– Мама, – толкает он возмущенно и сам же хохочет.
– А что мама? Что мама? Как из этих кирпичей сделать изящную закуску?
– Ну, ма-ам!
Смеются все, а располовинивать куски все равно приходится Егору самому.
– Давай, давай… – поддерживает добрым словом Милана Андреевна. – Сам исправишь, запомнишь навсегда.
– Боже… – протягивает парень, но не отлынивает.
Филигранно пилит хлеб.
Наблюдая за ними, незаметно справляюсь со своей работой. Ян подходит, когда я уже целый кусок в расход пускаю.
– Ну что, забыла пострессовать над вопросом: тереть ли весь или не весь? – дразнит с улыбкой.
И быстро щипает меня за ягодицу.
Я охаю и краснею. Он смеется и забирает у меня сыр, чтобы закончить приготовление спагетти.
К тому времени, когда мы садимся за стол, я реально испытываю волчий голод. Даже смущение на второй план отходит. А стоит понаблюдать за расслабленными Нечаевыми, и вовсе на третий.
Они не задают мне вопросов, как это сделали бы, окажись у нас кто-то в гостях, мои родственники. Не сосредотачивают все внимание на мне. Непринужденно разговаривают между собой, втягивая в обсуждения совсем ненавязчиво.
– Паста – это лучшее, что придумало человечество, – выдает Илья, прежде чем стянуть с вилки свежую порцию спагетти.
– Поддерживаю, – бубнит с набитым ртом Егор.
– Ага, – толкает следом за братьями Богдан.
Милана Андреевна возносит руки к потолку.
– Господи, какое счастье, что вы все так думаете! – восклицает и сразу же смеется. Глядя на нее, невозможно не сделать того же. – Пятеро мужчин в доме, – поясняет она мне, говоря так, словно Роман Константинович до сих пор с ними. Сердце сжимается, когда осознаю это. Едва получается удержать улыбку на лице. – Они едят, как миниферма, понимаешь?
– Мама! – выдают парни хором.
Но хохочут при этом не менее заливисто, чем сама Милана Андреевна.
– Слава макаронам! – выдает она.
И сыновья все, как один, ее поддерживают.
Я так смеюсь, что приходится прикрыть рот ладонью.
– Очень вкусные бутеры, – осмеливаюсь похвалить Егора, когда хохот стихает. – Здесь вареная свекла, да?
Он краснеет так же бурно, как и я.
– Угу.
– Сельдь, дижонская горчица, руккола, оливки, – перечисляю я, сосредотачивая взгляд на своем кусочке. – А что на основе?
– Сливочный сыр.
– В свеклу добавляешь майонез?
– Сметана с горчицей.
– Супер! Мне очень нравится!
– Эм… Спасибо, но это мамин рецепт, и заготовки ее. Я просто намазал хлеб и наскирдовал.
– Все равно… Ты молодец.
– Ага… – он так стремительно мечется взглядом, словно только и думает о том, как перевести тему. И, в конце концов, находит решение: – Ты так выглядишь, словно Ян тебя из какой-то игрухи скачал.
– Почему? – теряюсь я, пока остальные розовеют и посмеиваются.
– Молчи! – умоляют мать и братья в один голос.
Но четырнадцатилетний Егор не прислушивается.
– Ну… – протягивает он и обозначает перед своей грудью два больших шара. Не сразу понимаю… А когда понимаю, то едва сдерживаюсь, чтобы не нырнуть под стол. – И остальное… – теперь он рисует в воздухе талию и бедра.
– Господи! Егор, свинюка ты такая! – восклицает раскрасневшаяся Милана Андреевна.
– Как ты себя ведешь, животное? – толкает Ян, привставая и, потянувшись за моей спиной, отвешивая брату подзатыльник.
Это выводит меня из ступора.
– Не надо, – ловлю своего Нечаева за руку. – Ничего страшного он не сказал. Ты же сам говорил… – напоминаю о его словах про свою красоту, сомневаюсь, что сердце останется целым. – Все нормально, Ян.
– Егор, когда стесняется, начинает вести себя как дурачок, – проговаривает Милана Андреевна извиняющимся тоном, глядя при этом с укором на сына.
– Ниче я не стесняюсь! Ха! Я вам что – девчонка?
Эта реакция лично мне так знакома от Яна, что я окончательно таю и забываю о своей неловкости.
– Да все нормально. Правда! Я не из игры, Егор, – отвечаю на полном серьезе. – Я… – а вот тут задумываюсь. – Я обычный человек.
