Истинные охотники приходили в крайний восторг, глядя на живые, быстрые и в то же время размеренные движения этой собаки. Любуясь поиском Мака, каждый охотник переживал более приятные и сильные ощущения, потому что самые впечатления были живее и быстрее.
Мак легко боролся с усталостью там, где всегда отказалась бы всякая другая легавая собака, потому что он (как и все пойнтеры) был всегда хорошо подкован, т. е. лапы его были снабжены толстой, плотной подошвой, благодаря которой он не так часто и не так сильно их растирал. Мак мог легко работать и с совершенно растертыми ногами, и при этом нисколько не остывал его обыкновенный пыл. Продолжая работать с растертыми ногами, этот бесшабашный удалец чрез несколько дней поправлял дело и вырабатывал себе такие подошвы, которым позавидовал бы любой сапожник. Случалось охотиться с Маком по тридцати дней кряду, изо дня в день, — и чем больше бегала эта собака, тем она как будто становилась сильнее и настойчивее. Сытный ужин, крепкий сон — и наутро Мак снова бодр, как и в первый день охоты.
Все пойнтеры вообще избегают воды, с ними нельзя охотиться в болотах, но Мак почему-то любил купаться и лез в воду при всяком малейшем удобном и неудобном случае. Много раз видели, как эта собака без всякой нужды, никем не побуждаемая, гонялась вниз по реке Сене в Париже за каким-нибудь кусочком дерева, проплывая таким образом по полмили. Охотно переплывал реку поперек и выходил на другом берегу, и тоже без всякой нужды, только из любви к купанью. Наконец, благодаря этой водяной страсти, для которой не создала его природа, Мак схватил простуду и стал испытывать страшные мучения от ревматизма, поразившего и сердце. Бывало, скачет он в поле полным галопом и вдруг останавливается, ложится, вытягивается на бок и замирает без всякого движения на несколько минут, не издавая при этом ни малейшего жалобного стона. Потом поднимается и снова скачет во всю мочь, как ни в чем не бывало.
Тир
Легавая собака Тир, ходившая обыкновенно со своим хозяином каждое воскресенье в Шарантон, была однажды, к ее огорчению, оставлена дома. Она подумала, что такую шутку сыграли с ней только в этот раз, а потому покорилась! Но так как в следующее воскресенье ее опять заперли, то она поняла, что это, пожалуй, будет делаться всегда, а потому приняла со своей стороны меры, чтобы вперед этого не было. Она ушла в субботу вечером и ждала хозяина в Шарантоне, где он и нашел ее, пришедши туда в воскресенье.
Мог ли человек рассуждать вернее!
Наян
Борзые собаки считаются животными себялюбивыми, а потому и неспособными к искренней привязанности. Дурная слава о нравственных качествах этой охотничьей собаки получила свое начало с борзой, принадлежавшей английскому королю Эдуарду III. Эта собака в самую минуту смерти короля убежала и стала ласкаться к его врагам. Справедливо ли такое мнение вообще о всех борзых собаках, того мы не знаем, но что между ними часто попадаются злые и коварные, тому можно найти много примеров в истории знаменитых собак. Не обладая большим умом, они часто хитрят, и так искусно, что обманывают даже самых наблюдательных людей.
У какого-то парижского охотника была борзая собака по кличке Наян. Однажды лакей того охотника наказал за что-то собаку своего хозяина и, быть может, не совсем справедливо. Борзая рассердилась не на шутку и вздумала отомстить своему неприятелю. Она пустилась на хитрости.
Вечером, когда хозяин ее сел за стол, чтоб насладиться вкусным обедом, он был вдруг встревожен болезненным криком Наяна. Собака продолжала испускать учащенные крики, точно получила сильный ушиб. Охотник подумал, что слуга его по неосторожности наступил на лапу собаки и причинил ей такую ужасную боль.
«Скотина! Дурак! Болван! — закричал он. — Я тебя прогоню, если ты будешь топтаться по лапам Наяна». — «Но сударь, клянусь вам…» — начал было слуга. — «Молчать! И прошу в другой раз быть внимательнее!»
На другой день во время завтрака повторяется тот же крик, и собака с воем убегает из комнаты. «Ты это делаешь нарочно, — закричал горячий охотник. — Ты, видно, не дорожишь своим местом». И долго еще бранил хозяин своего слугу.
На третий день вечером Наян снова издает крик и убегает вон из комнаты. Хозяин хотел было осмотреть лапы своей собаки, но она так спряталась, что ее не могли отыскать. «Теперь изволь убираться из моего дома», — сказал обиженный охотник.
«Убедительно прошу вас, сударь, — говорил лакей, — наблюдайте за вашей собакой. Это она лукавит, желая отомстить мне за то, что я ее наказал». — «Как? — спросил недоверчиво охотник. — Ты думаешь, что Наян хитрит?» — «Я вас прошу, сударь, прежде чем отказать мне от места, убедитесь сперва сами в том, что я не наступал на лапы Наяна».
