— Ах ты… Кха-кха… Алкоголик…
Жесткие пальцы вцепились в запястье:
— Это мое пойло… — рейнджер слабо вырвал флягу. — Нашла время надираться… Больше ни глотка не дам.
— Да, как скажешь! Я похожа на самоубийцу? О, можешь не отвечать, — я закряхтела, хватая рейнджера под мышки и помогая ему встать.
— И рецепт не проси, — Бишоп поднялся во весь рост, покачнулся, но удержался на ногах.
— Да без проблем, — с беспокойством заглянула ему в лицо. Идти сможет?
Рейнджер перехватил мой взгляд и сморщился:
— И не смотри на меня так… Один глаз, а всё равно до костей пробирает…
Я удивленно вскинула брови, но в следующее мгновение отвлеклась на промелькнувшую тень: мимо пронесся гигантский волк и кинулся на Бишопа, снова повалив того на землю.
— Карнвир, дурья башка…
Волк облизывал лицо рейнджера и испуганно поскуливал.
— Уйди! То женщина проходу не дает, то волк…
— Ты много для нас значишь… — ляпнула я, и только потом поняла, что именно. — Кхм… Нам надо выбираться в более безопасное место…
Словно в подтверждение моих слов, на улице возобновились крики стражников, приказы ярла и лязг стали — люди приходили в себя. Стараясь не смотреть на рейнджера, я высунулась из-за угла, чтобы оценить обстановку.
Два дракона по-прежнему живы, но летают уже ниже и огрызаются злее; несколько неподвижных тел с неестественно вывернутыми конечностями — эти, похоже, уже трупы. Лучников добавилось… В драконов полетел град стрел. Одно крыло бледной гигантский ящерицы уже сочилось кровью, вынуждая ее сесть на дорогу, ведущую в город. Стражники выхватили мечи с топорами и бросились на дракона, но второй ящер плюнул сверху ледяным шаром, прикрывая приятеля. Проклятье, они в паре работают! С каких пор драконы работают в паре?!
— Дракон!!! — истошный вопль прозвенел на обледенелой улице.
— Да неужели, умник?! — прорычал издалека знакомый голос.
О, а это довакин огрызается. Живой еще, что не может не радовать. Должно быть и свиток уцелел…
— Третий дракон! — какой-то стражник взмахнул факелом, указывая в темное небо.
Глава 19. Должен остаться только один
Черная точка в небе продолжала увеличивалась в размерах, и вскоре можно было различить гигантские крылья и длинный хвост. Твою же мать… А я ведь просто хотела отключить одного довакина и забрать свиток. Откуда, во имя Эйнштейна, взялся третий ящер? Ну почему всё всегда идет не по плану?
— Йоль-Ту-Шур!!! [1] — чей-то женский крик разорвал ночное небо. Ослепительный поток пламени окутал ледяного дракона, что прикрывал с воздуха раненного собрата.
— Опять ты?! — раздался яростный рёв довакина, — слезай, безмозглая сука!
— Верни свиток, кусок злокрысьего дерьма!
Что черт, возьми происходит! Три дракона, один напал на другого? Кто Кричал? Что происходит? Я бросилась на главную улицу, где творилось настоящее безумие. Выскочив из-за поворота, наткнулась на замершего стражника, тот смотрел куда-то в небо; его меч был опущен, и только губы безмолвно шевелились. Проследив за остекленевшим взглядом, ахнула. Два дракона сцепились в небе и яростно драли друг друга когтями, а на шее одного из них виднелась небольшая фигурка. Ветер сорвал шлем с головы и растрепал длинные светлые волосы. Етижи-пассатижи, Вигдис! Блондинка-нагибатор и, до кучи, еще один довакин. Так она летает на драконе?! Сильна мать, ничего не скажешь. Пока я строила планы и спорила с Бишопом, эта мадам, похоже, выучила все Крики Подчинения воли и оседлала дракона.
Я открыла рот, чтобы поделиться своим открытием с Бишопом, но тут драконорожденный маг отвлек меня от созерцания воздушного боя. Довакин извернулся и послал шаровую молнию в драконов, или мне только так показалось… Шар пролетел в опасной близости от головы Вигдис, а воительница издала гневный крик:
— Злокрысье отродье! Верни мой свиток!!!
— Это мой свиток, овца! Я зачистил руины! Я! А ты бросила меня на растерзание фалмерам!
— Моя ошибка! В следующий раз прикончу сама!
— Сдохни!
