— Тебе ужин, — спрашивает Люба, — или только выпивку?
— Никакой выпивки, — отвечаю. — Увы. В двадцать ноль-ноль стартую. А вот заправиться не откажусь. Поэтому принеси-ка ты мне порцию солянки, бифштекс, как я люблю, салатик из огурчиков-помидорчиков, сок гранатовый свежевыжатый — большой стакан. Ну и кофе, разумеется. На финал.
— Хорошо, — кивнула Люба. — Сейчас все будет. Улетаешь, значит?
— Служба, — пожимаю плечами.
— А когда вернешься?
— Надеюсь, через две недели.
— Ну, спокойного неба тебе.
— Спасибо.
Любочка отходит, а я наливаю себе минералки, откидываюсь на стуле и оглядываю зал.
В это время суток, он еще не забит до отказа, но понемногу уже наполняется. Однако что-то никого из знакомых я пока не вижу. Впрочем, и к лучшему, наверное.
Когда пришел черед кофе, стрелки моих часов вплотную приблизились к пятичасовой отметке.
«Интересно, опоздает или нет?» — думаю я, и на первом же глотке поднимаю глаза и вижу, что она уже внутри кафе. Стоит рядом со стойкой и о чем-то говорит со Стасом. Наверное, спрашивает обо мне. Так и есть. Стас поворачивает голову в мою сторону, она смотрит туда же, и наши глаза встречаются. Мои серые с ее синими.
Даже в полумраке кафе и на таком расстоянии их синева кажется пронзительной. Особенно в сочетании с антрацитовым блеском ее волос.
Я поднимаю руку, обозначая свое местонахождение, она улыбается, благодарно кивает Стасу и легкой походкой направляется к моему столику.
Наша курьерская неофициальная форма — кожаная коричневая приталенная куртка, синие плотные джинсы и кроссовки — сидит на ней, как влитая, и я невольно любуюсь ее и на самом деле ладной фигуркой. А с учетом того, что грудь у моего стажера, кажется, размером уж точно не меньше третьего, то…
— Здравствуйте, — говорит она чуть глуховатым, но приятным голосом, неожиданно оказываясь совсем рядом. — Я ищу Сергея Григорьева. И бармен сказал мне, что это вы.
— Бармен вам не соврал, — отвечаю по возможности благосклонно. — Сергей Григорьев — это я. А вы…
— Ирина Родина, — представляется она. — Ваш стажер.
— Как, извини?
— Родина. Ударение на первом слоге. Такая у меня фамилия. А зовут Ирина. Вас что-то не устраивает?
— Нет, что ты. Все замечательно. Родина, значит. Ирина. Мой стажер. Очень хорошо. Приблизительно так мне тебя и описывали. Присаживайся, Ирина, в ногах правды нет. Ужин, кофе, сок?
— Спасибо, я не голодна. Но от кофе не окажусь.
Я делаю знак Любе, привлекая ее внимание, подымаю чашку с кофе и показываю один палец. Люба согласно наклоняет голову. Ирина чуть медлит, но все же садится, предварительно скидывая с плеча на пол дорожную сумку.
— Это твои вещи? — спрашиваю.
— Да.
— Документы с собой?
— Разумеется.
— Покажи.
Она расстегивает замок на куртке (так, а лифчика-то наш стажер, оказывается, не носит…), лезет во внутренний карман и протягивает мне удостоверение личности и предписание.
Небрежно просматриваю и возвращаю.
— Все в порядке. Кстати, это ничего, что я к тебе на «ты»?
— Ничего. Вы старше и опытней — это естественно.
— Только не обижайся.
— Да я вовсе не обиделась. С чего вы взяли?
— Мне так показалось. Вообще, старайся как можно реже на меня обижаться. Даже, если тебе покажется, что я достоин твоей обиды.
— Почему?
— Потому что это совершено непродуктивно. Будет все равно по-моему, а ты на этом потеряешь массу нервных клеток.
— Это совет? — она чуть приподнимает вверх черные, изящно очерченные брови.
— Причем добрый, — уточняю. — Приказать в данном случае я, как ты понимаешь, не могу.
Она явно хочет что-то сказать в ответ, но тут Люба приносит кофе.
— Спасибо, Любочка, — я чуть касаюсь руки официантки. — И принеси счет, пожалуйста. Мы скоро уходим.
— Хорошо, — Люба бросает на моего стажера красноречивый взгляд, картинно изгибает левую бровь и удаляется, покачивая бедрами.
Пью кофе и смотрю ей вслед. Все-таки потрясающая задница у этой женщины. В двадцатом веке была такая американская киноактриса — Мерилин Монро (я видел один классный фильм с ее участием). Так вот у нее, возможно, задница была лучше. Совсем чуть-чуть.
— Я вижу, вы тут всех знаете, — невинно замечает Ирина.
