Огнемаг мелко затрясся, по его телу побежали разноцветные полосы.
— Это… я … нет…Я…тоже люблю… тебя… оте… оте… я… кто… хррррппфф…
Он упал на колели и все сильнее сжимая головуладонями, будто боясь, что она взорвется, хрипло завыл. Тануки тут же вспомнил, как точно такая же дрожь била Террора, полуогра, тело которого так же погибло в реале. Он заметался, не зная, что делать, за что хвататься, как помочь.
Тело Корнета пошло уже не полосами, а крупными, размером с апельсин, мурашками. Знакомые разноцветные шарики выскакивали из-под кожи, просачивались сквозь красную мантию, отлетали на метр-полтора, и медленно, оооочень медленно взрывались шариками похожими на горошину. Горошины, точно так же, как это было с Террором, в свою очередь, разлетались горчичными зернами. Которые почти сразу с тихим пффф развеивались облачками яркой пыли всех цветов радуги.
Барсук понял, что если не предпринять чего-то прямо сейчас, его друг умрет. Умрет навсегда! И подчиняясь какому-то наитию, выхватил рарный нож Порвунаха с запредельными значениями атаки и повреждений. Он успел трижды воткнуть его тело огнемага, до того, как набросившийся генерал скрутил тчифу в жестком захвате.
— Ты что творишь, говно??? ЗАЧЕМ???
— Пустите… — прохрипел Барсук. — Вы не понимаете… Нужно успеть!
— Убью… — сипло ответил отец Корнета. — УБЬЮ!
Безумие горя неведомым игровой логике способом добавило первоуровневому аватару генерала сил. Чудо, но только что созданный нуб, качественно зафиксировал персонажа перевалившего за двухсотый левл и в очень хорошем обвесе.
— Смельчак… Смель… помоги мне… верь…
Жрец не думал ни секунды. Движение, чем-то похожий на джидайский выкрут ладони, и седой генерал летит к стене спиной вперед. Еще одно движение, и его догоняет едва успевший дернуться полковник.
— Уроды! — орет распятый на стене генерал. — Что вы творите, сволочи!!! Он мог бы еще жить! Еще минуту жить! Я не успел… не успел сказать ему самое, самое важное! Убью! УБЬЮ ОБОИХ!!!
Полковник висит молча. Только по вздувшимся от напряжения венам, видно, он всеми силами пытается отодрать себя от стены.
Барсук, даже не смотря в ту сторону, и не слыша, несмотря на свои уникальные уши ни слова, бросается к телу Корнета. Оно все еще хрипит, хотя уже почти полностью посерело, а шарики вылетают из него все реже и реже. Бар жизни показывает меньше четырех процентов. Оружие, хоть и крутое, но непрофильное. Да и бил тануки не применяя никаких навыков, просто втыкал лезвие туда, где по идее, находится печень и сердце.
Короткий взмах и кинжал утопает в глазнице огнемага, насквозь пронзая мозг. Он дергается и затихает.
— Неееет! — орет седой генерал. Но не плачет. Та единственная слезинка, это все выражение чувств, на которое был способен суровый вояка. — Вы трупы!!! Оба! Вы не спрячетесь! Ни здесь! Нигде!!! Диииииимааааа!!!
Барсук, не мешкая, выхватывает амулет с последним зарядом Похищения Душ и закрыв от страха глаза погружает руки в инвентарь друга…
ЕСТЬ!
Вот он!!!
Камень Души Диммита Облонь Корнета. Человек. Огнемаг 245й уровень.
— Получилось… — хрипит тануки и без сил опускается на пол у тела друга. — Получилось.
6.
— Пока ты тут развлекался, наши уже все сделали… — сказал полковник Смирнов, поглядывая на заснувшего сном праведника генерала. Заснул тот не сам по себе, а под влиянием жреца, который отчаялся объяснить убитому горем отцу, что надежда еще есть. — Еще вчера перетащили твой мозг в подконтрольное отделение.
— Странно… я ничего не почувствовал. Никаких отключений или провалов в памяти…
— Это снова Синий. Мы проанализировали фоновые импульсы и поняли, что ты в техничке. Только не в нашей. Синий установил узкий коннект-канал, и вот… Ты не отрубился. В большом мире такого бы проделать, точно не вышло. Ведь там канал в двести раз шире должен быть… что-то такое он говорил.
— Ну… это… спасибо, что ли… — смущенно сказал Барсук.
