Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лев в основном разделял это мнение, но счел своей обязанностью стать на сторону брата.
– Вольдемар не виноват в том, что получил плохое воспитание; мама говорит, что опекун умышленно позволил ему так одичать.
– Одним словом, это – чудовище, – решила молодая особа, – и я торжественно заявляю, что если мне еще раз предоставят такого кавалера, то я вовсе не выйду к столу!
Во время этого разговора платок Ванды упал и зацепился за ветку плюща, обвивавшего балкон; Лев заметил это и любезно наклонился, чтобы поднять его; при этом ему пришлось встать на колени; в этом положении он и передал платок двоюродной сестре. Вместо того чтобы поблагодарить его, Ванда громко рассмеялась. Молодой князь вскочил.
– Ты смеешься?
– О, не над тобой! Я представила себе, каким бы смешным был твой брат в такой позе!
– Вольдемар? Да, конечно! Но он никогда не станет на колени перед женщиной, а перед тобой тем более!
– Почему? Мне очень хотелось бы доказать тебе противное!
– Каким же образом? – со смехом спросил Лев.
– Тем, что я доведу его до этого!
– Ну, что же, испытай силу своего влияния на моем брате!
Ванда вскочила как ребенок, которому предстоит получить новую игрушку.
– Идет! На что мы будем держать пари?
– Но только это должно быть настоящее коленопреклонение, а не простая любезность, – заявил князь.
– Конечно! Ты смеешься? Вероятно, считаешь это невозможным? Ну, увидим, кто выиграет пари. Ты увидишь Вольдемара на коленях передо мной, прежде чем мы уедем отсюда. Только одно условие: ты не должен ничего говорить ему. Если он узнает, что мы держали пари, я думаю, что вся необузданность его натуры вырвется наружу.
– Я буду молчать, – Лев увлекся выдумкой Ванды.
Глава 6
Прошло несколько недель; лето подходило к концу, и в Альтенгофе жатва была в полном разгаре. Витольд, все утро пробывший в поле, вернулся домой усталым и собирался после обеда хорошенько отдохнуть. Располагаясь на отдых, он с недовольством, смешанным с изумлением, взглянул на своего воспитанника, стоявшего у окна и ожидавшего, пока ему подадут лошадь.
– Значит, ты все-таки хочешь в эту жару отправиться в Ц.? – спросил Витольд. – Да ты получишь солнечный удар. Только ты, кажется, больше не можешь жить без того, чтобы, по крайней мере, три или четыре раза в неделю не нанести визита своей мамаше.
– Не могу же я не подчиниться желанию мамы видеть меня. Теперь, когда мы живем так близко друг от друга, она имеет право требовать, чтобы я посещал ее почаще.
– Ну, она очень усердно пользуется этим правом. Хотел бы я знать, как это она сделала из тебя такого послушного сына. Я почти двадцать лет старался, но напрасно, а она обработала тебя за один день. Впрочем, она испокон веков умела властвовать.
– Ты лучше, чем кто-либо, знаешь, что я не позволю властвовать над собой, – раздражительно произнес Вольдемар, – мать пошла мне навстречу. Я не могу и не хочу оказывать такое противодействие, как делал ты, когда я находился под твоей опекой.
– Тебе, вероятно, все время твердят, что ты уже вышел из-под нее, – прервал его приемный отец, – ты это очень часто повторяешь в последнее время, но совершенно напрасно. К сожалению, ты всегда делал лишь то, что хотел, и притом очень часто против моей воли, так что объявление тебя совершеннолетним является чистой формальностью, конечно, для меня, а не для Баратовских; они-то уже знают, что будут делать и почему постоянно напоминают тебе об этом.
– К чему эти вечные подозрения? – вспылил Вольдемар. – Что же, я должен отказаться от всякого общения с моими родными только потому, что ты относишься к ним враждебно?
– Мне хотелось бы, чтобы тебе пришлось как-нибудь на деле испытать нежность своих милых родственников! – насмешливо проговорил Витольд. – Они, конечно, не стали бы так нянчиться с тобой, если бы ты случайно не был владельцем Вилицы. Ну, не злись; мы достаточно часто бранились из-за этого в последнее время, и я не хочу сегодня снова портить себе послеобеденный отдых. Ведь пребывание на курорте когда-нибудь закончится, и мы избавимся от всей этой милой компании.
Наступило непродолжительное молчание. Вольдемар нетерпеливо ходил взад и вперед по комнате.
– Не понимаю, что делают в конюшне; я приказал оседлать Нормана, но конюх, кажется, заснул с ним!
– Ты, по-видимому, очень торопишься ехать, – сухо ответил Витольд, – мне кажется, что в Ц. тебя опоили каким-то зельем, потому что ты больше нигде не находишь себе места и не можешь дождаться, когда сядешь на лошадь.
Вольдемар ничего не ответил и, посвистывая, махал хлыстом.
