посмеивались. И те, и другие полагали, что Лёха издевается.
Женька хотел ко мне в нархоз.
Сейчас, с десятилетнего расстояния, я вижу, что никто из нас не будет заниматься тем, на что учился. Никто. Кроме, разумеется, Шурика.
Он будто бы сразу знал, что станет музыкантом. Мы тоже были уверены, что будем музыкантами, но почему-то не шли в музучилище. Шурик поступал уже второй раз. То есть, по моему мнению, потерял год! Меня пугали эти «потерянные годы». Я был готов учить всё что угодно, лишь бы не работать в парикмахерской.
Зато Шурику повезло с Маевским. Тот вёл музыкальный кружок во Дворце пионеров на Комсомольском озере. Кружок никто не посещал, и Маевский ходил по окрестным школам, пытаясь завлечь старшеклассников, которым вообще-то было не до музыки. Среди старшеклассников ему подходил только Шурик, и они, в конце концов, нашли друг друга. Шурик привёл за собой нас, и мы часто репетировали во дворце.
Кружки были не в лучшем состоянии. Мне казалось, что мы были единственными «пионерами» в этом огромном пустом доме у озера. Видимо, чтоб хоть как-то окупить дворец, администрация еженедельно в ночь с пятницы на субботу сдавала первый этаж здания под книжную ярмарку. Туда мы тоже часто наведывались, за справочниками абитуриента или сборниками диктантов, которые мы уменьшали на ксероксе.
В кружке Маевского была старая ударная установка с порванными пластиками, гитара и бас-гитара без струн, примочки «Лель», старый усилитель, включавшийся через раз, микшерский пульт с оторванными регуляторами, был там довольно сносный саксофон. Была ещё гордость кружка, да я подозреваю, что и всего Дворца пионеров – новенький синтезатор «Korg», модель «Trinity». Цвет серебристый, клавиши точь-в-точь как на фортепиано, и даже при нажатии кажется, что там внутри не контакт соединяется с контактом, а молоточек ударяет по струне.
Лёхе без слуха мы определили роль басиста. Вне себя от радости, он раздобыл у мамы деньги на струны, купил также и пластики на барабаны. Мама его, в свою очередь, тоже была рада, потому что видела – деньги пойдут не на пиво (хотя часть из них мы, конечно, пропили). Вадима, который окончил в детстве три класса по баяну, посадили за барабаны. На роль гитариста претендовал только один человек, хотя часто подыгрывали и мы с Женькой.
Маевский обычно сидел за синтезатором, изредка наигрывая разнообразные джазовые линии, которые казались нам однообразными. Было ему под тридцать, а его занятие родилось из заикания. В детстве врачи прописали ему дыхательную гимнастику, а также посоветовали заниматься каким-нибудь духовым инструментом. Маевский пошёл в музыкальную школу, которую закончил по классу саксофона. После поступил в музыкальное училище имени Глинки. Окончив его, Маевский помыкался по разным бандам, пока наконец не осел в оркестре милиции, где ему выдали парадную форму, и он дудел в свой саксофон на разных Днях города и других мероприятиях, которые призваны были поднять авторитет милиции у населения. Мероприятий таких было немного, а оплата была сдельной, потому Маевский, чтобы прокормить семью, решил взяться за кружок во Дворце пионеров.
Благодаря этому Шурик получил место, где мог безболезненно прогуливать школу, учиться играть на саксофоне, синтезаторе и брать уроки сольфеджио. Кроме того, Маевский, заикаясь (гимнастика ему не сильно помогла), обещал познакомить Шурика с преподавателями училища, которые могли бы помочь с поступлением. Но так как знакомство не состоялось ни во время учёбы Шурика в 11-м классе, ни после – в тот год, когда он работал в парикмахерской, то, видимо, во всех неудачах нужно винить Маевского. Маевского и никого более.
13
Я неплохо запомнил тот день. У Шурика был экзамен по специальности. Перед ним он зашёл ко мне. Я натягивал новые струны, он боялся, что какая-нибудь из первых порвётся и попадёт ему в глаз.
Шурик в это время перерывал вещи в поисках ремня. Зашёл Лёха – мы договаривались идти с Шуриком.
– Лёха, дай ремень на экзамен, – вместо приветствия обратился к нему Шурик.
Эта его манера меня долго раздражала. Он как бы находил кратчайшее расстояние между двумя точками и плевал на условности. И я видел, что этот метод работает. Лёха не прекословил и снял ремень. Меня, видимо, это и задевало: что можно действовать напрямую, без экивоков, что можно поступать сразу в музыкальное училище, минуя все эти техникумы лёгкой промышленности и экономические институты.
Шурик взял на экзамен ещё и полотенце, чтоб было чем вытереть руки после туалета. Любитель комфорта!
Я предлагал пойти пешком, тут через озеро всего полчаса ходьбы, но Шурик напомнил про свою пятку, и я решил не спорить.
Мы поздоровались с глухим дедом в кепке, с бабкой в красном берете, те покивали нам в ответ, а мы пошли на остановку имени князя-анархиста, что за общагами. Шурик шёл налегке, я нёс электрогитару, Лёха время от времени подтягивал джинсы и нёс рюкзак.
Подъехал жёлтый «Икарус» с табличкой «29» за водительским стеклом. Пару остановок до Комаровки можно было посидеть на единственном тройном месте: автобус только что выехал с конечной, и салон был пуст. На рынке пришлось вставать и уступать места пенсионеркам. Я в ту пору возмущался этим обычаем, что если ты бабка и живёшь в Минске, то в любой день, кроме понедельника, будь любезна взять большую сумку и отправиться с ней на Комаровский рынок, чтоб купить побольше и подешевле, отвезти домой, засолить, замариновать, закатать, зажарить, заготовить, запасти, заплесневеть. Теперь же я стараюсь везде ходить пешком, особенно если путь через Комаровку. Мне что, жалко? Пускай возят!
Мы с Лёхой встали, а Шурик остался сидеть. В этот особенный день к нему никто не прицепился, мол, молодой человек, как же вам не стыдно? И даже контролёры, не пропускавшие ни одного автобуса с безбилетниками за реку (а талонов мы тогда не пробивали), даже контролёры – и те махнули водителю рукой в сторону музучилища, мол, едьте, не задерживаем. Автобус проехал над Свислочью, повернул на проспект Машерова и высадил нас по ту сторону Комсомольского озера. Мы перешли проспект, поплутали между двухэтажными сталинками и наконец вышли к училищу.
По дороге Шурик рассказал, что у него и у Кости совпал день первого экзамена. Это очень встревожило Лёху, который должен был поступать вместе с Костей. Вот тебе и мечта о БГУ. Нужно было как-то связаться с Костей.
Музыкальное училище стоит на пересечении улиц Гастелло и Грибоедова. Место очень тихое, если не считать звуков оркестровой ямы, которые льются из открытых окон, однако это вроде как
