В описанных выше опытах, в «экзаменах по геометрии», замечено было, что есть семьи, пчелы которых четко различают, к примеру, квадраты и треугольники, тогда как в других пчелы путают эти фигуры. Среди путающих одни при выборе предпочитают почему-то квадрат, другие – треугольник… Даже в этих тончайших особенностях поведения отличия проявлялись как семейные!..
Нет счета признакам, из которых складывается лицо семьи. Чем наблюдательнее пчеловод, тем больше таких отличий он видит.
Он знает семьи, отличающиеся по вкусу меда, по спокойствию при разборке улья, по количеству клея на сотовых рамках, по манере строить соты.
Некоторые признаки могут быть для целей пчеловода важными и ценными, другие как будто никакого значения не имеют. Пчеловод, выделяя семьи медистые, малороящиеся, хорошо зимующие, стойкие к болезням, пытливо присматривается к ним, выявляет и вычленяет условия, формирующие отдельные признаки и свойства пчел.
Для раскрытия конкретных условий, которые оказывают влияние на природу пчелиной семьи, большое значение имеет и изучение пчел в разных географических широтах.
Поскольку «пчелы были переселены почти во все страны света», Ч. Дарвин давно заметил, что «климат должен был оказать на них свое прямое влияние, на которое он вообще способен».
Дарвин решил, что различия обязательно обнаружатся при сравнении географически удаленных форм. И что же?
«Из Ямайки я получил, – писал он, – улей, наполненный мертвыми пчелами; по тщательном сравнении их под микроскопом с моими пчелами я не мог найти ни следа разницы…»
Но теперь известно, в чем скрывалась причина всех этих неудач: чтоб обнаружить различия, следовало сравнивать не мертвых пчел, а живые пчелиные семьи.
В суровых краях мурманской тундры лето совсем коротко.
Но в эту пору много дней подряд почти не сходит с небосвода северное солнце, освещающее неохватные просторы земель, буйно поросших кипреем, вереском, черникой, голубикой, брусникой. И в летные дни полярного лета – они тоже не слишком часты здесь – пчелы сносят в гнездо нектар.
В середине августа ударяют первые заморозки, и с этого времени пчелы лишь в редкие и с каждым днем быстро сокращающиеся часы потеплений пытаются готовить гнезда к зиме, которая длится целых девять месяцев.
Добрых пять тысяч километров отделяют эти пасеки от других – в долине Пянджа, в Таджикистане, где зимний отдых пчел редко продолжается больше месяца и где в феврале распускается не только молодая зелень, но и первые цветы.
И вот еще пасеки – уже за пределами советской земли – в горах Колумбии, в Южной Америке, в районе Эквадора. Ульи расставлены на склоне горы, высота полторы тысячи метров над уровнем моря. Наименьшая ночная температура никогда не опускается здесь ниже 14 градусов, а максимальная дневная не поднимается выше 28. В пасмурные дни, во время дождей температура колеблется между 16 градусами ночью и 22 – днем. И так круглый год.
Вечнозеленые леса, в которых встречаются и пальмы и древовидные папоротники, покрывают горы непроходимыми чащами. Здесь не бывает времени, когда не цвели бы какие-нибудь растения. Многие цветут дважды в году!
Какие глубокие изменения производят в пчелах, завезенных сюда, эти условия? При осмотрах пчелы пугливы, раздражительны, злы и уже во втором-третьем поколениях становятся настолько ленивы, что едва один-другой сот в улье заполнится зеленоватым флюоресцирующим медом с цветков лиан, орхидей или кофейного дерева, сборщицы совершенно прекращают полеты, не покидают гнезда.
Чтобы пчелы окончательно не отбились от рук, пасечникам приходится каждый год выписывать новых маток из районов, где пчелы воспитываются в условиях с регулярным зимним или хотя бы летним перерывом во взятке. Оказывается, именно эта невзгода поддерживает в наследственности пчел их кормозаготовительные инстинкты.
Известная поговорка: «Скупы пчелы: меды собирают, а сами умирают» – никак не приложима к тем же пчелам, завезенным в тропический район. Мы вправе заключить, что в «скупости» и «запасливости» пчел-северянок, как и в «лености» и «беззаботности» пчел, перемещенных в тропическую зону, выражено приспособление к условиям внешней среды, к природно-климатическим особенностям зоны обитания. И до чего же быстро это приспособление возникает и оформляется!