Охотник стал наблюдать и, действительно, уличил свою собаку в ту самую минуту, как она вздумала было прикинуться обиженной. Громким неумолкаемым смехом разразился охотник. Наян удивленно остановился. Видя же, что лакей не получил выговора, вздумал было прикинуться хромым, потащил за собой как бы больную лапу. Новый громкий смех окончательно сконфузил Наяна. Собака молча легла у ног своего хозяина и с тех пор не повторяла своих штук.
Каракуш
Каракуш была маленькая борзая собака арабской породы и принадлежала Али-паше, потомку одной из древнейших арабских фамилий в Алеппо. С этой борзой хозяин ее ходил не только на лисиц, зайцев, газелей, но и на пернатую дичь. Каракуш умел ловить дроф и гусей. А чтобы помогать этой собаке в ее довольно странной охоте, прибегали к следующей хитрости: размочив горох или зерна маиса в водке, разбрасывали их в тех местах, куда птица имела обыкновение приходить на кормежку. Благодаря такой уловке дрофы и гуси напивались пьяными. Тогда выпускали на них быстроногого Каракуша, который и производил уже страшную бойню. Собака до такой степени привыкла уже к подобной охоте, что нередко брала и трезвых дроф, в особенности ранним утром, когда крылья птицы бывают мокрыми от ночной росы, так что дрофы, прежде чем взлететь, пробегают по земле пространство шагов в пятьдесят, — этим-то моментом, собственно, и пользовалась борзая: тут ей часто удавалось схватить и трезвую птицу.
Генерал Бем (Мурад-паша) после венгерской кампании 1849 г. поселился на житье в Алеппо. Тут он увидал Каракуша и пожелал приобрести себе эту живую, ловкую, нестомную собаку, но Али-паша не продавал ее. Однако же через несколько времени он предложил ее в подарок генералу Бему. Взамен Каракуша Бем подарил Али-паше изящную венскую карету с полной упряжью.
Каракуш был отправлен в Константинополь и подарен Садык-паше (Чайковскому). Старые охотники поляки тотчас же подняли на смех эту малорослую борзую, говоря, что она годна разве лишь для того, чтоб ловить мух; но при первой же пробе на охоте насмешка перешла в восторг, выразившийся крайней нелепостью и жестокостью. Так, Скиндер-паша (Ильинский) воспылал таким негодованием к своим борзым, бывшим тоже на охоте, что велел повесить одиннадцать собак, восклицая, что теперь, после того, как Каракуш показал, что такое настоящая борзая, четвероногих, подобных тем, которых он прежде так холил, а теперь приговорил к смерти, стыдно называть именем борзых и они не должны существовать на свете…
В первую свою охоту на Балканском полуострове Каракуш взял в одиночку пять зайцев, двух лисиц, одного шакала и задержал волка. Эта собака была действительно замечательна: она никогда не уставала. Прослужив Садык-паше десять лет, Каракуш стяжал себе славу во всей Румелии и в особенности в Болгарии, где собаку эту знали почти все поселяне.
В 1870 г. Абдул-Керим-паша, тот самый, что проиграл в 1854 г. сражение при Чурук-су и Куру-дере, страстный охотник, имевший отличнейших борзых, охотился однажды близ Шамуля за зайцем, который до тех пор увертывался от всех преследований, пока не скрылся за мельницей. Старый турок, работавший вблизи от места охоты и видевший, как убегал заяц и как он скрылся, прямо обратился к паше с такими словами: «Вы напрасно охотитесь за этим зайцем — догнать и взять его может только орел да Каракуш Садык-паши».
Блэк
Черный английский сеттер по имени Блэк поражал всех гордостью осанки и изяществом сложения. Внутренние качества соответствовали красивой его наружности. Шерсть на Блэке была длинная, шелковистая, лоснящаяся, черная как смоль. Он, казалось, был вылит из стали и выкован из железа. Блэк мог замучить ходьбой с полдюжины скромных и тихих охотников, но его собственная страстность и пылкость могла иссякнуть только вместе с силами, потухнуть вместе с жизнью. Короче сказать, эта собака охотилась до конца, всегда и везде, никогда не рассчитывая сил, со страстью, доходившей до самозабвения. Блэк побывал в течение своей тринадцатилетней жизни во многих местах Европы, охотился и в Англии, и в Германии, и в Венгрии, в придунайских болотах и всюду удивлял своей выносливостью и пылкостью. Жизнь свою пришлось ему окончить на родине, во Франции — и как окончить!.. Еще за час до своей смерти Блэк пробовал пуститься в галоп!.. Сделав последнюю свою стойку, из-под которой охотник убил двух куропаток, сеттер свалился с ног и скатился в овраг. Он умер на поле чести, умер на охоте самой славной смертью, которой может позавидовать любая собака самого благородного происхождения. Напрасно старался охотник побудить собаку следовать за собой, чтоб дойти до ближайшей фермы, находившейся в нескольких шагах от места происшествия, — Блэк продолжал лежать. Тогда хозяин сел возле своего верного товарища и слуги. Собака положила ему голову на колени, устремила на него свой уже потухавший взгляд и оставалась так минут с десять неподвижно; затем тело ее содрогнулось от конвульсий — и страстного охотника не стало!..
