— Вот мы и на месте, парень. — Тэм протянул было руку к поводьям Белы, но та уже остановилась прямо у входа в гостиницу. — Знаешь, дорога оказалась легче, чем я думал, — довольно усмехнулся он.
Не успела ось повозки скрипнуть в последний раз, как из дверей гостиницы появился Бран ал'Вир, направляясь к двуколке легкой походкой, необычной для человека, который был вдвое толще любого другого мужчины в деревне. Широкая улыбка сияла на его лице, редкие седые волосы были аккуратно расчесаны. Невзирая на холод, содержатель гостиницы был только в жилетке, живот его обтягивал белоснежный, без единого пятнышка, фартук. На шее висел серебряный медальон в виде чашечных весов.
Медальон, а вместе с ним набор чашечных весов нормальных размеров, предназначенных для взвешивания монет купцов, приезжающих из Байрлона за шерстью и табаком, являлся символом должности мэра. Бран носил медальон только при заключении сделок с купцами и на празднествах, званых обедах н на свадьбах. Для праздника он надел его рановато, но ведь сегодняшняя ночь будет Ночью Зимы, ночью перед Бэл Таймом, когда всяк мог ходить по гостям почти до утра, обмениваясь маленькими подарочками, слегка закусывая и выпивая в любом доме. «После такой зимы, — подумал Ранд, — он, наверное, считает Ночь Зимы удобным предлогом не ждать до завтра».
— Тэм! — воскликнул мэр, спеша к Тэму и Ранду. — Да сияет надо мной Свет, я так рад наконец увидеть тебя! И тебя, Ранд. Как поживаешь, мальчик мой?
— Отлично, мастер ал'Вир, — ответил Ранд. — А как вы, сэр?
Но внимание Брана уже переключилось на Тэма:
— Я уже начал думать, что в этом году тебе не удастся привезти бренди. Раньше ты с этим делом никогда так не тянул.
— Не хотелось в эти дни оставлять ферму без присмотра, Бран, — отозвался Тэм. — Волки эти кругом. Да еще и погода.
Бран крякнул:
— Как мне хочется, чтобы хоть кто-нибудь заговорил не о погоде. Все на нее жалуются, а кое-кто, кому следует соображать получше, ждет, что я наведу порядок и в погоде. Вот сейчас я битых полчаса объяснял миссис ал'Донел, что ничего не могу поделать с аистами. Н-да, знать бы, что она хотела от меня... — Он покачал головой.
— Дурной знак, — раздался скрипучий голос, — в Бэл Тайн нет на крышах аистиных гнезд.
К Тэму и Брану прошествовал угловатый и потемневший, как старое корневище, Кенн Буйе, опиравшийся на такой же высокий и узловатый, как он сам, посох. Кенн пытался смотреть глазками-бусинками сразу на обоих мужчин.
— Грядет нечто худшее, попомните еще мои слова.
— Ты стал предсказателем, толкуешь знаки, а? — сухо осведомился Тэм. — Или, как Мудрая, слушаешь ветер? Несомненно, его тут хватает. Недалеко отсюда что-то происходит.
— Смейтесь, смейтесь, коли хочется, — пробормотал Кенн, — но если тепла недостанет, чтобы зерно поскорее дало всходы, то до жатвы опустеет не один погреб с овощами. Следующей зимой в Двуречье не останется никого, кроме волков и воронов. И хорошо, если следующей зимой. То же может случиться и в эту.
— Ну и что означают сии предположения? — язвительно поинтересовался Бран.
Кенн одарил его сердитым взглядом:
— Много хорошего о Найнив ал'Мира я не скажу. Ты это знаешь. Одно скажу: она слишком молода, чтобы... Ладно, неважно. Круг Женщин возражает, когда Совет Деревни всего лишь обсуждает их дела, хотя сами лезут в наши, когда вздумается, что бывает почти всегда, или так кажется...
— Кенн, — перебил его Тэм, — какой во всем этом смысл?