– Надеюсь, княгиня снова вернется в Париж? – вдруг спросил Витольд.
– Не знаю. Еще не решено, где Лев закончит свое образование, а от этого будет зависеть местопребывание матери.
– Я хотел бы, чтобы он поступил в университет в Константинополе, а его мамаша отправилась вместе с ним в Турцию, – с досадой произнес Витольд. – Тогда, по крайней мере, мы не скоро увидели бы их. Этот молодой Баратовский, вероятно, представляет собой кладезь премудрости, потому что ты все время говоришь о его образовании.
– Он учился гораздо больше, чем я, – сердито ответил Вольдемар, – хотя на четыре года моложе меня.
– Должно быть, мать заставляла его учиться; у него, вероятно, был только один учитель, тогда как от тебя сбежало шестеро, а седьмой выдержал с трудом.
– А почему меня не заставляли учиться? Ты желаешь мне добра, но представить себе не можешь, как я чувствую себя, когда вижу, что Лев во всем опередил меня, и постоянно слышу о необходимости для него дальнейшего образования. Но этому скоро будет конец – я тоже пойду в университет.
Витольд с испугу чуть не выронил подушку, которую как раз взбивал, чтобы лечь.
– В университет? – повторил он.
– Конечно. Доктор Фабиан уже давно говорил об этом.
– А ты все время решительно противился!
– Это было раньше, теперь я передумал. Лев на будущий год должен поступить в университет, и если он в восемнадцать лет достаточно созрел для этого, то мне и давно пора. Я вовсе не желаю всегда и во всем быть позади своего младшего брата. Завтра я поговорю об этом с доктором Фабианом, а теперь сам пойду в конюшню и посмотрю, оседлан ли, наконец, Норман. У меня лопнуло терпение от ожидания.
Говоря это, он взял со стола шляпу и стрелой вылетел из комнаты. Витольд остался сидеть на диване, держа в руках подушку, но о послеобеденном сне больше нечего было и думать.
– Что случилось с мальчишкой? Доктор, что с ним сделали? – гневно закричал он на доктора Фабиана, который, ничего не подозревая, входил в комнату.
– Я? – с испугом спросил тот. – Ничего.
– Ах, да я вовсе не о вас, – с досадой ответил помещик, – я говорил о компании Баратовских! С тех пор как Вольдемар попал к ним в руки, с ним нет никакого сладу. Подумать только, он хочет в университет!
– Неужели? – радостно воскликнул доктор.
– Небось, вы очень рады этому, – проворчал Витольд, – вам, вероятно, доставляет громадное удовольствие, что вы уедете отсюда, а я останусь один-одинешенек в Альтенгофе.
– Вы ведь знаете, что я все время ратовал за университет, – стал защищаться наставник. – К сожалению, меня не слушали, и если княгиня, действительно, убедила в этом Вольдемара, то я могу только благословлять ее влияние.
– Черт бы побрал это влияние! – воскликнул помещик, швыряя на середину комнаты злополучную подушку. – Вот погодите, мы увидим, что тут кроется. Что-нибудь да случилось с мальчишкой; он ходит как во сне и на все отвечает невпопад. Я во что бы то ни стало должен узнать, в чем тут дело, и вы должны помочь мне, доктор. В следующий раз вы тоже поедете в Ц.
– Ни за что на свете! Что я буду там делать?
– Наблюдать, а затем докладывать мне. Сам я не могу отправиться туда, потому что от встречи с княгиней произойдет беда, но вы – нейтральная сторона и как раз подходящий человек.
– Да я вовсе не знаю, как и взяться за это, – воскликнул Фабиан. – Ведь вам известно, как я теряюсь и робею с чужими; да и Вольдемар никогда не согласится, чтобы я сопровождал его.
– Ничего не хочу слушать! – наставительным тоном перебил его Витольд, – вы должны отправиться в Ц.! Вы ведь единственный человек, к которому я питаю доверие! Неужели вы не хотите помочь мне?
Тут Витольд разразился таким градом упреков, просьб и доказательств, что бедный доктор был совершенно сбит с толку и наконец обещал исполнить то, о чем его просили.
Во дворе послышался стук копыт. Вольдемар уже сидел на лошади; пришпорив коня и даже не взглянув на окна, он вылетел за ворота.
– Помчался, – полусердито, полувосторженно проговорил Витольд. – Взгляните, как он сидит на лошади!.. Как сидит! А ведь не шутка справиться с Норманом.
– Вольдемар имеет страсть ездить только на молодых, горячих лошадях, – боязливо произнес наставник. – Не понимаю, почему он выбрал именно Нормана; из всей конюшни это самая упрямая и дикая лошадь.
- Развеянные чары - Элизабет Вернер - Литература 19 века
- В добрый час - Элизабет Вернер - Литература 19 века
- Сестра Грибуйля - Софья Сегюр - Литература 19 века
- Преступление отца Амаро - Жозе Эса де Кейрош - Литература 19 века