Она потянулась к губам Сергея, но он отстранился.
– Пожалуй, я так и сделаю, – ответил он. В его словах сквозила усмешка. – Как только мне встретится дочка нефтяного магната – я тут же потащу ее к алтарю. Спасибо за совет.
– Я не хотела тебя обижать… – Ника потушила сигарету в стеклянной пепельнице и скрестила руки на груди. – Из уважения к нашим отношениям и чтобы больше не было таких неловких ситуаций – я сказала тебе правду. – Она начала сердиться и раздражаться. – Думаешь, мне нравится работать до ночи, таскаться по бесконечным тусовкам, устранять конкуренток, выстраивать карьеру по кирпичику? Это мой задел на будущее! Возможно, ты меня не правильно понял. Мне не нужны деньги ради денег, брюлики и отдельно взятые яхты. Я не хочу быть просто куклой среди роскоши. Я хочу особую жизнь, в которой буду успешна и значима! А муж – это лишь дорога, которая приведет меня к цели.
– Не волнуйся, я тебя правильно понял.
Сергей злился, по-настоящему злился – не только на Нику, но и на себя. Дурак, дурак… Дурак! Хорошо ума хватило кольцо сразу не достать, а то вообще бы выглядел полным идиотом! «Давай поженимся…». Ч-ч-черт!
Кивнув, он направился к двери.
– Подожди… – попыталась остановить его Ника. – Да не относись ты к этому так серьезно!
– А я и не отношусь, – он сунул ноги в ботинки, обернулся, криво улыбнулся и вышел из квартиры, плотно закрыв за собой дверь. – «А я и не отношусь», – повторил Сергей уже про себя, быстро спускаясь по ступенькам на первый этаж.
Только вот сердце ныло и в висках стучали болезненные молоточки. Будь ему сейчас лет шестнадцать, он бы поддал ногой урну, да так, чтобы она гремела метров десять, выплевывая в разные стороны мусор! Но ему тридцать два и, похоже, его злость останется при нем.
В машине Сергей просидел минуты две неподвижно, затем завел мотор. Только сейчас он вспомнил, что обещал отвезти Нику в аэропорт, но возвращаться не стал – придется ей вызвать такси. Через неделю они, наверняка, увидятся и, конечно, сделают вид, будто ничего и не было – их отношения вряд ли сильно изменятся в ту или иную сторону. Да, через неделю. Она вернется из Парижа отдохнувшая, довольная и на ее пальце не будет кольца… Его кольца.
Вдавив педаль газа в пол, Сергей сжал руль – досада и злость не отпускали. Он выехал со двора и помчался в сторону центра. Светофоры мигали то зеленым, то красным, то желтым, и он заставлял себя тормозить, когда этого требовали правила. Заставлял себя сбавлять скорость и прогонял мысли прочь.
Пролетев по Садовому Кольцу, он свернул к набережной Москвы-реки. Остановил машину около дорожки пожелтевших кленов, хлопнул дверцей, вдохнул влажный воздух и подошел к ограждению. Мутная вода неспокойно рябила, вспыхивая то тут, то там молочными бликами.
Сергей вынул из кармана брюк бархатную коробочку, открыл ее, задержал взгляд на кольце – бриллиант отчего-то показался тусклым, хотя солнце светило ярко, закрыл ее и со всего размаха бросил как можно дальше в реку.
Бульк! И все.
Он немного посмотрел на дублирующие друг друга круги и вернулся в машину, включил музыку и вновь рванул с места…
На этот раз Сергей покидал город, он гнал вперед, превышая допустимую скорость, остро желая побыть в одиночестве – подальше от Москвы, там, где никто не полезет в душу и где он сможет разобраться в себе.
«Давай поженимся…».
«Я не поняла… ты… шутишь?»
Глава 4
И что теперь делать?
Владимирская область
– Извини, что я так рано. Сегодня суббота, ты, наверное, хотел выспаться…
Сашенька сделала большой глоток обжигающего чая и тяжело вздохнула.
– Тетка? – понимающе спросил Пашка, вынимая из шкафчика пачку печенья «Юбилейное».
– Угу.
– Сколько я тебе раз говорил – будь с ней построже. Ты имеешь право приходить домой во сколько считаешь нужным, и пусть она…
– Не в этом дело, – перебила Сашенька. – Когда я вчера пришла, она уже спала… но… м-м-м…
Пашка нахмурился, откусил печенье и поторопил:
– Давай, рассказывай.
И Сашенька рассказала. Как вернулась после кино, как подошла к своей комнате, как услышала храп, как не поверила собственным глазам и как просидела всю ночь на стуле. И объяснения Галины Аркадьевны тоже изложила правдиво и подробно.