— Не всех, — я ставлю пустую чашку на блюдце. — Но многих. Это естественно. «Скороход» — наше кафе. Курьеров и пилотов грузовиков. Или ты не знала?
— Знала. Но бывала здесь редко.
— Понятно, — мне хочется немного ее успокоить. — Ничего, еще надоест.
— Спасибо, — Ирина смотрит мне прямо в глаза, и я чувствую, что в последующие две недели мне и на самом деле придется нелегко.
Административный контроль, таможенный контроль, бактериологический контроль… Хорошо еще, что все действия, как с нашей так и с контролирующих сторон доведены до автоматизма, и ровно в восемнадцать часов и сорок минут робот-автокар лихо подруливает к моему кораблику типа «Гермес-8М» (бортовой номер К- 15, неофициальное имя «Стриж») и тормозит напротив входного люка.
— Мы прибыли, — сообщает нам стандартно-жизнерадостный голос робота. — Не забывайте свои вещи в салоне и багажнике. Счастливого пути!
— И тебе того же, — бормочу я, откатываю в сторону дверцу, ступаю на керамлитовые плиты космодрома и делаю глубокий вдох.
Я люблю эти минуты. На взлетном поле всегда, даже в саму тихую погоду, есть ветерок. Летом он доносит сюда запах леса и окрестных лугов, зимой — морозного или влажного снега, осенью — умирающих листьев, весной — лопнувших почек и только что оттаявшей земли. Но в любое время года здесь пахнет также и ракетным горючим, смазкой, озоном, металлопластом и… космической далью. Именно далью, а не простором. Потому что слово «простор» для космоса, даже ближнего, не подходит. Слишком оно маленькое. А вот «даль» — то, что надо. Не смотря на всю его потрепанность и стертость от длительного употребления. Да, космической далью, если где и пахнет, то именно здесь — на взлетном поле космодрома. И те, кто хоть раз в эту самую даль залетал, поймет, о чем я говорю.
За двадцать минут до старта, мы полностью к нему готовы. Перед этим я успеваю ознакомить Ирину со «Стрижом: показываю ее каюту — каморку метр семьдесят на два десять, где только и помещается стандартная койка, рабочий стол с терминалом бортового компьютера, стул-кресло и встроенный шкаф для одежды и личных вещей; санитарно-гигиенический блок; камбуз, рубку управления; свою каюту; трюм и двигательный отсек. Впрочем, все это чистая формальность — уж кто-кто, а человек, окончивший Курьерскую Школу, знает устройство корабля „Гермес-8М“, используемого КСЗ, досконально.
За пятнадцать минут до старта мы уже сидим в рубке управления и еще раз проверяем все системы корабля. Точнее, проверяю, разумеется, я, а Ирина лишь дублирует мои действия. Так и положено по инструкции — стажер должен обрести необходимый практический навык, чтобы впоследствии мог работать самостоятельно.
И вот — старт. Земля проваливается вниз, и на обзорном экране перед нами распахивается чистое небо…
Еще какую-то сотню лет назад для того, чтобы оторваться от планеты и выйти на околоземную орбиту, требовалось затратить море энергии и сжечь при этом озеро горючего. Но с тех пор, как был изобретен гравигенератор, позволяющий компенсировать силу притяжения Земли-матушки почти в ноль, проблем с выходом в космос практически не осталось. Да, мы по-прежнему сжигаем для этого водородное топливо и пользуемся ракетным принципом движения, но энергии, а значит, и денег тратим, по сравнению с прежними временами, не в пример меньше.
На орбите я перевожу гравигенератор в режим искусственного тяготения (не люблю невесомость, даже кратковременную) и жду, когда наступит время отрыва.
— Восемь минут, — констатирует Ирина.
— Да, — киваю. — Все штатно.
— Хотелось бы все-таки знать, куда мы идем, — говорит она. — Не то, чтобы я очень любопытна, но…
— Потерпи, — отвечаю. — Вот ляжем на курс, узнаешь. Все расскажу в подробностях, ничего не утаю, не волнуйся.
На самом деле я, разумеется, мог бы найти время, чтобы сообщить моему стажеру и место назначения, и суть задачи. Мало того — это входит в мои обязанности. Но проверка на терпение и выдержку тоже не помешает. Вот я и проверил. И она проверку выдержала. Чуть-чуть не дотянула до идеала, но идеала мне и не надо, — я сам от него весьма далек.
КСЗ — Курьерская Служба Земли была создана семьдесят два года назад. То есть, на планете, насколько мне известно, еще живы двое-трое из тех, кто первыми нашили на левый рукав коричневой кожаной куртки изображение древнегреческого бога Гермеса в крылатых сандалиях, сели в специально переоборудованные корабли и отправились развозить конфиденциальные документы и почту, а также небольшие ценные грузы по всей обитаемой Вселенной. На планеты-колонии землян, а также планеты-метрополии и, опять же, колонии тех разумных галактических рас, с которыми Земля установила дипломатические отношения, торговые и культурные связи.
