смирновых было уже трое деток, молодой паре выдали ключи от трехкомнатной хрущовки. Жили дружно, работали на одном предприятии, вместе растили и воспитывали детей, отпуск старались проводить вместе и всем семейством отправлялись дикарями в Крым или в Абхазию. Когда появился «Москвич» путешествовали на колесах, хоть и в тесноте, да не в обиде. Летом в выходные также всем семейством выбирались по грибы-ягоды. Зимой катались на лыжах.
Отношения с семейством Штерн как-то не задались. Мать квохтала над малыми детьми и ей было не до взрослого старшего. Сам Трофим родственных чувств к сводным брату и сестре не испытывал.
К алкоголю Трофим Афанасьевич был равнодушен. Мог выпить по случаю какого праздника, но меру знал и ни разу за всю свою долгую жизнь не напился до скотского состояния.
В восемьдесят седьмом по достижении пятидесятилетнего возраста Трофим Афанасьевич был отправлен с помпой на пенсию. Работа ему нравилась, и он бы с удовольствием остался на прежнем своем месте, но Закон о Труде в СССР был строг и неумолим — отработал по горячей сетке положенный срок, достиг возраста пятидесяти лет, так получи свою честную сотню в месяц и ни в чем себе не отказывай.
Так вроде бы все и ничего, жить можно. Дети выросли, получили неплохое по советским временам образование. Младшие сын Роман и дочь Ала улетели из родного гнезда в столицу. Там пристроились, обзавелись вторыми половинками. Старший Александр остался в Вятке в родительском доме, туда же привел жену и вскоре осчастливил деда с бабкой внуками. Трудился инженером на приборостроительном.
Тут как снег на голову грянула Перестройка. Тяжелые времена настали, вспоминать не хочется. Трофиму Афанасьевичу на старости лет пришлось заняться пассажирским извозом на своем стареньком «Москвиче», часто с риском для жизни. Александр продолжал держаться за свой завод даже за сущие гроши и в конечном итоге не прогадал.
Средний сын Ромка с семьей эмигрировал в Австралию, там трудится по специальности геологом. Младшая Алка развелась со своим первым супругом и тут же выскочила замуж за пожилого богатого швейцарца. Сын время от времени выходит на связь по ватсапу, интересуется здоровьем отца. Дочь иногда звонит старшему брату, с отцом связь не поддерживает, а всё из-за того, что лярвой безмозглой обозвал, когда та нормального русского мужика променяла на противного старикашку, едва ли не батиного ровесника. Живет в своих поганых Европах, по словам старшего сына, припеваючи. Деток Бог не дал, она и в ус не дует… В общем, тьфу на неё.
Как говорится, беда не приходит одна. В самый разгар беспредела, именуемого Перестройка, у его голубушки Ирины Николаевны на пятьдесят втором году жизни врачи диагностировали рак поджелудочной железы. Опухоль оказалась неоперабельной. Мучилась супруга недолго, но уходила из жизни тяжело с криками, стонами и зубовным скрежетом. А как иначе, если в аптеках кроме анальгина других болеутоляющих с самого начала девяностых не было. А когда удалось приобрести на черном рынке за огромные деньжищи упаковку препарата на основе морфина, колоть его уже было некому.
Трофиму Афанасьевичу тогда пятьдесят семь было. В общем-то еще не старый, благодаря отсутствию вредных привычек, довольно крепкий мужчина. Похоронив любимую супругу, какое-то время сильно горевал. Тем временем у Александра с невесткой родился третий ребенок и старшие подросли. В трешке стало как-то сразу шумно и тесно. Решил дед пожить на природе вдали от цивилизации, благо для этого как по заказу появилась возможность. В девяносто седьмом один хороший знакомый еще по заводу предложил Смирнову дом с участком площадью полгектара в двух сотнях километров от Кирова всего за пять миллионов тогдашних неденоминированных российских тугриков. Обосновывал столь шикарное предложение он тем, что стар стал и немощен, а за домом требуется постоянный пригляд. Съездили, посмотрели, понравилось. Дом большой десять на десять метров первый этаж кирпичный, второй бревенчатый. Также имелся в наличии глубокий подвал во всю площадь строения с железобетонными потолочными перекрытиями толщиной двадцать сантиметров, утепленными поверх толстым слоем шлака и продуманной системой естественной вентиляции. Отопление печное. Жилище изрядно запущено, требовало приличных финансовых вложений, сад с огородом и вовсе заросли сорняком. Но Трофим Афанасьевич, реально оценив собственные силы, решил дом все-таки приобрести, о чем потом ни разу не пожалел.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
За минувшие со дня покупки усадьбы четверть века все здесь кардинально поменялось. Вместо голландки и кухонной русской печи современный экономичный дровяной котел с разводкой горячей воды по помещениям полипропиленовыми трубами. На первом этаже в холле камин, не какой-то там новомодны электрический, а самый настоящий отапливаемый дровами, благо этого добра в окрестных лесах бери сколь угодно, сам не в состоянии, мужики с лесоповала за самогон привезут, попилят и поколют. Крыша покрыта металлочерепицей. Снаружи дом утеплен и обит сайдингом. Окна пластиковые с двухкамерными стеклопакетами. Двор устилает рифленая тротуарная плитка. Деревья и кустарники в саду грамотно обихожены. В огороде также полный порядок.