— Еще какой, ал'Тор! Спроси Мудрую, когда кончится зима, и она уйдет от ответа. Может, она не хочет нам рассказывать, что ей говорит ветер. Может, она слышит, что зима не кончится. Может, всего лишь то, что зима будет длиться до тех пор, пока не повернется Колесо и не кончится Эпоха. Вот тебе и смысл.
— А еще, может, овцы научатся летать, — парировал Тэм.
Бран воздел руки:
— Да сохранит меня Свет от дураков. Кенн, ты — в Совете Деревни, а повторяешь болтовню Коплина. Ладно, выслушай меня. У нас хватает забот и без...
Резкий рывок за рукав и приглушенный голос отвлекли Ранда от разговора старших:
— Пойдем, Ранд, пока они тут спорят. Пока тебя на работу не запрягли.
Ранд глянул вниз и усмехнулся. Рядом с двуколкой, изогнувшись жилистым телом, словно старающийся сложиться вдвое аист, притаился Мэт Коутон. Ни Тэм, ни Бран, ни Кенн его не заметили.
Карие глаза Мэта, как обычно, блестели озорством.
— Мы с Дэвом заловили большого старого барсука, он ворчит вовсю — его ж прямо из норы выдернули. Вот мы его сейчас на Лужайку выпустим и поглядим, как девушки забегают.
Улыбка Ранда стала шире; хоть это и не казалось ему таким забавным, как год-другой назад, но Мэт, похоже, так никогда и не повзрослеет. Ранд бросил взгляд на отца. Трое мужчин, по-прежнему занятые разговором, говорили уже чуть ли не все разом.
Ранд сказал, понизив голос:
— Я обещал разгрузить сидр. Так что можно встретиться попозже.
Мэт закатил глаза:
— Таскать бочки! Пусть я сгорю, да лучше мне в камни играть со своей младшей сестренкой. Что ж, я знаю кое-что получше барсука. В Двуречье — чужаки. Прошлым вечером...
Ранд едва не задохнулся от волнения.
— Человек верхом на лошади? — спросил он, решившись. — Человек на черной лошади, в черном плаще? И плащ на ветру не шевелится?
Мэт проглотил ухмылку, и голос его упал до хриплого шепота:
— Ты тоже его видел? Я думал, что только я. Не смейся, Ранд, но он до смерти меня напугал.
— И не собираюсь. Он и меня испугал. Готов поклясться, он так меня ненавидел, что хотел убить. — При этом воспоминании Ранд содрогнулся. До того дня он и не предполагал, что кто-то может захотеть его убить, убить по-настоящему. Такого в Двуречье еще не было. Кулачный бой может быть или борцовская схватка, но не убийство.
— Не знаю насчет ненависти, Ранд, но все равно он и так достаточно жуткий. Он просто сидел на своей лошади и смотрел на меня, у самой деревни, на околице, и все, но я испугался как никогда в жизни. Всего на мгновение я отвел взгляд — что, сам понимаешь, оказалось нелегко, — потом смотрю, а его и нет. Кровь и пепел! Вот уже три дня, как это произошло, а он все из головы не идет. Все время через плечо оглядываюсь. — Мэт попытался засмеяться, но смех походил скорее на кваканье или карканье. — Занятно, как в тебя может вцепиться испуг. Начинаешь думать о всяком таком, странном. Мне даже пришло в голову, буквально на минутку, что это мог быть Темный. — Он попытался рассмеяться еще раз, но теперь смех совсем застрял у него в горле.
Ранд глубоко вздохнул и, то ли желая напомнить самому себе, то ли по какой другой причине, стал читать наизусть:
— Темный и все Отрекшиеся заключены в Шайол Гул, что за Великим Запустением, заключены Создателем в миг Творения, заключены до скончания времен. Рука Создателя оберегает мир, и Свет сияет для всех нас. — Он перевел дыхание и сказал: — Кроме того, если он и освободился, что Пастырю Ночи делать в Двуречье — подстерегать фермерских сынков?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
