— «Ноль-восьмой», приказываю совершить облет квадратов Браво-четыре и Чарли-четыре. Задача — поиск вражеской диверсионной группы. При обнаружении противника разрешено открывать огонь! Как понял меня, «ноль-восьмой»?
Сердце пилота учащенно забилось. Вот оно, то, ради чего они каждый второй день поднимали в воздух своего «ветерана» Ми-2, ради чего заморские хозяева, наведывавшиеся в этот неприветливый край от силы пару раз в месяц, щедро платили доллары тем, кто согласился на них работать. Там, внизу, были свои, русские. Но они совершили преступление против национальной безопасности Соединенных Штатов, уничтожив то, что было плодом колоссальных усилий строителей, то, что должно было вскоре стать спасением для энергетики и всей экономики заокеанской сверхдержавы. И за это они должны быть наказаны.
— Вас понял, база. Меняю курс, — ровным голосом отозвался Федор Смирнов, понимая, что совсем скоро, быть может, ему придется стрелять в тех, кого недавно считал своими товарищами по оружию. Он не был уверен, что сможет это сделать.
Тарахтя порядком изношенными моторами, вертолет снизился до трех сотен метров, прочертив в воздухе широкую дугу. Впереди раскинулся бескрайний лес, и пилоты до рези в глазах вглядывались в него, стараясь замечать любое движение.
— Петро, хватит спать, — приказал Смирнов, и бортстрелок тотчас сорвал наушники. — К пулемету! Проверить оружие!
Громыко подскочил к своему ПКМ, рывком отведя назад затвор и дослав в патронник первый патрон. На борту Ми-2 находился боезапас в три тысячи патронов, уже набитых в ленты, стальными змеями извивавшиеся у ног стрелка или уложенные в патронные коробки, до которых можно было дотянуться, не отходя от пулемета. Кроме того, в распоряжении экипажа была еще пара автоматов АК-74, патронов к которым тоже было в избытке, и пистолеты, но это уже — оружие последнего шанса. О том, чем располагал мифический противник, не стоило даже и гадать.
— К бою готов, командир! — сообщил стрелок, проверив оружие и придвинув поближе коробки со снаряженными лентами.
— Не попадайтесь мне на глаза, — прошептал одними губами Смирнов, сжимая вспотевшими ладонями рукоятки штурвала. — Только не попадайтесь!
Судьба в этот день была жестока ко всему экипажу. Что-то шевельнулось внизу, и движение это тотчас было уловлено боковым зрением Полунина, из пилота превратившегося сейчас в наблюдателя — кроме собственных глаз летчикам не на что было полагаться сейчас.
— Вижу их, — Юрий указал рукой на несколько точек, перемещавшихся среди поредевших деревьев. — Вижу! На трех часах!
— Господи, ну зачем?! — простонал Смирнов, и уже обычным голосом произнес в микрофон: — Я «ноль-восьмой». В квадрате Чарли-четыре обнаружены неопознанные лица. Веду наблюдение!
— Командир, они на мушке! — Это напомнил о себе Петр Громыко. Флегматичный уроженец Киева прильнул к пулемету, нежно касаясь кончиками пальцев стальных звеньев заправленной в него ленты на две сотни патронов, к которой была пристыкована еще одна, той же емкости. — Могу стрелять!
— Отставить! Только наблюдение! Огонь не открывать!
Командир экипажа меньше всего хотел вступать в бой — он понимал, что там, внизу, могут оказаться те, с кем несколько месяцев назад он стоял плечо к плечу в одном строю, и убивать их бывший командир дальнебомбардировочного полка не хотел, он не мог это сделать. Не хотел, но в глубине души прекрасно понимал, что рано или поздно стрелять по своим ему придется. Вот только кто для него сейчас «свои»? Командир полка ракетоносцев Ту-22М3 был одним из немногих, кто дал бой внезапно атаковавшему врагу, тщетно пытаясь сдержать натиск американской военной машины. Он не забыл, как его второй пилот, майор Сеченов, с которым полковника связывали годы службы за Полярным кругом, вогнал в надстройку американского крейсера свой новехонький Су-34, на которые едва начал перевооружаться их полк, отправив, наконец, изношенные до предела «Туполевы» на заслуженный отдых. Сам Федор Смирнов этого сделать не смог, не нашел в себе решимости вот так запросто расстаться с жизнью, даже не зная наверняка, изменит ли его жертва ход событий.
Полковник Смирнов сделал выбор между жизнью и присягой, и плен стал вполне ожидаемым продолжением его истории. Все оказалось проще и легче, чем представлялось прежде, плен не стал унижением, не стал позором. А когда пришедшие в Россию, чтобы навести здесь свой порядок, американцы поняли, что не все им рады, что здесь можно расстаться с жизнью, о Смирнове и о многих из тех, кто ждал своей участи в фильтрационных лагерях, вспомнили. Сотрудники американских компаний, столкнувшись с опасностью, только раз попав в засаду партизан, которых становилось все больше с каждым днем, стали сматываться из покоренной страны. Но делать их работу было необходимо, и потому пленным простили их единственный «грех» — попытку защитить свою страну от агрессора, дав работу, заработок, и Федор Смирнов смог вновь подняться в небо, о чем даже перестал мечтать.
В стране, чудом не превратившейся в царство хаоса — и чудо это звалось Армия Соединенных Штатов — любая работа стала на вес золота, а на этой работе платили очень даже неплохо, ведь хозяева, наблюдавшие за всем из-за океана, сами ощутили, насколько велик риск, и теперь предпочитали расстаться с долларами, а не с собственными жизнями. И потому бывший командир ракетоносного полка вновь и вновь поднимал в небо свой Ми-2, вновь и вновь видел под собой нитку нефтепровода, почти уже дотянувшегося до гавани Мурманска. Это была слишком лакомая цель для всяких экстремистов, причем почти незащищенная, и потому сегодня случилось то, что не могло не случиться.
Вышедшие из леса боевики, гордо называвшие себя «партизанами», сделали свое дело и хотели вновь поскорее вернуться в лес, ставший их домом, их крепостью, но на их беду патрульный вертолет оказался слишком близко, террористы были обнаружены, а потому предсказать развитие событий теперь было предельно просто. Федор видел, как несколько человек в камуфляже нырнули под раскидистые кроны, пытаясь укрыться от его всевидящего ока. Напрасно они старались спрятаться — с воздуха все эти маневры были видны, как на ладони. В прочем, неизвестные и не надеялись спрятаться, но осознать свою ошибку в оценке их действия командир экипажа не успел.
Внизу что-то сверкнуло, и к вертолету, снизившемуся уже до полутора сотен метров, протянулись мерцающие строчки трассеров. А секунду спустя Ми-2 содрогнулся от ударов метко выпущенных пуль — противник сделал первый ход в этой смертельно опасной партии, и теперь у Смирнова и его экипажа просто не могло быть выбора. Все уже оказалось решено.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