– …она ко мне относится, как будто я… но это же моя комната!
– Это твоя половина дома, – поправил Пашка. – Ну почему ты меня никогда не слушаешь!
– Я слушаю!
– Нет, не слушаешь!
Сашенька, понимая, что Пашка во многом прав и что сейчас ей вовсе не хочется ссориться еще и с ним, поставила чашку на клеенчатую скатерть, опустила голову и опять вздохнула.
– Я больше не могу там жить, – она хлюпнула носом и сцепила пальцы. – Противно… Мужика этого командировочного я из своей комнаты не выгоню, а на террасе спать холодно. Сколько он пробудет? Два дня? Три? Пять? Мало ли как…
– Тогда скажи, чтобы твоя разлюбезная Галина Аркадьевна пустила тебя к себе, а то совсем уже обнаглела – кладет твои деньги в свой карман и считает, будто так и надо!
– Я к ней не пойду…
– А где ты собираешься жить? – откинув со лба светлую челку, с недоумением спросил Пашка.
Сашенька подняла на него глаза, пожала плечами и робко улыбнулась, и до него медленно, но верно стало доходить, куда она клонит…
– Ты самый дорогой человек в моей жизни… – пробормотала она и замолчала.
Тут же потеряв аппетит, Пашка встал и заходил по кухне от окна к двери. Влип. Глупо влип. Она ему, конечно, нравится и даже очень, но он не дурак, чтобы попадаться на удочку. Если он ее пустит пожить к себе хотя бы на несколько дней (пока не свалит этот хренов командировочный), то – прощай, свобода. Возвращаться к тетке она не захочет. А жениться он собирался уж никак не в двадцать восемь лет! Там, где идет разговор о гражданском браке, там и до ЗАГСа полкилометра. Плавали, знаем… Хотя, если она останется у него ночевать, то он наконец-то… Не, обойдется он как-нибудь… Перетерпит.
Тетка у нее вообще прибабахнутая, и Сашке с ней никогда не справиться, а ему вот больше делать нечего как дом их делить…
И на улицу – то ее не выставишь… Раньше, раньше ему надо было головой думать, а то связался с котенком, а таких не бросают, таких как раз в дом несут – холят, лелеют и… любят. А он не любит. Не успел еще заболеть, слава богу. Знал, знал, что потом будут с ней проблемы, и все равно распустил павлиний хвост! Идиот!
– Саша, я знаю, что мои слова совершенно не кстати, – начал Павел, возвращаясь на табурет, – но лучше я скажу тебе все сейчас, чем потом. – Он побарабанил пальцами по столу и отвел глаза в сторону. – Ты же сама видишь, что у нас с тобой… ничего не получается. Не ладится как-то… Мне сначала казалось… а теперь не кажется… понимаешь?
– Нет, – мотнула головой Сашенька.
– Как друг я тебе во многом готов помочь, но наши отношения… Прости, но я не думаю, что нам стоит и дальше встречаться.
Выпалив это, Паша почувствовал неимоверное облегчение. Теперь-то уж что дергаться – сказал и сказал. Главное сделано. Он поступает честно. Во-первых – ничего не обещал, во-вторых, ну нет у него в душе того волнения, на которое она рассчитывает. Говорил ли он ей о любви? Фиг его знает! Если не помнит, значит, и не было этого.
– Ты со мной расстаешься?… Я тебе не нужна? – тихо спросила Сашенька, чувствуя, как краснеют щеки и как подкатывает к горлу ком. Может, она не правильно поняла Пашку? Своего Пашку…
– Ну почему сразу – не нужна… я же говорю, как друг я буду рад тебе помочь. Давай подумаем, где ты можешь переждать три-четыре дня… Я могу одолжить тебе денег, устроишься в гостинице… Дороговато, но на несколько дней…
Встретившись с ней взглядом, он осекся.
– Паша, как же так?..
Ну все, сейчас начнутся слезы… Пора закругляться.
– Я тебе ничего не обещал, и давай не будем расставаться вот так – со скандалом.
Но у Сашеньки на скандал уже не было никаких душевных сил. Она медленно встала и так же медленно поплелась к двери. О таком она читала в романах, о таком она слышала от подруг, о таком смотрела кино, о таком она никогда не задумывалась по отношению к себе. Разве так бывает? Ведь еще вчера… В миг она все поняла – он испугался, испугался и она действительно ему совершенно не нужна! Вернее нужна, но похоже, только для одного…
– Апчхи! – громко чихнула Сашенька и, всхлипнув, выскочила из квартиры.
* * *
К обеду настроение дошло до критической точки. Нарыдавшись, Саша устроилась на террасе и вспоминала последние четыре месяца.