Вокруг творилось что-то невообразимое. Винтерхолд не видел подобной битвы со времен… Никогда Винтерхолд не видел подобной битвы. Драконы сцепились в воздухе, драли друг друга когтями, плевались огнем и ледяным дыханием. Их раненный собрат, лежащий на земле, едва дышал — стражники не без помощи мага-довакина почти прикончили рептилию. Повсюду свистели стрелы, щелкала тетива; все, кто мог стоять на ногах и держать оружие, бежали на помощь соратникам. Битва грозилась затянуться, но тут чей-то меч воткнулся в шею дракона и, обломав несколько чешуек, вошел по самую рукоять. Ящер издал предсмертный хрип и в последнем рывке привстал на задние лапы, стараясь сдернуть с себя воина.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Винтурут! Не-е-ет!!! — драконий крик с небес заставил пригнуться.
Раненный ящер пошатнулся, тяжелая лапа наступила на зазевашегося воина. Рогатая голова покачнулась, и в следующее мгновение массивная туша, истекая кровью, рухнула под ноги довакину-магу. По черной чешуе пробежало уже знакомое золотистое сияние — дракон умирал… Его душа выжигала мертвую плоть: куски чешуи вспыхивали и невесомым пеплом начали отделяться от костей. Золотое сияние вырвалось на свободу; поток жизни, сметающий все на пути, устремился к целям — единственным живым существам, способным принять чистую и могущественную суть дракона. К довакинам. Ко всем… Не успев сообразить, что меня могут раскрыть, я застыла на месте, когда золотое сияние окутало, ослепило и подарило знакомое ощущение величия и бесконечной силы.
— Еще одна падальщица пришла за Свитком?! — Довакин-маг, укутанный сиянием драконьей души, развернулся ко мне и перехватил посох в правую руку. — Тебе конец!
— Только через мой труп, — сбоку послышалось знакомое рычание, и у моего лица показалось древко лука с наложенной тетивой.
Даже в темноте было видно, как на черном металле наконечника поблескивал яд паралича.
— Как скажешь, — оскалился довакин, готовясь к атаке, но яростный рев прервал наше маленькое рандеву: на соседний дом рухнули оба дракона, проломив крышу.
Что-то снесло меня с места и послышался хруст, словно треснула яичная скорлупа. Я ничего не соображала… Перед глазами все вертелось, словно в дешевом калейдоскопе: темные пятна, огненные и золотые всполохи, а потом опять пришло это ощущение власти. Безграничной власти и могущества — еще один дракон потерял душу. Меня распирала сила, я слышала голоса Древних, что шептали на языках, забытых уже тысячи лет. В голове всплывали образы неведомых городов: небесные конструкции плавали прямо в воздухе, удерживающие их механизмы — гигантские сферы с вращающимися окружностями — исходили золотым сиянием, и в этом странном мире не было земли. Голубая небесная бесконечность, раскинувшаяся до горизонта, постепенно начала темнеть… Нет, погоди! Я хочу больше знать об этих городах! Как они держатся в воздухе? Какие источники энергии они используют? Почему становится темно? Проклятье! Образы потемнели и окончательно исчезли, и меня снова укутала пустота… Непроницаемая темнота и полная тишина вокруг, и только назойливый писк в ушах.
Я попыталась пошевелиться, но ничего не вышло — сверху чем-то придавило. Замотала головой. Закричала, но не услышала собственного голоса, только всё тот же писк… Что со мной? Я умираю? Проклятье, я не собираюсь умирать вот так! Кречет говорил про сбои в программе. А что если я теперь не смогу воскреснуть?! Надо взять себя в руки, сосредоточиться на ощущениях. Прислушалась ко всему, что творилось вокруг и, словно из глубокой бочки, различила глухие голоса:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Вигдис, подлая тварь, еще жива? Сначала разберусь с тобой…
— Сначала разберись с этим, ублюдок! ГОЛ-ХА-ДОВ! [2]
Не к добру это. Ох, не к добру… Надо выбираться… Яростно забившись, с третьей попытки я смогла освободить руку и прочистить засыпанные пеплом глаза. Зрение постепенно возвращалось, а вот чувствительность в пальцах рук и в ногах — нет. Посттравматический шок? Не должно быть — я ясно соображаю. Потерев глаза, смогла приподняться на локтях и осмотреться: повсюду валялись тлеющие бревна, солома и щепы вперемешку со снегом, а остатки ярлового дома лежали бесформенной кучей. Довакин, не обращая на меня внимания, брёл через завалы, на ходу вынимая узкий меч; на другом конце улицы поднялась Вигдис. Довакинша держалась за левый бок, половина головы оказалась в крови, а в свете огненных всполохов, искаженное мукой лицо вдруг исказила злая усмешка:
