— Я не понимаю…
— И не надо, девочка. Запомни одно: бой быков не состоится, если быка хорошенько не разозлить. Распорядись, чтобы Вейнберг заручился временным запретом любых попыток «Работников» забрать Джерри назад. И пусть мне звякнет твой рекламный босс. А потом собери репортеров и скажи им все, что думаешь о Блэксли, да покрепче. Скажи им, что положишь конец этим массовым убийствам, даже если на это уйдет твой последний доллар.
— Ну-у… хорошо. А вы не заедете ко мне перед тем, как они соберутся?
— Не получится. Меня ждет игра. Может, завтра. И не мучайся из-за дурацкой клячи с крыльями. Аннулировала заказ, и аннулировала. Я с самого начала решил, что твой благоверный — последний дурак, а ты на этом сэкономила кругленькую сумму. Она тебе понадобится, когда я пришлю свой счет!
Яркие светящиеся буквы ползли по стенам «Таймс»:
«САМАЯ БОГАТАЯ ЖЕНЩИНА В МИРЕ ВСТУПАЕТ В БОРЬБУ ЗА ОБЕЗЬЯНОЛЮДЕЙ».
А выше на гигантском видеоэкране маячило изображение Джерри в нелепом костюме вождя шотландского клана. Маленькая армия полицейских окружала городской дом миссис ван Фогель, а она сообщала всем, кто хотел послушать, включая несколько газетных агентов, что будет собственноручно защищать Джерри до последнего вздоха.
Отдел по связи с общественностью корпорации «Работники» отрицал намерение захватить Джерри. Отрицание пропало втуне.
Тем временем в самом большом судебном зале в городе устанавливались дополнительные видео- и аудиосистемы, ибо некий Джерри (не имеющий фамилия), назвавшийся законным постоянным жителем Соединенных Штатов, обратился в суд с просьбой запретить навсегда корпорации «Работники», ее администрации, служащим, преемникам или лицам, от нее зависящим, причинение ему какого бы то ни было физического вреда и, в частности, убивать его.
Через посредство своего адвоката, достопочтенного, именитого и чопорно респектабельного Ореста Помфри, Джерри подал иск от собственного имени.
Марта ван Фогель присутствовала на суде строго как зрительница, но ее окружали секретари, охранники, личная горничная, агенты по связи с прессой, разнообразные блюдолиэы и телевизионная камера, нацеленная исключительно не нее. Она нервничала. Мак-Кой потребовал, чтобы его инструкции Помфри получил через Вейнберга, — как бы тот не заподозрил, что они исходят от крючкотвора. У нее о Помфри было свое мнение…
Мак-Кой настоял, чтобы Джерри вместо своей щегольской шотландской юбки оделся в выгоревшие парусиновые брюки и куртку. Ей это показалось дешевым театром.
И ее тревожил Джерри — яркий свет, шум, люди, набившиеся в зал, сбили его с толку, довели почти до нервного срыва.
Вдобавок Мак-Кой отказался пойти с ней в суд. Он заявил, что об этом и речи быть не может, что одного его присутствия в зале будет достаточно, чтобы настроить судью против них, и Вейнберг его поддержал. Мужчины! Их мысли петляют, и они предпочитают кривые пути прямым. Она только укрепилась в своем убеждении, что мужчин следовало бы лишать права избирать и быть избранными.
Но ей очень не доставало безмятежной убежденности Мак-Коя в том, что все идет как надо. Его не было рядом, и она уже недоумевала, что ее побудило доверить столь важное дело такому безответственному шуту гороховому с ветром в голове, как Мак-Кой. Она искусывала палец и дорого заплатила бы, лишь бы он был сейчас тут.
Плеяда адвокатов, представлявших корпорацию «Работники», начала с ходатайства об отказе в иске без судебного разбирательства ввиду того, что Джерри — движимая собственность корпорации, составная ее часть, и права предъявлять ей иск у него не больше, чем у большого пальца судиться с мозгом.
Достопочтенный Огест Помфри поклонился судье и своим противникам с величавым достоинством государственного мужа.
— Поистине странно, — начал он, — когда заемный голос юридической фикции, бездушной, воображаемой величины, собирательного юридического «лица», именуемого «корпорацией», тщится доказать, будто живое из плоти и крови существо, наделенное надеждами, желаниями и страстями, не существует юридически. Вот рядом с собой я вижу моего бедного родича Джерри… — Он погладил Джерри по плечу, и обезьяночеловек доверчиво взял его за руку. Это произвело хорошее впечатление.
— А что я вижу, когда ищу взглядом эту абстракцию «Работники»? Решительно ничего. Какие-то слова, напечатанные на бумаге, какие-то подмахнутые документы…
— С позволения суда я хотел бы задать вопрос, — перебил глава адвокатов противной стороны. — Оспаривает ли уважаемый защитник тот факт, что законно зарегистрированная корпорация может владеть имуществом?
— Ответит ли защитник? — спросил судья.
— Благодарю вас. Мой ученый коллега соорудил соломенное чучелко. Я указал только, что вопрос о том, является ли Джерри имуществом корпорации «Работники», неправомерен, пустопорожен и задан не по существу. Я — часть корпоративного города, Большого Нью-Йорка. Разве это лишает меня гражданских прав, которыми я обладаю, являясь живым человеком из плоти и крови? И даже права подать в суд на службы указанного города, если, по моему мнению, они наносят мне ущерб? Нынче мы сошлись в мягких лучах права справедливости, а не в холодных и узких рамках уголовного кодекса. И момент мне кажется подходящим для рассмотрения нелепой абсурдности, с которой мы свыклись и которая позволяет безликости документов и юридической фикции отрицать существование вот этого нашего бедного родича. Я прошу, чтобы высокоученые защитники корпорации признали де-факто существование Джерри и мы могли бы перейти к сути дела.
Они сгрудились, посовещались и ответили отказом.
— Отлично. Мой клиент просит подвергнуться допросу, чтобы суд мог определить его статус и существование.
— Протестую! Этот антропоид не может быть допрошен, будучи всего лишь собственностью и движимым имуществом ответчика.
— Именно это нам и предстоит выяснить, — сухо заметил судья. — Протест отклонен.
— Сядь вот на этот стул, Джерри.
— Протестую! Это животное не может принести присягу. Она выше его понимания.
— Что скажете на это вы, защитник?
— С позволения суда, — ответил Помфри, — проще всего было бы позволить ему занять место свидетеля и установить, так ли это.
— Пусть займет. Секретарь зачитает текст присяги.
Марта ван Фогель вцепилась в подлокотники своего кресла: Мак-Кой целую неделю тренировал его для этого момента. Не сорвется ли бедняжка, когда Мак-Коя с ним рядом нет?
Секретарь пробубнил текст присяги. Джерри смотрел на него с недоумением, но терпеливо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
