У многих людей, которые читали книги о древнем монашестве, патерики, в представление о монашестве не укладывается то, что они видят иноков, ездящих в автомобилях, отвечающих на вопросы через интернет, проводящих встречи с молодёжью, живущих в бытовом плане в достаточно цивилизованных условиях. Как современные условия жизни можно сопоставить с древностью?
– Нужно воспринимать предание Церкви, не выхватывая узкий временной участок, а смотреть более широко. Если смотреть на жизнь первых монахов времён Антония Великого, то тогда было полное самоотречение, уход от мира. Но можно вспомнить монахов более позднего времени, которые жили вокруг Константинополя и даже внутри этого мегаполиса. Можно взять и более близкие нам примеры. В Средние века на Руси существовали некоторые разделения. Например, полемика между Иосифом Волоцким и Нилом Сорским. Иосиф Волоцкий занимался практически тем же самым, что делают современные городские монастыри, только что средства коммуникации были несколько архаичны. Он вёл полемику, отстаивал интересы Церкви – то есть занимался всем тем, чем и ныне живут столичные монастыри.
Влияет ли на монашеский подвиг то, что некоторым из братии приходится управлять большими и сложными проектами, требующими постоянного контроля, долгосрочного планирования?
У них плотный график работы и не всегда есть возможность ежедневно посещать богослужения. Как им быть?
– Главный враг монаха – праздность. Молитва – это и дар, и подвиг. Мало кто умеет в наше время молиться. Если человек не стяжал настоящей молитвы, а стяжавших в наше время единицы, нужно обязательно быть занятым, чтобы в голову не лезла всякая чушь и не тянуло на ненужные «подвиги». У человека, когда он сильно загружен на послушаниях, не остаётся сил и времени на развлечения и мирские утешения.
Что делать в монастыре тому, кто получил современное образование, чётки плести не умеет, огород никогда не копал, особым рукоделиям не выучился?
– Господь каждого человека наделил какими-то талантами, каждого ведёт особенным путём. И если Он провёл человека через офисный центр или автопредприятие, значит, это неспроста. Господь ничего просто так не устрояет, и если человек получил какую-то профессию, пришёл и сложил её к стопам игумена, то его стараются, во всяком случае у нас, в этом направлении и двигать. Как говорят, невольник – не богомольник. Любой игумен знает, что если человеку послушание неинтересно, то рвения к работе, искренней отдачи не будет.
С одной стороны, уход в монастырь – это уход из мира, от мира. Но мы видим, что сегодня монастыри стали активными участниками социальных и даже политических процессов.
– Апостол Павел говорил: «Ничто не должно обладать мною» (1 Кор. 6, 12). Если какая-то обитель занимается социальной или даже политической жизнью, то это делается для блага Церкви. Всё в монастыре делается по послушанию. Братия – в послушании у своего игумена, настоятеля, а тот, в свою очередь, – в послушании у епархиального архиерея.
Если монастырь ведёт какую-то деятельность, то это не потому, что братия хочет проявить себя на социальной или политической арене, а потому, что им дали такое послушание, это их служение. В советское время была песня: «Если не я, то кто же? Кто же, если не я?» Кто, если не монастыри, будет заниматься воцерковлённой социальной, гуманитарной, издательской деятельностью?
У монаха нет семьи, он не обременён житейскими заботами. Фактически он живёт как при коммунизме: от каждого по возможности, каждому по потребности. Коммунисты, кстати, переняли этот лозунг у монахов. Монах приносит обители, Церкви то, что может, и получает то, что ему нужно по необходимой потребности.
Может ли повлиять политика на монастырь? Или монастырь на политику?
– Если монастырь влиятельный, пользующийся авторитетом, то это вполне возможно. Но политика не в широком смысле, а в узком – церковно-государственных, нравственных отношениях. Мнение таких монастырей, как Троице-Сергиева Лавра, Киево-Печерская Лавра, может повлиять на умы и настроения множества людей. Я прекрасно помню, как в 1992 году, когда бывший митрополит Киевский Филарет откололся, вся Украина смотрела – с кем Лавра, кого в Лавре поминают. Благодаря тому, что Лавра осталась православной, последствия раскола оказались не столь пагубными. Осталась лишь полемика между националистами, которые в Церкви не Иисуса Христа ищут. Благодаря здоровому монастырскому консерватизму два сильных раскола XX века – обновленческий и филаретовский – не сильно повлияли на Церковь. Монастыри остались верны православию, ушла только часть белого духовенства.
