выделил специальный параграф (§ 19) с перечислением имен «крупнейших королей из татар», вторгшихся в Венгрию:
«Короля королей и господина татар, вторгшихся в Венгрию, звали Бату. При нем был управитель, очень умелый в военных операциях, именуемый Бохетор. Кадан, как говорят, был самым способным [из татарских королей]. Другие короли татар звались Коактон, Фейкан, Пета, Хермеус, Хеб, Окадар. Было еще много других королей, принцев и знатных, которые захватили королевство Венгрия с 500.000 вооруженными людьми».
Под Бохетуром (Bochetor) исследователи обычно понимают Субэдея. Кадан (Cadan), сын великого хана Угэдея, который штурмовал город Орадя, где находился в то время Рогерий, удостоился высокой оценки. Под Коактоном (Coacton), по мнению Гёкеньяна, скрывается Гуюк, брат Кадана, что маловероятно, так как Гуюка в это время уже отослали в Монголию. Под Фейканом (Feycan) Гёкеньян понимал Шейбана, брата Бату. Пета (Peta) для европейцев — это Байдар, сын Чагатая. Кто скрывается за именами Хермеуса (Hermeus) и Хеба (Cheb) — сказать затруднительно. За Окадаром (Ocadar) Гёкеньян считал скрывается великий хан Угэдэй, что совсем не уместно. Скорее речь про Орду.
Плано Карпини называл участников вторжения в Европу: Бату, Орда, Кадан, Бури, Шейбан и Бучек, за именами которых отмечено, что «все они были в Венгрии», а у Орды приписано: «был в Польше и Венгрии»[368]. Из перечня Рогерия выпадают Бури и Бучек, которые, возможно, обозначены как Хермеус (Эрму) и Хеб (Чеб). Уверенно отождествить не получается только Коактона.
В связи с тем, что в списке Рогерия, согласно нашему предположению, указаны и те ханы, что совершали поход в Польшу, можно предположить, что представлен некий полный список знатных монгольских военачальников, а не только тех, что вошли в Венгрию с Бату. Само вторжение Рогерий описывает по четырем направлениям:
1. Главная армия Бату перешла Верецкий перевал 12 марта, разгромив «палатинову армию», прикрывавшую границу. Рогерием отмечено то, что монголы специально не разоряли русские земли на протяжении 4–5 дней пути от границы (ок. 150 км), чтобы хватило пропитания при отступлении.
2. «Король Пета» (Байдар) прошел через Польшу, лично убив «одного из польских князей» (вероятно, Генриха Благочестивого) и разорив Вроцлав (Бреслау). Он вступил в Венгрию через «Венгерские ворота», перевал Vlára-szoros в районе Банска Штьявница современной Словакии.
3. «Король Кадан» три дня шел через «лес, разделяющий Русь и Куманию», и прибыл к серебряным рудникам в Трансильвании в районе «немецкой деревни Родна» (современная румынская деревня Родна в жудец Бистрица-Нэсэуд), где существовала колония саксонских рудокопов. Здесь Кадан присоединил к своему отряду 600 немецких добровольцев.
4. Бохетор (Boketor) «вместе с другими вождями, переправившись через реку, именуемую Серет, вторглись в землю половецкого епископа и, победив людей, которые собрались на битву, приступили к полному ее завоеванию». Под этим Бохетором Пашуто понимал почему-то Байдара, хотя тот действовал в Польше. Гёкеньян, следуя рассказу Рашид ад-Дина, считал, что речь о Бучеке, сыне Толуя. Важно отметить, что Рогерий, прожив год у монголов, неплохо разбирался в их иерархии. Этого Бохетора он «татарским королем» не называл, как и Бохетора, которого мы сопоставили с Субэдеем. Так как Субэдей присутствовал в битве у Шайо, то допустить его участие в разгроме половецкой епархии затруднительно. Вероятно, речь должна идти о некоем другом военачальнике.
