– Вставай, говорю. Извини, это я тебе подножку поставил, не заметил? Не обижайся!
* * *
Меня стремительно затягивало в пучину сюрреализма. По сравнению с «алхимиком его милости князя Якуба» все минувшие события теперь выглядели едва ли не обыденными и само собой разумеющимися. Оборотни-демоны-упыри? Да пожалуйста, ничего против не имею! Реальность Меркуриума допускает их существование, с этим я уже смирился. Люди в Готии (особенно простецы) говорят на языке, который по уверениям Нетико реконструирован из древнегерманского и древнескандинавского? Сколько угодно, so nist du dauþau, ak in hauheinas gudis, ei haúuhjaidau sunus gudis þairh þata[1], как выражается Зигвальд в минуты сильного душевного волнения! Я готов уверовать в любую небывальщину – с фактами не поспоришь! Но откуда здесь появился мой соотечественник, моментально опознавший старинное русское словечко, которым обычно выражаются сильные отрицательные эмоции, я понимать отказываюсь. Тем более, он еще и благородный – Нетико успел мне шепнуть, что биоэнергетический фон гостя ничем не отличается от «природного излучения» Зигвальда или Теодегизила с маленькой Арегундой…
Желание немедленно вцепиться в алхимика и вытрясти из него ответы на все остававшиеся вопросы пришлось на время подавить – обойти правила гостеприимства и позабыть о благочинии было решительно невозможно. Подали умыться, затем традиционно разместились в «парадном зале». Зигвальд увлеченно повествовал о бурных событиях прошедшей ночи, Николай кивал, переспрашивал, моментально опознавая чудовищ по кратким описаниям, он точно знал, как называются те или иные существа, и казался хорошим специалистом в области демонологии.
Все меркурианцы были людьми чрезвычайно эмоциональными, обмен эмоциями при разговоре был обязателен, вот и Зигвальд изобразил мои сомнительные подвиги почти скальдическим слогом – его послушать, так выходило, что я в доблести своей сравнялся с великими героями прошлого, выходившими один на один с драконом, вооружась только зубочисткой. Он не пытался приписать мне чужие действия и ничего не выдумывал от себя, но в рассказе применял исключительно превосходные степени. Николай выслушивал с самым серьезным выражением лица, а когда было упомянуто о ребристой твари, окутанной черным маревом, только брови вздернул, сказав:
– Animafagus infernis, демон – пожиратель душ… Боже, откуда они здесь? Никогда прежде не слышал, чтобы эти существа покидали свои логова, скрытые глубоко в горных пещерах. Как ты его прикончил?
– Пятисоткиловаттный узконаправленный плазменный разряд, – я намеренно применил специальную терминологию, чтобы узнать, поймет он меня или нет. Понял моментально, снова кивнул. Откомментировал по-русски:
– Таким выстрелом можно стадо слонов испепелить, защита Анимафага попросту не выдержала… Повезло, что тут скажешь. Десантная кинетическая винтовка ВКК, не иначе?
Потрясающе. Он не только знает слова «кинетическая винтовка», но и осведомлен о структуре вооруженных сил Содружества, по меньшей мере аббревиатуру Военно-космического корпуса применяет запросто, будто мы заседаем в конференц-зале где-нибудь на Сириус-Центре или Проксиме, а не в увешанной деревянными щитами трапезной Берлоги…
Меня вдруг накрыла волна невыразимой радости – домооой! Я теперь смогу вернуться домой и забыть об этом проклятом Меркуриуме, как о кошмарном сне! Плюс премия от правительства за открытие доселе неизвестного мира! Или известного, но засекреченного?.. Тайный эксперимент наших спецслужб и закрытых институтов? Нет, даты не подходят – я отправился с Эпсилона Эридана на Бекрукс в феврале 2680 года, Меркуриум заселен около тысячи лет назад, вычитаем… Ориентировочно выходит 1680 год от Рождества, когда и паровую машину-то не изобрели, а про полеты в космос и не мечтали… Опять нестыковка! Ничего, скоро все выяснится! Обязательно!
Из-за настойчивости гостя Зигвальд изменил обычному правилу не говорить во время трапезы о неприятностях и вообще о делах – даже когда подали первую перемену, свинину с очень острой капустой, беседа не прервалась, Жучок увлекся. Я мало что понимал – у этих двоих обнаружились общие знакомые из числа Стражи Крепостей, вспоминали о Ледяном поясе и таинственном «прорыве», о котором я слышал краем уха, Зигвальд скупо пенял на то, что Стража не справляется, нечисти развелось столько, что волком вой, простецы уходят из деревень, построенных возле Крепостей, не спрашивая дозволения у хозяев, – им страшно, а страх куда сильнее преданности господам… В Танвальде поселился ужас, горы теперь опасны, как никогда, дела на севере не так плохи, но и Лейгангер пустеет, достаточно вспомнить историю с Теодегизилом, а ведь не только его поселение разорено.
«Алхимик» внимал и хмурился, иногда что-то неслышно шептал под нос – судя по артикуляции, короткие и выразительные славянские идиомы с биологическим подтекстом. Нервно перебирал амулеты, закрепленные колечками на широком поясе. Их было множество, целая гроздь: маленькие топорики и мечи, молот Доннара, лошадки, коловороты, серебряная рыбка (кстати, я доселе не видел на Меркуриуме золота, только серебро!), крошечный наконечник копья, многолучевой коловорот, ворон, обычная свастика, только лучи направлены против часовой стрелки, несколько рун – махровое язычество, а на шее тем не менее крестик с распятием. Чудеса!
Засиделись допоздна, не переставая усердно накачиваться ароматным крепким элем, – меня обычно начинало вести с одной кружки, но сейчас сказывалось психологическое напряжение, я почти не пьянел, только ноги тяжелели и в голове начало приятно шуметь. Коварный напиток, вряд ли я встану из-за стола самостоятельно, а так хочется переговорить с Николаем наедине! Нетико предпочитал молчать и слушать – искусственный разум впервые на моей памяти не подавал признаков жизни на протяжении нескольких часов.
Потом выяснилось, что я отключился прямо за трапезой, бренное тело наверх отнесли слуги-простецы. Утром меня подняли дружеским тычком кулака в плечо, и первым делом я увидел протянутую глиняную кружку. Запотевшую, видать с ледника. Во рту было сухо, как в пустынях Афродиты и подношение пришлось как нельзя кстати. Великолепно, холодный ягодный напиток, чуть перебродивший и терпкий, с небольшим градусом! Ничего лучше и представить нельзя!
– Целый кувшин из подвала прихватил, – сообщил мне ранний визитер и уселся на постель рядышком. Я осознал, что говорит он на русском. – Прекрасная опохмелка, мы вчера немного увлеклись, полбочонка выхлебали на троих.
В голове прояснилось, я мигом все вспомнил. Сердце застучало с удвоенной быстротой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