Конечно, есть примеры и ультраконсерватизма. Как, например, всем известные кампании борьбы с ИНН, канонизации Распутина и тому подобные бабьи сплетни. Это свидетельствует о том, что такое понятие, как послушание, в монастыре отошло на задний план и не воспринимается как монашеская добродетель. Если мыслить экклезиологически, Церковь управляется Духом Святым. Дух Святой действует через собор архиереев. Господь вверил власть не отдельным старцам, а собору епископов. Потому любые глобальные решения и выводы может вынести собор устами предстоятеля – патриарха или, как в нашей Церкви, – митрополита, а не через отдельных старцев-духовников. И, следовательно, монах, да и любой человек, мыслящий церковно, должен решения епископов исполнять.
В уставе об иерархии в Церкви указано, что епископы должны поставляться из монашествующих. Стремятся ли монахи быть епископами? И есть ли среди них достойные кадры для этого служения?
– Конечно, кадры всегда есть и будут. Если даже в тяжелейшие времена находились кадры, то есть и в наше время. Желающих и могущих Господь всегда найдёт и поставит на эту службу. Не стоит забывать, что глава Церкви – Христос, и Сам Христос Церковью управляет.
Желают ли монахи стать епископами? Говорят, плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Наверное, в помыслах у многих проскальзывали подобные мысли. Это на сердечном уровне – некоторые тщеславные влечения. Но у тех, кого я знаю, если даже что-то подобное и возникло, если сердце прыгнуло куда-то не в ту сторону, то ум подсказывал: попробуй спастись, выполнив хотя бы те обеты, которые ты дал, будучи монахом или иеромонахом. Уже при этом служении шанс на спасение весьма призрачный, а тем более – в архиерействе, когда отвечаешь за многотысячную паству. Это очень тяжело – мудро править своими пасомыми, это тяжелейший крест церковного послушания.
Давайте поговорим о молодых людях, поступающих в монастырь. В прессе, на телевидении постоянно демонстрируются сюжеты, противоположные обету целомудрия. Как сейчас соблюдается этот обет, который даёт молодой монах? Есть ли трагедии в связи с этим обетом?
– Действительно, сейчас с этим тяжело. Мир просто наваливается со всех сторон. Многие духовные люди считают монашество одним из таинств Церкви, хотя оно в список таинств не входит. В монашестве человек даёт обет, и Господь Сам человека явственно поддерживает. О том, что это действительно так, я знаю по себе. С 1990 года своими глазами вижу, что только единицы этот обет не соблюли. Хотя и тяжело, «мнози борют страсти», Господь явственно помогает и укрепляет.
В наше время хранить целомудрие одинаково тяжело как в монашестве, так и в браке. Ведь человек, живя с женой в христианском браке, также подвергается воздействию развращающей рекламы СМИ. Ему постоянно предлагается: «сниди со креста», – его приглашают к измене. Весь мир тянет его от своей жены куда-то «на сторону далече». Потому сейчас одинаково тяжело спасаться как мирянам, так и монахам.
Бывает ли, что кто-то уходит из монастыря?
– Как правило, это происходит из-за того, что человек не ужился с братией и священноначалием, имел трения и недоразумения. Бывает, что ввиду церковной пользы монаха переводят в другую обитель. Как правило, в ту, которую нужно возрождать.
В обетах монашеских сказано: «Обещаешься ли пребывать до смерти в этом монастыре или где тебе будет повелено от священноначалия?» Если по послушанию человека перевели, то для него это благое и спасительное дело. Если же сам уходит, то это неправильно и недуховно.
В Отечнике описан пример одного монаха, который ходил по монастырям и везде искал духовной жизни, но везде с кем-то не уживался. Однажды он встретил старца, который ему сказал: «Ты везде ищешь места, где нет дьявола». Враг рода человеческого везде будет гнать в другое место, показывать радужные перспективы и внушать мысль, что «хорошо там, где нас нет». Обычно, если человек перешёл из одного монастыря в другой, то этим метания не заканчиваются. Он ищет ещё и ещё…
Какая разница между личным смирением человека и тем, когда его смиряют? Насколько «добровольное послушание» добровольно?