Телепортер неопределенно пожал плечами и отвернулся. Общаться с этим существом ему почему-то было неприятно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Так что можешь прямо сегодня переселяться, — не унимался полковник. — Твои студенты готовы, бьют копытами. Как только начнешь обучение, начнется выращивание БМК. Пяток лет, и снова будешь по Земле гулять, девок тискать.
— Нет, — твердо сказал Барсук. — Я остаюсь.
— Ты что, сдурел? — полковник дернулся. — Ты хоть немного понимаешь, чего нам стоила… ты не дури давай!!! Не шути так!
— И не собираюсь. Шутки кончились. Вот это, — он показал рукой. — Тело моего лучшего… единственного друга. И здесь, и на Земле. И там, на Земле лежит такое же тело. Безжизненное. Бездушное… А душа его… вот. И я собираюсь ее воскресить.
— Как? Ты что? С ума сошел? Дима умер! Умер, понимаешь ты??? Его мозг превратился в кашу без возможности восстановления. Даже если создать БМК, туда будет нечего подсадить! А если полноценного клона — это будет уже другой, совершенно новый человек!
— Как… — казалось, тануки не слышал и не воспринимал аргументов полковника. — Как… Найду Риммона. И… или упрошу его вселить Корнета в новое тело… Или, срисую его умение. Да, скорее, так…
— Не надо, — внезапно подала голос девочка. — Он не поможет тебе. Просто съест. И этот камень, и тебя.
— Что? — очнулся Барсук.
7.
— Что ты сказала?
Он оглянулся. Шестилетняя девочка смотрела на него широко раскрытыми голубыми глазами. А и ее отец, и полковник, и даже спящий генерал, замерли… Точно так же, как и поставленный на паузу жрецом Афросот.
— Я говорю, — терпеливо повторила Олеся. — Тебе пока нельзя встречаться с Риммоном. Он еще думает, что он злой. И просто съест тебя. Ам. И все.
— Тогда… что же делать? И… вообще… кто ты, Олеся? Откуда все это знаешь?
— Я Олеся Дро-гат-ни-ко-ва, — по слогам ответила Олеся. — Была обычной девочкой, дочкой вот этого папы. Он называл меня Котенком. А мама Солнышком. Но мамы сейчас здесь нет…
Девочка глубоко вздохнула.
— Риммон убил и меня тоже.
— Как??? Но ведь…
— Не перебивай, пожалуйста. Я все тебе сейчас расскажу.
— Да, извини.
— Когда он забрал мой камень, он ему почему-то понравился. Он не стал его кушать. И вселять не стал. Просто стал носить с собой. Всегда. Держать в руках, крутить, сжимать… согревать. И… ну… как бы… это… высиживать.
— Что?
— Нет, он на нем не сидел на самом деле, — прыснула девочка. — Просто все время трогал и думал. Пока… Пока я не смогла из него выбраться. Но не полностью. Я еще там, в камне. Пусть и не целиком, но еще там. Камню еще нужно дозреть и тогда я вылуплюсь. Но я очень-очень хотела увидеть папу! Я ведь знала, что он где-то здесь потерялся! Я потому и пришла в этот мир, что хотела его увидеть… Ведь он… он… он погиб на Земле. И только здесь теперь жить может. Мама мне об этом мне не говорила, думала, я слишком маленькая. Но я не маленькая! Я все-все понимаю!!!
— Гляжу, даже слишком, — протянул Барсук.
— Я не знаю, почему… И не знаю, как… Но я узнала, где сейчас папа. Он был очень-очень несчастный. И еще я узнала, где он окажется… нет… где он МОЖЕТ оказаться в скором времени. Если у вас все получится. Я будто смотрела кино. И решила, что у хороших все должно, просто должно получиться! Ведь добро всегда побеждает! Там была девочка… нет, не девочка, а то, что раньше было девочкой… Она исчезла еще давно, месяца два назад. А ее место заняло чудовище. Которое продолжало терзать и жевать, то, что еще от девочки осталось. Я пришла, вот так топнула, и сказала «Уходи!» И чудовище ушло. А то, что осталось от девочки, исчезло совсем и теперь не мучается. Я никак не могла ей помочь… там не было… души. Да, души уже не было, была только боль и желание делать больно другим. Вот я и заняла место чудовища и стала ждать папу. Потом стало горячо, и я очень захотела, что бы огонь кончился. А потом я ничего не помню. А потом я открыла глаза, а папа — вот!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Понятно… что ничего не понятно…