– Ничего обычного… Ты девчонка, – фыркает Богдан. Чувствую, как у меня выступают мурашки, когда вспоминаю характеристики, которые ему выписал самый старший брат. – Надеюсь, ты не собираешься переезжать к нам? Если что… Я против. Нам в команду девчонки не нужны.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Богдан, – одергивает Ян таким тоном, что мне самой страшно становится.
– Извиняюсь, – выплевывает мальчик грубовато.
И тем не менее, придерживая своего Нечаева за руку, задушенно выпаливаю:
– Ничего страшного… Ты же меня предупреждал про свои три версии. Точно! Ты был таким же! Даже жутко сейчас от этой схожести!
Не сказав ни слова, Ян вдруг сгребает меня в объятия. Притягивает к себе, едва не отрывая от стула.
– Прости, – горячо толкает мне в ухо.
И снова у меня по коже летит дрожь. Притом такая крупная, что сохранять неподвижность невозможно. Дергаюсь и сжимаю его предплечья.
– Ерунда, Ян.
– Нет, не ерунда, – настаивает он. А мне и до одури приятно от этих слов, и дико неловко. Ведь, кажется, что слушают все. Наверное, удивляются такому поведению Яна. – Я так вел себя, потому что боялся признать, что ты мне нравишься. Не понимал тогда, что это за странные чувства…
– Когда в груди тарахтит, а в животе щекочет? – посмеивается Илья, разряжая обстановку.
– Нет, – отрицает Ян неожиданно. – Когда все внутри горит, стартуя от «солнышка».
Вспоминаю собственные ощущения в районе солнечного сплетения. Да, там всегда было скопление. Целая плеяда звезд.
И как же они жгли! Как же они закручивали!
– Кто-то из вас уже явно был влюблен… – проговаривает Милана Андреевна с улыбкой.
– Интересно, кто, – толкает грубовато Илья.
Выпрямляясь, вижу, что смотрит он на нас с Яном, словно… Боже, словно тот самый шестнадцатилетний Ян, который, как сейчас оказалось, ревновал меня к Святу.
С презрением. С неприязнью. С агрессией.
Что это значит???
– Откуда же начинается любовь… – посмеивается Милана Андреевна.
– Из груди? Из живота? Или из солнечного сплетения? – подхватывает ее размышления Егор. – Все это… Глупо! Любовь должна начинаться из головы!
– Ой, не всегда, сынок… Не всегда.
– Давайте, что ли, ужинать… – бубнит Богдан. – Положите мне добавки!
Расхохотавшись, Нечаевы возвращаются к еде.
Я и сама, кроме двух бутербродов, с огромным удовольствием съедаю по порции пасты и салата.
– Ну что, полернем пирогом и какао? – наклоняется ко мне Ян.
Положив ладонь на колено, то сжимает, то разжимает пальцы. И эти действия у меня вдруг вызывают безумное волнение, которое ко всему прочему несет в себе и сексуальное возбуждение.
– Давай, – шепчу несмело.
Ян кивает и, опалив мое и без того пунцовое лицо напряженным взглядом, переключает внимание на Милану Андреевну.
– В гостиной, ма?
– Да… Давайте с какао, как обычно, в гостиную. Если, конечно, наша Ю не против?
«Наша Ю…» – повторяю я мысленно.
И так тепло на душе становится, словно меня обняли.
– Нет… Не против, – отзываюсь с некоторым опозданием, не сразу осознавая, что все ждут моего решения.
Наполнив кружки ароматным напитком, перебираемся в гостиную, где все усаживаются перед телевизором прямо на пол и принимаются за сборку конструктора.
– Лего? – удивляюсь я.
– Это коллекционное издание! На восемь тысяч элементов! – оповещает меня Богдан. – Мы будем строить крепость. А ты… Не мешай нам!
– Бодя, – шикает на него Милана Андреевна. – Ну вот как так можно, поросенок ты такой?!
Но это не производит на насупленного мальчишку ни малейшего эффекта. Скрестив руки на груди, он смотрит на меня с таким сердитым видом, что оставаться равнодушной нереально. Пробирает до костей.
– Ладно, – проговаривает Ян, сплетая у себя на колене наши руки. – Если ты против того, чтобы с нами играла Ю, мне тоже придется уйти. Я теперь не могу без нее.
И снова я задыхаюсь. Снова мои щеки загораются.
