— Отлично! Отлично! — сияет чернопузый. — Но еще бы хоть чуточку поточнее...
Эк его, думаю, разбирает. Но дело свое они знают туго. Уж если даже у моего старого борова в башке что-то нащупали, кроме гнилых опилок, значит, они и впрямь великие мастаки.
— Уважаемый Патке, — пристает опять профессор вонючий. — Теперь попрошу вас рассказать вашу биографию. Вспомните, по возможности, самое существенное, начиная с детства и до сей поры.
— А чего там особенно распространяться, — отвечаю. — Жил-был пай-мальчик в благородном семействе. Не успел он подрасти как следует, его папаша проигрался дотла и стал шулером. Вот, значит, когда папеньку в казино трахнули по темечку бутылкой, маменька взяла да отравилась с горя. Мальчика филантропы пристроили в приют. Там он потихоньку научился воровать. И усвоил первую великую истину: «Не украдешь — не проживешь». Долго ли, коротко ли, попал он в тюрьму. Вышел и вскоре опять в нее угодил. Сидел-сидел и надумал вторую великую истину: «Воровать — так по-крупному». Потому что, ежели ты хапнешь сразу целое состояние, тебя ни один черт в тюрягу не запихнет. Всегда откупишься. И в конце концов мальчик, уже изрядно подросший и полжизни отвалявшийся на нарах, познакомился с господином Рольтом. А тот его заприметил, взял в услужение, потом стал доверять всяко-разные мелкие поручения и в итоге возвысил до своего секретаря. Вот вся история.
— Так-так. Очень интересно. А вы, уважаемый Рольт, не поделитесь ли вашими воспоминаниями?
Ну а старый пень только того и дожидался. Его хлебом не корми — дай развести тягомотину про свою благочестивую маменьку, да про то, как он с малых ногтей побирался, пока не заработал на ящик со щетками, и как потом вкалывал чистилой, покуда не скопил деньжат на самый дешевый пистолет, и как он потом всласть отыгрывался за свое тяжелое детство...
— Погодите, — перебил его чернопузый Эмли. — Я не совсем понял, кого же вы искали.
— Я ж вам только что рассказал, — втолковывает босс, — про того долговязого щеголя с золотой цепочкой на гульфике. Он дал мне за работу всего полгрошика и еще посулил прибить тростью, ежели не отстану. Вот его-то я и искал. Стрельну, потом подойду поближе, глядь, — не он, другой. Ну там, деньги выгребу, колечко сниму, сережку... Порох — он ведь не задаром продается, правда? Так и ходил каждую ночь, постреливал. Ох, и навел же я страху тогда на всю Золотую Канаву... Легавка с ног сбилась. Только разве на пацана кто подумает? Думали — новая шайка объявилась...
— Значит, ваша карьера началась именно с поисков долговязого щеголя, который вас обидел?
— Точно.
— Как там кривая, Йойл?
— Ярко выраженный пик, — отвечает горбоносый. — Нет никакого сомнения в том, что мы нашли это.
— Погодите, я сам хочу посмотреть.
Чернопузый схватил ленту, вертит ее и так и сяк, наконец просиял и говорит:
— Поздравляю, коллега! Это несомненный успех. И уж конечно, главная заслуга — ваша...
— О, что вы, что вы, Эмли. Ваш вклад в эксперимент ничуть не меньше...
И пошли они ворковать, как две влюбленные пташки. А та шмакодявка с кудряшками, которая лаборантка, таращится на них и прямо тает вся от любви к науке.
Наконец они отликовали, и горбоносый говорит:
— Не закрепить ли успех?
— Имеется в виду поиск противофазы?
— Само собой.
— Что ж, в сублимированном виде она непременно проявится, — заявляет чернопузый и обращается ко мне:
— Дорогой Патке, я прошу вас вспомнить, было ли у вас в жизни что-то несбывшееся? Что-то, к чему вы стремились, чего желали всей душой, но, увы, не достигли. Было такое?
— Дайте подумать, — говорю. — Так сразу не ответишь. Бабы не в счет. Деньги? А что деньги — вода. Сколько ни есть, растекутся мигом. Хотя, конечно, миллиард-другой хотелось бы заиметь. Да вот где его украдешь — миллиард...
Говорю, а сам не спускаю глаз с их физиономий. Неужто, думаю, они не знают, что Бонем посулил мне в награду миллиард... Нет, похоже, не знают.
— Как там, Йойл?
— Волна смикширована. Осложненная реакция. Не думаю, что это — то.
— И к тому же невозможна компенсация в лабораторных условиях, — бурчит чернопузый. — Тот же вопрос к вам, уважаемый Рольт.
— Какой вопрос?
— Чего вы не получили от жизни? Я имею в виду самое сильное, но несбывшееся ваше желание, связанное с чем-то крайне притягательным, прекрасным, заветным...
— Ага, понял. Было дело.
— И что же это, если не секрет?
— Локомобиль, — говорит этот придурок.
Ну, думаю, совсем спятил старикан. У него во флигеле четыре колымаги стоят, на все случаи жизни. Одна так даже бронированная.
— Пожалуйста, поясните.
— Большой такой пожарный локомобиль с лестницей и колоколом. Заводится ключиком. Он стоял на витрине игрушечной лавки, что возле Сэйунского моста. Я его видел каждый день, утром и вечером, когда проходил мимо со своим ящиком. И все мечтал, вот бы мне его заполучить. Но цена была такая, что чистиле за десять лет не скопить.
— Позвольте, — встревает горбоносый. — А как же потом, когда вы обзавелись пистолетом? Неужто вашей ночной добычи тоже не хватало?
— Ее-то, может, и хватило бы, — согласился мой дурень. — Только мне тогда уже стало не до того. Я все думал про хлыща с цепочкой и тростью, и как бы его найти. У меня прямо мозги кипели, столько я думал про него.
— Благодарю вас. Ну что ж, Эмли, картина — яснее некуда. С точностью девяносто девять и две десятых, включая экстремум. Ярко выражена и вытесненная противофаза. Да вы посмотрите сами.
— Что мне смотреть. Как будто я это не предвидел.
— Ну когда вся методика поднесена на блюдечке, предвидение не замедлит, а, коллега?
— Что вы этим хотите сказать, Йойл? Я с удовольствием уступаю вам приоритет!
— В самом деле? Отрадно слышать. Обычно нашего брата-экспериментатора слегка третируют...
— Где и когда я вас третировал?!
— А я, между прочим, этого не говорил! И не надо орать, дорогой профессор!
— Я ору?! Это вы орете!!
— Что это за тон!!
— Поз-вольте, коллега!!
— Нет, это вы па-азвольте!!!
Я думал, они вцепятся друг другу в грудки. Но тут пигалица-лаборантка разревелась в голос. Профессора очухались и кинулись ее утешать, наперебой тараторя, что они пошутили, что они забылись, что на них что-то нашло, и вдруг все трое примолкли и переглянулись.
— Дорогие Рольт и Патке, — говорит после паузы чернопузый. — Благодарю вас от всего сердца. Сегодня вы оказали неоценимую услугу науке и человечеству.
Тут же они вызвали двух служителей, чтобы те препроводили нас обратно в палату. И не успели мы выйти за дверь, как оба профессора уселись в кресла, напялили каски, а пигалица принялась колдовать над своими рычажками.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