Давно сказано, что книги имеют свою судьбу. Эта успевшая стать банальной истина вновь ожила для повести о пчелах после того, как в журнале «Новый мир», а затем и отдельным изданием в серии «Жизнь замечательных людей» вышла в свет превосходная документальная книга Н. Хохлова «Патрис Лумумба».
Всего один абзац в этой книге говорит о том, что и Лумумба живо интересовался пчелами. Вот как пересказан Н. Хохловым записанный им со слов отца Лумумбы рассказ: «Помню такой случай. Один европейский плантатор привез из-за океана несколько семей пчел. Африканские дикие его не устраивали, так как мало приносили меда. Но получилось так, что привозные, отличные пчелы стали давать меда гораздо меньше, чем африканские. Никто не мог понять, в чем дело. Патрис был тогда подростком. Он заинтересовался историей с пчелами и побежал к плантатору с расспросами. Тот ему ничего вразумительно сказать не мог, кроме того, что в этой проклятой Африке все наоборот… Но что меня поразило, когда сын стал взрослым и читал европейскую литературу, он где-то нашел научное объяснение странному поведению пчел и рассказал мне. Так бывало во всем. Не успокоится, пока не добьется истины».
Десятки читателей книги «Пчелы» связали этот рассказ отца Лумумбы с историей маленькой пасеки, затерявшейся в горах Эквадора.
«Он где-то нашел объяснение. Не где-то, а в „Пчелах“, на странице 377 четвертого издания», – взволнованно писал уральский пчеловод К– Никонов. «Обратите внимание: в биографии Лумумбы говорится, что он в 1956 году ездил в Брюссель. А я, помнится, читал в одной из статей, что как раз в 1956 году вышло в свет французское издание „Пчел“», – писал из Пензы любитель-пасечник В. Чернявский. Бывший работник Издательства литературы на иностранных языках напомнил в своем письме, что именно в 1956 году о книге «Пчелы» была напечатана пространная статья в газете бельгийских коммунистов «Драпо руж», что отзывы о книге и отрывки из текста печатались в бельгийских пчеловодных журналах. «Самое примечательное, – делился своими мыслями старый киевский железнодорожник М. Тульский, – то, где искал Лумумба истину, у кого спрашивал ответа на заинтересовавший его вопрос». В одном из писем упоминался прочитанный на Международном конгрессе пчеловодов в Праге доклад о возможном значении пчеловодства для экономики развивающихся стран жаркого пояса. Здесь, говорилось в докладе, особенно в горных районах, лежат огромные пространства, представляющие буквально неисчерпаемый источник меда для жителей всей Земли. Неудивительно, что вождь революционной Африки думал над этими вопросами и, пробуя заглянуть в будущее своей страны, видел в мечтах конголезские пасеки, круглый год производящие мед и воск, видел фермы, способные отправлять во все страны корабли, груженные медом с пальм, бананов, лиан, орхидей в обмен на нужные Конго машины, лекарства, материалы.
Нельзя было не рассказать обо всех этих письмах Н. Хохлову. В ответном письме говорилось: «Предположение о том, что Лумумба читал именно эту книгу, переведенную на французский язык, весьма основательно. Книгу „Пчелы“ я видел в кабинете директора Брюссельского музея „Бельгийское Конго“ в парке Тервьюрен».
Трудно сказать, что больше всего волнует в этом клубке фактов, догадок, совпадений. То ли дошедшая из-за тридевяти земель весточка о том, что работа могла попасть в руки человека, чье имя стало знаменем борющейся Африки, то ли твердая убежденность советских людей в том, что лучшие сыны рода человеческого всюду в мире обращают свой взор в поисках истины к нашей стране…
Но мы отвлеклись от вопроса о том, что и как формирует породные особенности медоносных пчел…
И сегодня еще нет прямых объяснений тому, почему черны мадагаскарские пчелы и чем обусловлено происхождение белых колец азиатских пчел-альбиносов. Мы не знаем, почему широко известные украинские пчелы почти не нуждаются в прополисе, тогда как североафриканские буквально все гнезда залепляют липким клеем кроваво-красного цвета. Мы не знаем, что сделало кавказских пчел такими спокойными (они не прерывают своих занятий, даже когда пчеловод вынимает рамки из гнезда) и, наоборот, темных голландских пчел столь суетливыми (они, подобно стаду баранов, начинают бегать из одного угла в другой, едва пчеловод снимает крышку). Мы не знаем, благодаря чему итальянские пчелы так успешно справляются с мотылицей, которая столько вреда причиняет гнездам других пород.
Однако есть достаточно оснований считать, что любая породная черта вскормлена тем или иным прямым или косвенным влиянием определенных условий.
