с которой начал плясать русского. Остальные подняли стрельбу из револьверов, подняв много шума...
В Уральском военном округе попойки носили характер оргии, где некоторые жены комсостава танцевали чуть ли не нагими. Была попойка специально женская, на которой присутствовали все жены комсостава 20-го полка. Попойка продолжалась танцами, дебошами, руганью, и дошло до того, что случайно попавший командир был повален на пол, были спущены брюки, и ему стоило много трудов вырваться оттуда неизнасилованным».
Из деревни в армию шли пугающие письма — родители жаловались на налоги, на бедность, на хлебозаготовки, на то, что отбирают хлеб и скот.
В «Обзорах политического состояния СССР», которые регулярно составлялись информационным отделом ОГПУ, говорилось о настроениях в Красной армии.
Северо-Кавказский военный округ.
«Письмо красноармейца 22-й дивизии гласит: «Налога ни черта не давайте. Если у вас лишнего хлеба нет, то и дела нет, а скотину забирать не имеют права. Так и говорите, что платить нечем, что хотите, то и делайте. А если что-нибудь конфискуют, тогда посмотрим. Этот номер не пройдет».
Красноармеец 28-й Горской дивизии: «Настроение красноармейцев плохое. Нам говорят, что наши семьи пользуются льготами, ни в чем не нуждаются. Оказывается наоборот — непосильный налог, для которого приходится последнюю корову или лошадь продавать. Мы ругаемся с политруками и командирами по этому поводу».
Сибирский военный округ.
Красноармеец 21-й дивизии пишет домой: «Еще раз прошу вас налога не платить. Укажите, что ваш сын служит в Красной армии. Пусть тебя (брата) садят в тюрьму, но налога не давай. Дай мне только приехать, всех ваших партийных перебью за то, что дерут с нас шкуру. Я решусь на все. Пусть умру в тюрьме, но счастья мало будет всем комячейкам, которые сейчас занимаются живодерством».
Западный военный округ.
Красноармеец 2-й дивизии, вернувшийся из отпуска, рассказывал, что «крестьян обирают вовсю и при нем у одной вдовы отобрали последнюю корову. Мы здесь живем, как на даче, а что творится с крестьянами — один ужас».
Красноармеец полковой школы той же 2-й дивизии заявил военкому: «Вы мне говорите, что делается во Франции и Англии. Мне это неинтересно. У моей матери взяли тридцать рублей налога. Ей пришлось продать последнюю корову, чтобы заплатить».
Московский военный округ.
Красноармеец 17-й дивизии говорил товарищам: «Мы, товарищи, молчим. Нас дома грабят беспощадно, дерут продналог. Давайте сорганизуемся и отберем у них этот налог, по£а есть винтовки в руках».
Несколько красноармейцев 6-й дивизии заявили, что «в случае войны они первые перейдут к белым».
В армии распространилось враждебное отношение к политрукам, которых сравнивают с попами: «При царе нас опутывали законом Божьим в школах. Сейчас стали опутывать политруки, которые рисуют нам картины, что везде хорошо; а придешь домой — жрать нечего».
У многих возникало стремление вырваться из армии. Отмечались многочисленные случаи членовредительства. В Уральском военном округе красноармейцы вливали себе в уши бензин. Когда это приобрело массовый характер, врачи поняли, что происходит. В воинские части поступало множество телеграмм с извещениями о смерти отца — как повод для получения отпуска.
Политическое руководство страны регулярно получало обзоры писем, которые крестьяне отправляли своим сыновьям в армию. Последовало усиление почтовой цензуры с тем, чтобы не всякое письмо попадало адресату.
16 июня 1928 года Реввоенсовет СССР принял решение об «изъятии из армии социально чуждых элементов».
На ноябрьском (1928 года) пленуме ЦК начальник политуправления Красной армии Андрей Бубнов говорил о напоре на армию «кулацкой мелкобуржуазной стихии». Имелось в виду недоумение красноармейцев, вчерашних крестьян, по поводу насильственной коллективизации, раскулачивания и лишения «кулаков» гражданских прав, в том числе права голосовать.
Бубнов с возмущением процитировал одно из выступлений на гарнизонном партийном собрании в Самаре.
— Нам нужно, — говорил неназванный командир-коммунист, — чтобы у нас не было бедняков, чтобы все стали богатыми. Пусть бедняк становится середняком, а середняк дойдет до кулацкого уровня. Неправда, что мы будем лишать права голоса. Ничего подобного, лишать права голоса мы не будем. Обогащайтесь, товарищи!
Когда Бубнов зачитывал на пленуме это выступление, в зале, как фиксирует стенограмма, раздался смех. Мысль о том, что всех крестьян нужно сделать богатыми, у руководителей партии одобрения не находила.
Настроения в армии весьма беспокоили руководителей страны. Председатель ОГПУ Вячеслав Рудольфович Менжинский 15 января 1928 года запретил местным органам госбезопасности «опубликовывать какие бы то ни было материалы из работы органов ОГПУ, особенно о массовых операциях в связи с хлебозаготовками».
Но информация о раскулачивании все равно распространялась по стране. Могла ли власть положиться на армию, которую приходилось использовать для подавления крестьянских выступлений в разных частях страны?
В марте 1929 года вспыхнуло вооруженное восстание в Аджаристане. Поводом стала кампания борьбы с исламом, когда пытались искоренить давние обычаи и традиции.
Восставшие арестовали руководство республики.
8 марта 1929 года в ОГПУ Москве было получено секретное сообщение:
«Седьмого марта в Аджаристане в Хулинском уезде вдоль бассейна реки Чвана в ряде селений возникло волнение среди аджарий-цев под предлогом протеста против закрытия медресе, снятия чадры.
Телеграфная и телефонная связь с местом события прервана. Выехавшие в район волнения ПредСНК Аджарии Гогоберидзе и ПредЦИК Сурманидзе вместе с группой ответственных работников и чекистов попали в руки бандитов. Положение становится серьезным».
Восстание подавлялось вооруженной силой.
12 марта в Москву пришла следующая телеграмма:
«В результате столкновения с повстанцами близ Цхморши, Хичаури, Чвани, Рикеты, а также в районе заставы Хулинской комендатуры с нашей стороны убито пятеро, раненых девять. Противник имеет примерно такие же потери».
Там развернулись настоящие боевые действия с привлечением регулярной армии.
22 марта: «Заккрайком ВКП(б) принял решение для ликвидации повстанческого движения в Хулинском уезде использовать войска в размере двух батальонов в Батуме, одной роты в Ахалцыхском...»
25 марта: «Наши потери за 24 марта — двое раненых. Потери противника по неполным данным: убито шестеро, раненых двое, пленных двадцать девять».
25 марта политбюро приняло решение:
«а) Предложить Заккрайкому ликвидировать в Аджаристане контрреволюционное восстание всеми доступными мерами.
б) Обязать Орахелашвили (первый секретарь Закавказского краевого комитета партии. — Авт.) ежедневно информировать Москву о ходе дела и предпринимаемых мерах.
в) Предложить ЦК Азербайджана воздержаться от проведения декрета о снятии чадры.
г) Признать абсолютно недопустимыми какие бы то ни было меры насилия и административного нажима в отношении борьбы с религиозными предрассудками масс».
В ходе военной операции два десятка человек были убиты, более двухсот крестьян перешли в соседнюю Турцию, остальные разбежались. Причем все тщательно скрывалось. Даже главе правительства Алексею Ивановичу Рыкову о восстании в Аджаристане стало известно с большим опозданием.
На объединенном
