Если у Бого есть здравый смысл, то он не станет больше его ждать в рощице и заберется глубже в лес, чтобы люди графа не нашли его. Но нет, у Бого всегда здравого смысла было гораздо меньше, чем верности. Он наверняка все еще его ждет, и если Николас не хочет, чтобы их обоих схватили и спустили живьем шкуры, то он должен поспешить.
«Что ж, у меня и впрямь благородная душа, — подумал он с издевкой, — бросаю любимую женщину, чтобы та смогла найти себе достойного супруга, бегу от нее, чтобы не схватили Бого».
По крайней мере, он может себя успокаивать тем, что его грехопадение — временное, он всего лишь поддался соблазняющей его невинности с язвительным язычком. Он все равно в скором времени вернулся бы к своему образу жизни, а если Джулиане повезет, она найдет себе нового мужа по душе и забудет о бедном шуте. И если так случится, что совсем скоро после ее нового замужества у нее родится ребенок со светлыми волосами и золотистыми глазами, он будет знать, что оставил ей на память о себе драгоценный дар, о котором она так мечтала.
Джулиана лежала, вытянув руки вдоль тела, и больше не удерживала его. Она и не могла бы удержать его в этой постели, думал Николас, глядя на спящую и, как ни странно, ничего при этом не чувствуя.
Ну ладно, очень скоро Бого излечит его, нещадно над ним насмехаясь и обзывая безумным лунатиком. Несколько часов в компании Бого, и он снова вернется на путь безнравственного эгоизма — путь, которым следовал почти всю свою жизнь.
Но Николас все еще продолжал смотреть на Джулиану, не двигаясь. Если он поцелует ее, она проснется, и тогда он уже не сможет уйти. Она не отпустит его, она же обещала убить его, если он ее покинет. Бого отвезет кубок королю Генриху, а судьба Николаса будет никому не ведома.
Всего один поцелуй, который может перевернуть всю его жизнь. Но он всегда был человеком, который ежедневно испытывает свою судьбу. И на этот раз он тоже не отступит.
Он нагнулся над ней и осторожно провел губами по ее припухлому мягкому рту. Она даже не шевельнулась.
Он повторил попытку, поцеловав ее. Она лениво потянулась, приоткрыла рот, приглашая его в себя, но не проснулась.
Он положил руку на ее округлую, прекрасную обнаженную грудь, вспоминая вкус ее сосков, ее тихие стоны и крики наслаждения. Она еле слышно вздохнула.
Итак, это все.
У него больше не было никаких причин задерживаться и никаких прав. К тому времени, как он умылся и оделся, почти наступил рассвет. Джулиана спала с легкой утомленной улыбкой на лице. И тогда он вдруг понял, к своему изумлению, что она лежит на остатках своей разорванной сорочки. Он оторвал кусок тонкой ткани, вытянув лоскут прямо из-под нее, — она даже не пошевелилась.
На куске белой ткани виднелось кровавое пятно, свидетельство ее невинности. Он, должно быть, и впрямь сумасшедший дурак, которым прикидывался, подумал Николас, качая головой.
Тем не менее он спрятал кусок ткани за пазуху, как раз возле сердца, и вышел, даже ни разу не оглянувшись.
Бого ждал его с двумя оседланными лошадьми.
— Что вас так задержало? Вы выглядите, словно кот, упустивший мышь.
— Я был занят. — Николас взглянул на лошадей. — Которая из них моя?
— Та, что поспокойнее. Помня то, как вы годами отказывались ездить верхом, я решил, что вам не стоит начинать столь резко.
— Они обе кажутся довольно ленивыми. Я предпочитаю скакать резво, нежели быть схваченным людьми лорда Хью и лишиться головы.
— Генрих не позволит.
— Возможно. Но я слишком хорошо знаю, что нельзя никому доверять, особенно королям. Он жаждет получить этот чертов кубок, а вовсе не спасать парочку проходимцев.
— Что у вас за язык, мастер Николас, — попрекнул его Бого с неожиданным достоинством. — Ведь вы говорите о кубке святой Евгелины, Повелительницы драконов. Это священная реликвия.
«Священная, как же», — подумал Николас, но по некоторым причинам промолчал.
Бого был простым человеком, но иногда у него проявлялась странная набожность и благочестие. К тому же в эти последние дни он провел много времени в компании брата Бэрта. Возможно, он даже страдал от того, что Николас постоянно совершал разного рода неблагочестивые поступки.
Но они переживут это, они оба. Они были рождены для греха, не для благородных поступков, и скоро всякого рода мысли о чести и достоинстве исчезнут без следа.
— Нам лучше трогаться в путь, — сказал Бого. — Хотите сами нести кубок?
— Такой нечестивец, как я? Нет уж, пусть он будет у тебя, Бого, раз уж ты имеешь к нему такую склонность. А кроме того, если Хью поедет за нами, он скорее подумает, что кубок у меня. Это даст тебе некоторое время, чтобы удрать с ним. И не смотри на меня этим упрямым взглядом и не говори, что ни за что не оставишь меня. Что важнее: моя бесценная задница или твой священный сосуд?
— Не мой, — мрачно сказал Бого. — Он принадлежит добрым братьям, которые заботятся о славе святой Евгелины.
— Он принадлежит королю, который выдаст нам за него награду, — поправил его Николас. — Если бы святую Евгелину это огорчало, она могла бы указать Генриху на его ошибку, и тогда он отдал бы святую реликвию ордену. Только я сомневаюсь в этом.
— Вы безнадежный грешник, мастер Николас.
— Ты прав. Но я начинаю беспокоиться о тебе, мой друг. Уж не хочешь ли ты променять службу мне на служение Богу?
Бого мрачно покачал своей косматой седой головой.
— Слишком поздно для такого, как я, что бы там ни говорил брат Бэрт.
Николас бросил в его сторону внимательный взгляд. Ему бы очень хотелось услышать, что именно советовал его слуге брат Бэрт, но сейчас едва ли был подходящий случай для того, чтобы задавать вопросы. Что ж, у них будет достаточно времени на пути ко двору короля Генриха. Сейчас же чем скорее они сумеют отъехать со своей добычей как можно дальше от замка Фортэм, тем лучше. А еще крайне полезно увеличить расстояние между леди Джулианой и бедным, одурманенным ею шутом.
— Тогда поехали, нам не стоит терять время, — сказал Николас. — Я хочу добраться засветло до холмов. Я не очень много спал сегодня в замке Хью Фортэма. Холодный воздух приведет меня в чувство.
Бого внимательно посмотрел на него. Слишком много мудрости было в его грешных глазах.
— Уж не бежишь ли ты прочь, парень? От чего-то определенного? От разгневанного отца?
— От разгневанной леди, Бого. Женщины имеют обыкновение относиться к некоторым вещам слишком серьезно, — произнес шут легкомысленным тоном. — Не то что мы, мужчины.
Но Бого слишком долго и хорошо его знал, чтобы попасться на эту удочку. Он покачал своей седой головой.
— А ты ведь кое-что потерял, мой мальчик. Ты сам себе врешь. Я-то вижу тебя насквозь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
