Шира не плакала. Она обещала себе, что не будет плакать. Чернила незаметно высыхали на её записях, дыхание становилось хриплым, дрожащее в кулаке стило начинало потрескивать, но выражение лица Кальпурнии не менялось, и она не плакала.
Хотя Шира никак не могла следить за временем, она решила, что до следующего удара посохом в дверь камеры прошло несколько часов. За это время Кальпурния заставила себя продраться через оставшиеся трактаты о наказаниях оступившихся Адептус, проделать комплекс упражнений и помолиться перед аквилой. Закончив с этим, она понемногу начала уплывать в сон — именно тогда и раздался грохот. Всплеск адреналина пробудил её и, в отличие от стука в дверь, заставил вздрогнуть. Соскочив с тюфяка, Шира без промедления встала на одно колено в центре пола.
Напрягшись, Кальпурния прищурила глаза в ожидании колокольного звона, втайне радуясь тому, что даже в полусне сумела занять позицию до сигнала. Только через несколько секунд она сообразила, что в камере по-прежнему тихо. Моргнув, Шира напрягла измученные тренировками плечи, отчего их пронзила боль. Такое же напряжение скрутило ей кишки: неужели всё кончено? Кальпурния не ждала казни без приговора, но она была арбитратором, а не судьей, поэтому вполне мог существовать неизвестный ей пункт законов, дозволяющий подобное. Тогда, если Дворов решил провести заочное разбирательство…
Тогда я достойно встречу свою судьбу, сказала себе Шира, заставив тело подчиниться собственной воле.
Дверь с лязгом открылась. Как и всегда, вошли Даст и Оровен — но в этот раз они выглядели иначе. Ведущий каратель по-прежнему держал посох, но был одет в простую служебную униформу, к тому же без шлема. Оровен надел скромный черный мундир арбитратора, с эполетами и головным платком, а также белым воротничком священника, украшенным красной каймой. В пальцах он вертел незажженную палочку лхо.
— Кальпурния, — без церемоний обратился к ней Даст. Вытащив стул из-за маленького столика, каратель с грохотом протащил его перед заключенной, а затем оседлал, лицом к ней. После этого он качнул подбородком, показав куда-то за спину Шире.
Оставаясь на одном колене, Кальпурния без выражения смотрела вверх. Несколько секунд они с карателем глядели друг на друга.
— Она ждет приказа, Даст. Рано или поздно тебе всё равно придется заговорить с ней.
У гарнизонного священника был мягкий, поставленный голос, с почти незаметной хрипотцой от курения лхо.
— Гм, — в течение нескольких секунд это хмыканье оставалось единственным ответом ведущего карателя, но затем он указал посохом за плечо Шире. — Сядь, Кальпурния. Это не саморазоблачение. Это вообще не относится к штатным процедурам.
Последняя фраза в его устах просто сочилась отвращением.
Медленно и осторожно Шира поднялась, отошла к тюфяку и села. В это время Даст рассматривал её заметки, аккуратно сложенные на столе, и женщине показалось, что ему больше по душе разбирать перевернутый текст, чем общаться с ней.
Лед между ними сломал Оровен.
— Как далеко ты продвинулась в подготовке защиты, Кальпурния? — каратель любил пристально и хмуро смотреть на неё, но лицо священника никогда не выдавало его чувств.
— Ещё через десять часов, полным счетом, — ответила она с уверенностью, которой, возможно, не испытывала, — я завершу включение всех основных предписаний в свое дело. Общая структура моей аргументации не слишком изменилась по сравнению с начальными наработками, но имеются прецеденты и решения судов этого сегментума, с которыми мне необходимо ознакомиться.
Шира вновь прокрутила в голове слова Оровена.
— Мое дело станет истинным свидетельством против меня самой, мои упущения будут представлены в нем с точки зрения права, так, чтобы могли быть исследованы и слабые, и сильные мои стороны. Голос обвинения суть голос Императора, обретший воплощение в законе. И я не вправе «защищать» что-либо.
— Хорошо сказано, — кивнул священник. — Благочестиво, и верно в смысле закона. Благодарю тебя.
Затем Оровен снова взглянул на Даста, но каратель хранил молчание.
— Тебе не помешают завершить твои исследования до начала суда, — продолжил священник. — Так что не беспокойся, ты сможешь исполнить всё, что дозволяют процессуальные нормы. Однако же, тебе придется прерваться. У нас… — он подумал секунду, — нештатная ситуация. Лучше пусть расскажет ведущий каратель.
Даст, который сидел, сжав губы, ещё мгновение хмуро смотрел на стол, затем взглянул на Оровена и, наконец, повернул голову к Кальпурнии.
— Мы не летим на Гидрафур, — начал он и тут же поправился. — Мы не летим прямо на Гидрафур. Твой процесс был отложен. Прежде, чем отправиться дальше в систему, мы все должны будем исполнить свой долг в другом месте.
Шира сидела и ждала, что он скажет дальше. Заметив, что молчание затянулось, женщина удивилась самой себе. Когда-то она с нетерпением пожелала бы узнать больше, попыталась бы завязать разговор по поводу этих известий.
Неужели за время, проведенное в камере, она разучилась произносить слова, не относящиеся к саморазоблачению? Заключенная достаточно разбиралась в работе карателей, и знала, что зачастую так и происходило.
— Дело не в тебе, Кальпурния, так что не обольщайся. Ты полезна, вот и всё, так что я воспользуюсь твоими умениями, как делаем все мы во исполнение долга.
Поразмыслив, Даст фыркнул и пнул ножку стола. Один из листков с заметками свалился с края и, покружившись в воздухе, опустился на пол.
— Ты получишь обратно свой чин, Кальпурния, но не слишком привыкай к нему. Это не навсегда. Просто формальное звание, не более того. И не полноправное, так что не вздумай мне приказывать.
Нечто внутри Ширы щелкнуло и вспыхнуло. Внезапно ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы сохранить прежнее выражение лица.
— Нам приказали сменить маршрут, — продолжал Даст. — Приказы поступили со Стены, и пилоты Инкарцерия передали нам коррекцию курса. Я получил расчеты на изменение импульсов тяги. Через полдня мы направимся к новой цели.
— Мне известны основные положения права для данной ситуации, ведущий каратель, — произнесла Кальпурния, — но я пока не знаю причин происходящего. Если нас уводят с маршрута, лежавшего к центру системы, это значит, что мы остаемся во внешних пределах. Следовательно, что-то произошло на борту корабля или в одном из комплексов Флота. Я пытаюсь представить, какая именно проблема, способная возникнуть в том или ином случае, могла бы потребовать внимания ар… обвиняемой, и при этом вызвать задержку суда над ней, поскольку только она может достойно выполнить там долг арбитра. Мы направляемся к месту бунта, карантину ксеносов…?
Тут Шира почтительно умолкла, но с крошечной задержкой. В её голос понемногу возвращались командные нотки, и отношения между тремя присутствующими изменились — пусть незначительно, но всё же изменились.
И Даст, и Оровен тоже это заметили. Священник внимательно посмотрел на карателя, ожидая его реакции.
Реакция Даста оказалась следующей: он встал и ударом ноги перевернул стул. Тот врезался в стол, одна из книг Кальпурнии с глухим стуком свалилась на палубу, и за ней последовала стопка записей, рассыпавшихся подобно лепесткам цветка.
— Не Флот, — бросил он Шире. — Адептус Астра Телепатика. Нам задали курс к Ведьмину Курятнику, и мы состыкуемся с ним в точке встречи, до которой три дня пути. Туда будет отправлен дополнительный персонал, но ко времени прибытия на станцию у нас не окажется ничего и никого, кроме людей с этого судна, включая тебя, Кальпурния. Ты станешь номинальным руководителем. За минус четыре часа относительно момента встречи ты должна быть готова сама и подготовить свою униформу. Один из арбитраторов сопроводит тебя в грузовой отсек. Не сомневаюсь, ты сможешь почиститься без посторонней помощи.
— Уверена, что сумею. Ведущий каратель, почему мы направляемся к Бастиону Псайкана?
Помня, что Даст говорил о званиях, Шира тщательно избегала слишком частых употреблений правильного обращения.
Каратель уже молотил посохом в дверь. Вместо него ответил Оровен, перекрывая лязг замков и запорных механизмов.
— Преступление против Адептус, Кальпурния. Это вопрос закона. Кто-то убил Мастера Бастиона Псайкана, и мы собираемся войти туда и найти кого-нибудь, кто укажет нам виновного.
Глава третья
— Прошу вооружить меня, ведущий каратель.
Обернувшись, Даст посмотрел на Кальпурнию; они стояли на мостике дромона, в иллюминаторы которого постепенно вплывала бесформенная громадина Бастиона Псайкана. Сначала виднелся лишь его силуэт на фоне звезд, но по мере сближения крепость вырастала, превращаясь в мозаику светящихся окон и странно угловатых теней. Судно уже подошло более чем достаточно близко, чтобы можно было различить необычные, сгорбленные формы цитадели и неуместно ярко сияющие шпили её гнезд.
