не должен восприниматься как законченный приговор, свидетельствующий о цинизме и безрелигиозности графа. Архиереи, надеявшиеся после снятия С. Д. Нечаева отдохнуть от деспотизма светской власти при новом обер-прокуроре, оказались обманутыми в своих ожиданиях, что, думается, и стало причиной появления рассказа. Протасов был ярким выразителем господствовавших в царствование Николая I политических взглядов, и только. Для понимания, что он собою представлял, полагаю, необходимо кратко остановиться на основных вехах его биографии, попытаться понять, как полученное им воспитание и образование сказались впоследствии на его действиях в качестве обер-прокурора Св. Синода.
Николай Александрович Протасов[607] родился 26 декабря 1792 г. в Москве, в семье сенатора и действительного тайного советника Александра Яковлевича Протасова (1742–1799 гг.). После смерти отца его мать Варвара Алексеевна (урожденная Бахметева; 1770–1847 гг.), состоявшая статс-дамой Двора, в день венчания на царство Александра I, 15 сентября 1801 г., за заслуги супруга, бывшего воспитателем императора, была возведена в графское достоинство вместе с детьми (Александром и Николаем)[608].
В биографии графа, составленной неизвестным лицом вскоре после 1855 г., сообщалось, что, обладая сангвиническим темпераментом, в детстве он имел кроткий и тихий характер, а в отрочестве – «проворный» и «любознательный». Первые годы его жизни связаны с Москвой и с подмосковным имением Горюшкино, располагавшемся в Дмитровском уезде. «Воспитан был дома в примерном благочестии, – указывал неизвестный биограф. – Все праздничные и воскресные дни и повечерии оных слушал Божественную литургию, чему способствовала домовая в том имении церковь, в которой за всенощным бдением постоянно почти читал шестопсалмие и нередко каноны и другие чтения». В учебные дни обучение всегда начиналось «по древнему обычаю: с Бога начало было всегда чтением вслух поочерёдно с товарищем учения его Андреем Дм[итриевичем] Бороздиным[609] главы из Св. Евангелия или Библии». Русский язык и Закон Божий преподавал ему московский священник Николай Краснопольский, тогда же изучал и английский язык, «которым владел свободно»[610].
Для изучения латинского и французского языков, а также «прочих предметов» матерью графа был приглашён домашний наставник эмигрант Прадель, «пользовавшийся большой известностью и уважением в Москве до 1812 года и после»[611]. Таким образом, можно утверждать, что образование Н. А. Протасов получал в Москве, а не в Петербургском Иезуитском пансионе, как об этом говорили некоторые современники, а вслед за ними и историки[612]. Значительное влияние на его воспитание оказала мать, которую называли женщиной замечательной по своей религиозности, благоразумию и основательности, к тому же пользовавшейся уважением при Дворе[613]. В первый раз Н. А. Протасов выехал за границу с матерью в 1816 г., посетив Германию, Францию и Англию. Осенью 1817 г. он вернулся в Москву, где в то время находился Двор и гвардия. Там он поступил на службу в лейб-гвардии Гусарский полк юнкером, а 26 августа 1818 г., по высочайшему повелению и «в утешение родительницы», был произведён в офицеры[614].
17 апреля 1819 г. граф Н. А. Протасов был назначен адъютантом к герою Отечественной войны 1812 г. генералу И. В. Васильчикову, командовавшему тогда отдельным гвардейским корпусом. Будучи адъютантом, 7 июня 1822 г. получил чин поручика, а через три с половиной года (28 января 1826 г.) – чин штаб-ротмистра. В 1828 г., в ходе Русско-турецкой войны, генерал Васильчиков сопровождал Николая I в поездке в действующую армию, участвовал в военном совете, принявшем решение о Забалканском походе русских войск. Протасов в то время находился при генерале. За кампанию 1828 г. получил орден св. Владимира 4 степени (9 февраля 1829 г.).
11 ноября 1829 г. граф стал ротмистром, а спустя год (24 декабря 1830 г.) был переведён, также адъютантом, в распоряжение руководителя III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии генерала А. Х. Бенкендорфа (к слову, получившего образование в С.-Петербургском Иезуитском пансионе). Очевидно, служба под началом шефа жандармов не удовлетворяла графа, и уже 21 января 1831 г. он был переведён адъютантом к фельдмаршалу И. И. Дибичу-Забалканскому, в том же году приняв участи в подавлении Польского восстания. За отличие в сражении Н. А. Протасов был награждён орденом св. Анны 2 степени (15 февраля 1831 г.), а за взятие Варшавы – орденом св. Станислава 2 степени (18 октября 1831 г.). В том же году, 7 июня, он получил придворное отличие – стал флигель-адъютантом Николая I, а 30 августа – чин гвардейского полковника.
На этом его военная служба фактически завершилась, в дальнейшем он служил «по гражданской части». Его карьера стремительно развивалась. 28 февраля 1834 г. графа, остававшегося флигель-адъютантом, назначили членом Главного правления училищ и Комитета устройства учебных заведений, а 10 марта 1834 г. – членом Главного управления цензуры. Уже через год, в возрасте 36 лет (11 апреля 1835 г.), Н. А. Протасов получил назначение исправляющим дела товарища министра народного просвещения[615]. По поводу состоявшегося назначения профессор С.-Петербургского университета А. В. Никитенко, в мае 1835 г. «вместе с прочими профессорами» представлявшийся новому товарищу министра, заметил, что это молодой человек «без физиономии». «У нас молодые люди, – полагал профессор, – раз напечатавшие где-нибудь в журнале свое имя, считают себя гениями; так же точно люди, надевшие военный мундир с густыми эполетами, считают себя государственными людьми, наравне с Меттернихами и Талейранами»[616].
Насколько было ошибочно мнение Никитенко о том, что граф Н. А. Протасов – человек «без физиономии», доказала последующая его деятельность в качестве обер-прокурора Св. Синода. Но и ранее он далеко не на всех производил впечатление человека «без физиономии». Показательные воспоминания о графе оставил профессор Н. Г. Устрялов, в николаевское царствование фактически ставший официальным историком, по учебникам которого обучалось несколько поколений русских студентов. На Святой неделе 1835 г., во вторник (Пасха тогда пришлась на 19 апреля, следовательно, речь шла о 21 апреля), «всё учёное и учебное сословие собралось у Чернышёва моста в огромной зале министра [народного просвещения] для поздравления в полных мундирах», – вспоминал Устрялов. На встречу с ними вышел министр граф С. С. Уваров, «с товарищем своим, гусарским полковником, обер-прокурором Синода графом Протасовым», христосовался со многими, разговаривал (по-русски, по-французски, по-немецки) «обо всех учёных предметах». Когда приём завершился и все стали уходить, курьер пригласил Устрялова к министру. Граф Уваров, рядом с которым находился Протасов, сказал профессору, что они согласны послушать его сочинение, назначив для этого особый день. В пятницу, 25 апреля 1835 г., Устрялов прибыл в кабинет к министру, куда, некоторое время спустя, стуча саблей, быстро вошёл граф Протасов.
«Немедленно сели. Протасов взял мою рукопись и начал читать, особенно о Литовском княжестве. Оба они делали замечания, но вообще были в восторге, особенно граф Протасов: для него очень важно было тогда Литовское княжество по политическим соображениям; дело представлялось как-то смутно. Теперь же всё стало ясно. Уваров сказал ему мимоходом тихо, по-французски, что он доложит о моём труде Государю»[617].
Понятно, почему граф Н. А. Протасов, который, к слову,
