– Какой ужас. Теперь мне придется убрать все мои порнографические книжки и отменить вечер танцев с мальчиками, да? Как печально.
Она хлопнула в ладоши, словно глубоко опечаленная этим фактом, и засмеялась. Потом пригласила устроиться на диване у камина. Обещанный горячий шоколад ждал в расписанных цветами чашках из лиможского фарфора.
– Потрясающе. Новые? – поинтересовалась Астрид.
– Нет, дорогая. Очень старые: полагаю, 1880 года.
Мать и дочь обменялись взглядами. Легко можно было догадаться, что они большие друзья. Наблюдая за ними, Джессика почувствовала легкий укол зависти.
– Я спрашиваю, у тебя они недавно? – Астрид отхлебнула какао.
– Ax вот оно что! Да, по правде сказать, недавно.
– Негодная, ты знала, что я их замечу, и решила выставить напоказ, чтобы произвести впечатление.
Комплимент пришелся матери Астрид по душе, и она засмеялась.
– Совершенно верно! Красивые, не правда ли?
– Очень. – Глаза двух женщин светились счастьем.
Джессика улыбнулась, приняв участие в обмене любезностями. Она была поражена моложавостью матери Астрид и ее элегантностью. На ней были свободные габардиновые брюки и прелестная синяя шелковая блузка, которая прекрасно гармонировала с ее голубыми глазами. К ним она добавила нитку жемчуга и изящные кольца, одно с довольно большим бриллиантом.
Она напоминала больше состоятельную жительницу Нью-Йорка или Коннектикута, чем владелицу удаленного ранчо.
– Ты вовремя приехала, Джессика. Все цветет, и кругом такая красота. Зелень – мягкая и пушистая. Я купила ранчо весной, вероятно, поэтому и поддалась уговорам. Земля так соблазнительна в это время.
Джессика засмеялась.
– Я и не предполагала, что окажусь у вас, миссис Уильяме. Вы очень добры, что позволили мне погостить здесь, совершенно меня не зная.
– Никаких проблем.
Миссис Уильяме улыбнулась, но ее глаза разобрались во всем. Она заметила, что Джессика ничего не ест, а только потягивает горячий шоколад и курит уже вторую сигарету. Похоже, что у Джессики те же проблемы, что были и у Астрид после смерти Тома. Таблетки.
– Будь как дома, моя дорогая, и живи у меня, пока не надоест.
– Я ведь могу остаться навсегда.
– Конечно, нет. Через неделю ты здесь заскучаешь.
Глаза пожилой женщины снова вспыхнули, и Астрид засмеялась.
– Тебе-то не надоело, мама.
– Но я езжу в Париж, Нью-Йорк или Лос-Анджелес или навещаю тебя в твоем мрачном мавзолее…
– Мама!
– Так оно и есть, и ты знаешь это. Очень симпатичный мавзолей, и тем не менее.., ты знаешь мое мнение. Еще в прошлом году я посоветовала тебе его продать и купить новый дом – поменьше, не такой помпезный и более жизнерадостный. Я недостаточно стара, чтобы жить там. Я объясняла это в свое время Тому. Не могу понять, почему нельзя сказать этого и тебе сейчас.
– У Джессики такой дом, от которого ты будешь в восторге.
– О? Хижина на Таити, не иначе.
Все трое засмеялись, и Джесси сделала попытку съесть сандвич. Ее желудок выделывал сальто, но она надеялась, что если ей удастся проглотить что-нибудь, то у нее перестанут дрожать руки.
– Она живет в том замечательном черно-белом домике через квартал от нас. С цветами у входа.
– Я помню. Хороший, но не маловат ли?
– Вы правы. – Джессика произнесла это, пробуя сандвич с сыром, ветчиной, свежим кресс-салатом и ломтиками помидора не толще бумаги.
– Не выношу город. Если не считать визитов. Хорошо вернуться домой после недолгого отсутствия. Симфонии мне скучны, люди одеваются безвкусно, рестораны так себе, транспорт удручает. Здесь я по утрам езжу верхом, гуляю в лесу, и каждый день жизни кажется приключением. Я слишком стара для города. Ты ездишь верхом?
У миссис Уильяме был такой темперамент, что ей нельзя было дать больше пятидесяти пяти. Джессика знала, что в действительности ей исполнилось семьдесят два.
– Я не ездила верхом много лет, но хотела бы.
– Тогда можешь попробовать. Делай что хочешь. В семь я приготовлю завтрак, тебе не обязательно вставать. Обед в любое время, а ужин в восемь. Я не люблю деревенский распорядок и не признаю ранних ужинов. Раньше мне и не захочется.
И кстати, моя дочь представила меня как миссис Уильяме, но меня зовут Бетани. Мне больше нравится, когда обращаются по имени.
Она была язвительна, но голубые глаза смотрели так ласково, и губы всегда были готовы к улыбке.
– Отличное имя.
– Да. А теперь, леди, спокойной ночи. Утром я хочу поездить верхом. – Она ласково улыбнулась своей гостье, поцеловала дочь в лоб и скоро удалилась по лестнице наверх, в свою спальню, заверив Джессику, что Астрид позволит ей самой выбрать себе комнату.
К приему гостей были готовы три комнаты. Астрид объяснила, что Бетани часто навещали. Редко когда на ранчо не было гостей. Друзья из Европы включали его в список достопримечательностей, другие прилетали из Нью-Йорка и брали напрокат машины, чтобы навестить Бетани, кроме того, у нее были друзья в Лос-Анджелесе. Ну и, конечно, Астрид.
– Астрид, какое сказочное место. – Джесси находилась под впечатлением от всего увиденного. – Твоя мама – замечательная женщина.
Астрид улыбнулась, польщенная.
– Полагаю, Том женился на мне, чтобы хоть изредка общаться с ней. Он обожал ее, а она – его. – Астрид опять улыбнулась, обрадованная выражением лица Джессики.
– Я понимаю, почему он ее любил. Ян тоже не остался бы равнодушен к ней. – Голос у Джессики дрогнул, и она, похоже, погрузилась в свои мечты. Это продолжалось лишь мгновение, потом ее внимание вновь переключилось на Астрид.
– Джесси, думаю, тебе пойдет на пользу жизнь на ранчо.
Джессика медленно кивнула.
– Мне уже лучше. Правда, я немного не в себе…
Она протянула руку, чтобы продемонстрировать дрожащие пальцы, и застенчиво улыбнулась.
– Но все равно лучше. Какое счастье вырваться из своего дома. Я – взрослая женщина. Не знаю, почему на меня он так давит, просто ужасно. Сгорел бы он, пока меня нет.
– Не говори так.
– Однако я так думаю. Я ненавижу свой дом так же сильно, как когда-то любила его. И рабочий кабинет – напоминание о моих худших ошибках.
– Ты правда считаешь, что ошибалась, Джесси?
Джессика уверенно кивнула.
– Без посторонней помощи?
– Почтив – Думаю, ты поймешь, как все это абсурдно.
– Знаешь, что больнее всего? То, что я считала наш брак удачным. Самым лучшим. А теперь.., все по-другому. Ян проглотил обиду, я делала все по-своему. Он обманул меня и не признался. А я подозревала, но гнала от себя эти мысли. Все так запутано. Мне нужно время, чтобы разобраться в себе и в нашей жизни.
– Можешь оставаться здесь, сколько захочешь. Маме ты никогда не надоешь.
