Игнациус покачал головой. Похоже, что он и впрямь был знаком с процедурой, и знал, чем заканчиваются такие штуки. Маг и сам трижды пользовался ей. Внешне все это было не сложно. Голова отделялась от тела, и пару новолуний мозг особым образом приготовлялся, смешивался с разными травками и корешками. После чего голове задавался вопрос, на который она давала абсолютно правдивый ответ. Но этот вопрос мог быть только один. Если б его интересовал ответ на всего лишь один вопрос, Игнациус уже отделил бы голову от тела, но вопросов у мага к колдуну было много. У этого проходимца за душой наверняка была не одна тайна, и Игнациус хотел узнать их все до самой последней.
— Ты скажешь, а я не поверю! — сказал Игнациус. Страх колдуна читался на лице, но маг не верил лицу. Этот страх мог оказаться приманкой в ловушке, замышленной колдуном. Слишком много зависело от ответа. Он должен быть только правильным и никаким другим.
— Он у Гаврилы… Зашит в волчевку.
Игнациус покивал.
— Может так, а может и нет…
— Посмотри сам!
Маг тряхнул кистями, и колдуну на мгновение показалось, что этими пальцами прямо сейчас враг начнет копаться в его голове, выуживая тайны, но тот и не подумал делать это.
«Кто его знает, что там в волчевке? Может быть и правда талисман, только не „Паучья лапка“, а что-нибудь хитрое, превращающее в пепел того, кто без нужной осторожности коснется его…» Могло быть и так. Ложь, сложенная с нетерпением могла обойтись дорого…
Были, правда, и другие пути, чтоб наверняка узнать правду…
Путей было много, но только один — верный. Самый простой и самый надежный. Трава Вишну. Нескольких капель травяного сока хватало, чтоб человек ли, маг ли выложил все, что знал. Правда для этого нужна была только самая свежая трава, которую нужно еще будет найти, но игра стоила свеч. Он ждал долго. Так долго, что еще «чуть-чуть» ничего не меняло.
— Ладно, — с сожалением вздохнув, сказал Игнациус. — Ты мне в этом деле не помощник, а жалко… Мы б с тобой вместе…
Митридан дернулся сказать что-то, но маг жестом запечатал его губы и с издевкой продолжил.
— Понимаю, понимаю… У тебя свои понятия о чести… Что ж уважаю… Не у всякого они есть в наше время.
За кругом что-то сдвинулось. Игнациус бросил взгляд за колышки. Гаврила, отчаявшись найти товарища, собрал свои пожитки и пошел в сторону. Не пошел даже, а побрел… От опущенных плеч веяло вселенской скорбью.
Глядя как тот скрывается за холмом, маг мимолетно пожалел его — как все хорошо было совсем недавно… Усмехнулся, вернул взгляд в круг, посмотрел на колдуна. В глазах у того стояли слезы. Игнациус вздохнул, покачал участливо головой.
— Что ж вы тут все такие несчастливые-то? Ты талисман и свободу потерял, Он — тень и меня… Кто-то еще может и жизнь потерять…Местность тут такая? Или еще что?
Глава 29
Как оказалось, место это было вовсе не дикое. Уже через несколько поприщ от берега под ноги ему выкатилась дорога, и Гаврила увидев в этом добрый знак, несколько воспрянул духом. Любая дорога вела к людям, а там можно узнать что-нибудь о замке или о колдуне, или просто найти еду.
От берега до дороги он шел мрачный, думая больше о прошлом, чем о будущем. Как скверно все сложилось! Ещё вечером до разгадки тайны было совсем близко — рукой подать. Этот Перетрий наверняка не с чужих слов знал где стоит замок Ко. Всё он знал, даже цвет стен описал и сколько в замке ворот! Да вот поди ж ты! Пропал! Как корова языком слизнула!
Ну куда он мог подеваться? Ни следа, ни знака… Не иначе как колдовство…
Облака над ним продолжили свой бег к морю, а Гаврила от этой мысли встал как вкопанный.
Конечно колдовство! Может быть, даже в этом колдовстве и без сволочи Митридана не обошлось! И ведь как ловко, гад, все обделал!
Он несколько мгновений боролся с охватившей его злобой, но справился с собой и пошел дальше.
Все вокруг двигалось и ему не следовало стоять на месте.
Мир вокруг был полон движения — дорога неспешно стелилась под ноги, неслись в вышине плотные облака и даже Солнце, поднявшись из-за края земли, поползло вверх, разгоняя снующих в небе утренних птиц.
Вскоре его лучи перестали греть и начали обжигать. Дорога это почувствовала раньше Гаврилы и свернула в сторону, где на виднокрае показалась темно-зеленая полоска леса.
Гаврила пошёл быстрее и вскоре оказался среди высоких и густых кустов. Тут пахло не зноем и пылью, а живой зеленью, водой и, отчего-то, жареным мясом. Несколько мгновений спустя он уловил и человеческие голоса.
Ноги сами понесли его вперед. Люди! Еда!
Сквозь кусты проглядывала поляна. Где-то рядом сопели и обрывали листья с кустов то ли лошади, то ли верблюды. Гаврила поправил повязку на поясе и, не страшась, раздвинул ветки перед собой.
Он не успел сделать и шага, как наткнулся на чью-то спину. Толком разглядеть Гаврила ничего не успел, только понял, что перед ним воин, а вот тот оказался сообразительнее. Повернувшись к Гавриле усатой мордой он с одного взгляда определил кто перед ним.
— Стой, оборванец! Куда?
Руки у того были заняты, но Гаврила стоять не стал, а шарахнулся в сторону. Воин, повинуясь долгу, оставил свои дела и схватился за короткое копьё. Теперь Масленников стоял на поляне, лицом к кустам. Сбоку и за спиной шумели люди, но он не смотрел туда, держа взглядом руку с копьём.
— Да я… — попытался он объяснить охраннику, но тот слушать не стал, а ткнул древком.
Тряпка, чудом еще державшаяся на поясе размоталась, упала и Гаврила уже не пытаясь что-либо объяснять, прикрылся руками. Стражник не удивился, только презрения во взгляде прибавилось.
— Пошёл к остальным!
Масленников наклонился, чтоб подобрать остатки портков, и тут же ощутил не сильный, а обидный удар по спине. Убить его страж не хотел — хотел бы убить клюнул бы остриём, а он ударил древком копья. Масленников попятился, сделал несколько шагов, стараясь не упасть и не уронить тряпку.
Чьи-то руки поймали его, поддержали, не дали упасть. Он поднял взгляд.
Перед ним стояло несколько оборванцев, одетых едва побогаче, чем он. За их спинами множество людей сидели кучками, а рядом с ними стояли вооруженные короткими копьями конвоиры.
Гаврила еще не успел понять, что вновь оказался в рабстве, как его узнали.
— Это же богатырь Гаврила Масленников! — восторженно заорал товарищ по несчастью. — Любимец Богов и Киевского князя! Он снова спасёт нас!
Гаврила оглянулся удивленно. Его окружали незнакомые лица, но все они смотрели на него с радостью и надеждой. Взгляд журавлевца перебегал с одного на другого, но на каждом было написано одно и то же — радость и надежда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
