– Я не Бри, – произнесла Табби, – мне до нее далеко. Но не могла бы ты дать мне мои карты?
Элли напряглась. Табби была мастер по части карт Таро. И пусть у нее отсутствовал невероятный дар, которым была наделена Бри, карты обычно приоткрывали для нее завесу будущего.
– Можешь воспользоваться моими.
Минуту спустя Табби разложила пасьянс – сначала всего семь карт. Элли была знакома с правилами Таро, но до Табби ей было далеко. Сейчас ее внимание привлек Рыцарь Мечей.
– Это он? – негромко поинтересовалась она, глядя на верхового рыцаря с мечом в руке. Почему-то при виде его по телу забегали мурашки.
Табби оторвалась от карт.
– Нет, это не он. – Она указала на Императора. Эти карты она раздала вверх ногами.
Элли от изумления округлила глаза.
– Ты уверена?
– Этот расклад целиком говорит в его пользу. Кстати, взгляни – здесь есть судьба. – И она указала на другую карту. – Пять карт из семи из Больших арканов.
– Сама вижу, – дрожащим голосом ответила Элли.
– Кто-то спешит к тебе из прошлого – не твоего прошлого. Там есть еще одна женщина, и ей больно. Мужчина старше годами, он наделен властью. В нем есть сила и вера, и дело всей его жизни – справедливость. – Она кивнула. – И он получил на него благословение.
У Элли перехватило дыхание. С трудом верилось, что ее золотистый воин окажется уже не столь молодым. А та другая женщина, кто она? Ее мать? Ее матери больно? Неужели ее мать угодила в ловушку между миром живых и миром мертвых? Элли слышала, что такое бывает. Что ж, это объяснило бы столь странный визит Элизабет к ней в больницу.
– Я не знаю, кто эта женщина, но, как и Рыцарь Мечей, она своего рода мостик между тобой и этим мужчиной. Она крайне важна для вас обоих. Она явилась в картах как Королева Кубков. Элли, твоя жизнь вот-вот перевернется. – Табби указала на карту, на которой была изображена Башня, пораженная молнией. С нее вниз прыгали люди. А еще она лежала рядом со Смертью.
Впрочем, в этом раскладе карта Смерти, похоже, вовсе не символизировала собой смерть. Большинство гадалок не были склонны видеть в этой карте физическую смерть – но только не Табби. В ее мире Смерть, тем более в соседстве с другими картами, символизировала то, что символизировала, и никаких оговорок.
– Кто-то умрет? – спросила Элли как бы невзначай. Впрочем, Невинные умирали едва ли не каждый день. Что поделать, смерть – оборотная сторона медали под названием жизнь.
– Кто-то, – серьезно прошептала Табби и указала на Солнце, лежащее как раз под Смертью. – Но из пепла восстанет новая жизнь.
Их взгляды встретились. Но тут, облаченная в бесформенный черный брючный костюм, в комнату вошла Брианна. Элли вздрогнула. Лицо Брианны было серьезно. Она подошла к ним и пристально посмотрела на перевернутого Императора.
– Он здесь.
* * *
Когда Элли вышла на мощеный дворик рядом с бассейном, была уже полночь. Светская вечеринка, тем более вечеринка, посвященная сбору средств, успела ей наскучить. Она была равнодушна к политике и политикам, и на последних обращала внимание лишь тогда, когда те совершали очередную глупость, от которой страдал рядовой гражданин.
Она выскользнула во внутренний дворик, оставив Брайана в баре вместе с Табби и другими гостями. Все равно в такой толчее им с Брайаном поговорить не удастся. К тому же страшно разболелась голова, что случалось с ней крайне редко. По-видимому, сказывалось приключение вчерашней ночи.
Ей хотелось украдкой прошмыгнуть мимо гостей, что столпились вокруг ярко освещенного бассейна. Элли перешла лужайку, оставив позади себя и бассейн, и отцовских гостей. Мысли были сосредоточены на трех вещах: матери, сияющем воине и словах Брианны. Элли остановилась рядом с оградой – было любопытно издали понаблюдать за небольшим табуном чистокровок, что паслись сейчас под луной на соседней лужайке. Неужели где-то поблизости бродит и ее сияющий золотом воин?
Неужели ее мать направила кого-то ей в поддержку – того, кто поможет ей в ее заветной мечте исцелять страждущих?
От этой мысли Элли сделалось немного грустно. В тот день, когда мать умерла, она – словно заранее предчувствуя свой смертный час, – попросила Элли дать клятву. Элизабет Монро потребовала от дочери, чтобы та держала свой дар в секрете и почитала богов древней религии – тех, которых почитала и она сама. А еще Элли поклялась матери никогда не отказывать в помощи любому страдающему существу, большому или малому, человеку или животному, если это существо невинно.
Отец так и не оправился после смерти супруги. Кстати, отец входил в список пятисот самых успешных предпринимателей журнала «Форчун», и на первый взгляд между ним и покойной женой не было ничего общего. Впрочем, видимо, именно поэтому он и любил ее. В отличие от своего хорошего знакомого Дональда Трампа отец делал все для того, чтобы его имя – как, впрочем, имя жены и ее сводного брата – как можно реже мелькало в прессе. Уильям Монро так и не женился снова, хотя время от времени и заводил себе подружек модельной внешности.
Элли обожала отца, хотя и плохо понимала его. Она давно сделала для себя вывод: чем он меньше знает о духовной стороне ее жизни, тем лучше. Впрочем, точно так же поступала и ее мать, когда была жива. Отец ни сном ни духом не ведал, что его дочь обладает даром исцеления. Отец мечтал видеть ее в числе попечителей разного рода благотворительных обществ и в качестве жены Брайана. Или если не Брайана, то кого-то вроде него. Впрочем, Элли не имела ничего против того, чтобы войти в состав совета директоров Фонда Элизабет Монро, который занимался крупномасштабной благотворительной деятельностью. Но Элли с трудом дотянула до окончания средней школы. Она вполне могла бы зарабатывать на жизнь целительством, но не решалась сделать этот свой удивительный дар достоянием гласности. Как-никак – она наследница империи Монро, и пресса пристально следила за каждым ее шагом. Так что осторожность, и еще раз осторожность.
Вот почему ей приходилось вечно притворяться, что она способна найти общий язык с любым человеком, хотя на самом деле она могла общаться лишь со своими подругами – Сэм, Табби и Бри, и еще со злобными монстрами, которые словно задались целью уничтожить все человечество. Элли вздохнула, глядя на пасущихся лошадей. Даже в постели с таким классным парнем, как Брайан, она была вынуждена притворяться, изображать ту, кем она не была. Элли не сомневалась, отец в конце концов наверняка понял, что его жена – нечто большее, нежели светская львица, и дала себе клятву, что он никогда не заподозрит ничего подобного относительно собственной дочери. Боже, но как трудно едва ли не каждое мгновение жизни скрывать правду!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