Сам дед никогда бы не управился в одиночку со всем этим хозяйством. Сыну за шестьдесят, со здоровьем не очень, от внуков помощи тоже не дождешься. Так что приходится крутиться. Добровольных помощников с «трубами горящими» и мордами синюшными всегда можно подыскать и направить их избыточную энергию в нужное русло. Для этого у деда Трофима имеется самогонный аппарат, изготовленный на родном заводе из электротехнической меди еще в советские времена. Напиток с отсечением «голов» и «хвостов» и тремя стадиями очистки и перегонки получается высочайшего качества, и его с удовольствием бы у него покупали широкие слои поселкового населения. Однако Афанасьевич его производил не ради личного финансового обогащения, исключительно для бартерных сделок с односельчанами. Хочешь вкусить амброзии, приходи, работа по хозяйству всегда найдется, или принеси что-нибудь нужное — мясца, овощей, пирогов горячих и так далее в том же духе, но только не уворованное, за этим Смирнов следит внимательно поскольку имеет полное представление об экономическом потенциале всякого обитателя поселка Дымово.
Вся эта жизненная катавасия стала теперь неотъемлемой частью моей — Илема Этанарского сущности. Таким образом к моим двумстам сорока восьми годкам прибавилось еще восемьдесят пять, вполне полноценно прожитых лет, а с ними все знания, умения и навыки Трофима Афанасьевича Смирнова.
Тем временем тело аборигена продолжало выполнять необходимые действия. Выйдя из автомобиля, отпер ключом калитку. Во дворе меня встретил громким недовольным мявом Чубайс, здоровенный рыжий котяра, хитрющий и вороватый, как его ныне сбежавший за бугор тезка. Однако мышелов отменный. За что и держу.
— Потерпи чутка, — отпихнул ногой трущегося о ногу настырного кота, — видишь, хозяин подзадержался… и вообще, обстоятельства врагу не пожелаешь.
На что рыжий одарил меня недовольным взглядом бесстыжих зеленых глаз, будто хотел сказать — это еще нужно посмотреть, кто тут хозяин.
Осмотрелся. Все вроде бы привычно и в то же самое время в новизну. Распахнул створки ворот и медленно аккуратно закатил «Рыжика» во двор. Поднял крышку багажника, извлек оттуда с десяток пластиковых пакетов доверху набитых листьями иван-чая. Еще столько же вытащил из задней части салона автомобиля. Перенес добычу под навес и распределил нетолстым слоем по лежащим на плитах холстинам.
Завтра подвяленное сырье прогоню через электро-мясорубку и отправлю на пару дней в эмалированные кастрюли для ферментации. После того, как зеленая масса даст приятный цветочно-яблочный дух разложу на противни и помещу в расположенную в саду отапливаемую дровами сушилку. Получившийся продукт сдам сапрыкинским приемщикам по пятьсот целковых за кило. Сегодня я приволок полцентнера листьев, после усушки и утруски получим примерно семь килограммов Русского чая — так его когда-то называли заграничные гурманы. Так что считайте прибыль, разумеется, за вычетом текущих расходов на бензин, электричество и прочие мелочи. Потом пойдут ягоды и грибы. Черника особливо востребована, боровики и рыжики также ценятся приемщиками заготконторы. Зимой пушнина. По весне заготавливаю молодые побеги папоротника орляка, китайцы, говорят едва ли не с руками отрывают. По весне в наших прудах и озерах лягух предостаточно, но французы как-то не заинтересовались. Жаль, а то бы наловил, сколь скажут. Хе-хе-хе! Вот так целый год и кручусь с небольшими перерывами на поболеть, но это, по большей части, в межсезонье.