Данные Рогерия о полумиллионной монгольской армии, конечно, носят фантастический характер. Характерно, что Джувейни писал о «450 тысячах всадников», которые выступили против монголов в Венгрии[369].
Скорее всего, через Днепр переправилось ок. 90 тысяч воинов. Большинство ханов, участников осады Киева, были задействованы на флангах. Орда и Байдар увели на север ок. 20 тысяч, столько же (или чуть больше: 30–35 тысяч) действовали на юге. У Бату для похода в Венгрию оставалось не более 45 тысяч воинов. Это примерно 5 туменов. В жизнеописании Субэдея отмечено, что монголы продвигались в Венгрию по пяти дорогам, а среди руководителей, кроме Субэдея, отмечены «Бату, Хулагу, Шибан и Кадан»[370]. Это известие об участии в походе Хулагу является уникальным, но некоторые исследователи относятся к нему с доверием. Если сравнивать со списком Джувейни, то неучтенным оказывается хан Тангут, которого либо спутали с Хулагу, либо он не участвовал в нападении на Венгрию, оставшись прикрывать тыл на Юге Руси.
* * *
Наиболее раннее восточное свидетельство о Западном монгольском походе обнаруживается у Джувейни:
«Когда Русь, кипчаки и аланы также были уничтожены, то Бату решил истребить келаров и башгирдов, многочисленный народ христианского исповедания, который, говорят, живет рядом с франками. Для этой цели он приготовил войска и по наступлении нового года выступил. Народы эти обольщались своею многочисленностью, пылом храбрости и прочностью орудий»[371].
Нельзя сказать, что король Бела не ждал интервентов. Об их подходе его предупреждали при личной встрече и Михаил Черниговский, и Даниил Галицкий, а по свидетельству монаха Юлиана, еще в 1237 г. Бату посылал к нему посольство (и не одно) с требованием покорности. После захвата Галича напряжение нарастало. Возможно, венгерский король, как и Юрий Владимирский, ждал, что, может быть, в этом году монголы не нападут: зима заканчивалась, а после покорения Руси войска устали. В начале 1241 г. он направил наблюдать за карпатскими перевалами воеводу (палатина) Дионисия (как Еремея Глебовича, «в сторожа»). Это случилось после отъезда от него Даниила, но, что примечательно, еще до захвата Галича, который венгры не стали защищать.
Вторым по важности нашим информатором о монгольском нашествии в Венгрии является архидьякон Фома Сплитский (Foma Splitski; ок. 1200–1268 гг.). Вся его жизнь прошла в Далмации, в родном городе Сплите: сначала он был там нотарием (1223), затем каноником соборного капитула (с 1228 г.), а с 1230 г. архидьяконом. В 1243 г. его избрали местным епископом, но противодействие внутри общины не позволило ему занять стол — он так и остался архидьяконом, хотя очень авторитетным в среде сплитской общины. Последние годы жизни его начальником был тот самый Рогерий, автор «Горестной Песни», бывший в 1249–1266 гг. сплитским епископом. Свое сочинение «История архиепископов Солоны и Сплита» (Historia Salonitanorum pontificum atque Spalatensium) Фома составил под конец жизни, очевидно пользуясь показаниями как Рогерия, так и, возможно, Плано Карпини, который в последние годы жизни (1249–1252) был епископом там же в Далмации, в Антибаре, городе в 250 км южнее по побережью от Сплита. В этот короткий период все авторы существовавших к тому времени европейских сочинений о монголах собрались буквально в одном месте и, вероятно, «сверили часы» [372].
Описывая события 1239 года, архидьякон Фома писал:
«…в те дни уже долетала до слуха каждого горестная молва о том, что нечестивый народ татар вторгся в пределы христиан, в земли Рутении; однако многие считали это вроде бы шуткой»[373].
Бела до последнего надеялся, что беда минует его. Свою армию он стал собирать только после того, как сообщили, что Батый перешел Карпаты. В первые
