– Благодарю вас, – ледяным тоном отрезала она. – Могу я теперь одеться?
– Конечно, – с широким жестом сказал он. – Извините за беспокойство, но нам нужно было иметь абсолютную уверенность. – Он сунул пистолет за пояс и скрестил руки, небрежно наблюдая, как она одевается. – Вы, наверное, думаете, что попали к дикарям, профессор?
– Какое вам дело до того, что я думаю?
– Однако никто из нас, как видите, не пустил слюни и не намочил штаны, когда вы… э-э… доказывали, что не прячете на себе воспламеняющих веществ. И никто не пытался к вам приставать.
– Очень мило с вашей стороны.
– Я указываю вам на это – хотя вы еще не остыли и вам это, в общем, все равно – чтобы вы знали, что встретили здесь последний бастион цивилизации, который еще остался в этом забытом богами мире. Я не знаю, куда подевались наши обожаемые правители, наших возлюбленных братьев-апостолов я цивилизованными людьми не считаю, а ваши университетские друзья, которые здесь прятались, снялись и ушли куда-то. Все остальные лишились разума. Кроме нас с вами, профессор.
– Я польщена, что вы и меня включили.
– Льстить я не умею. Просто вижу, что вы перенесли Тьму, Звезды и Крушение лучше большинства других. И спрашиваю вас: хотите остаться с нами? Нам нужны такие люди, как вы, профессор.
– И что же я здесь буду делать? Мыть вам полы? Варить суп?
Ее сарказм на Алтиноля не подействовал.
– Будете бороться за сохранение цивилизации, профессор. Пусть это громко звучит, но мы считаем, что на нас возложена священная миссия. День ото дня мы прибираем к рукам весь этот сумасшедший дом, разоружаем умалишенных, отбираем у них воспламеняющие приборы, оставляя только за собой право зажигать огонь. Мы не можем потушить то, что уже горит, – по крайней мере пока – но можем, если постараемся, предотвратить новые пожары. Такова наша миссия, профессор. Обуздать огонь. Это первый шаг к тому, чтобы снова сделать мир пригодным для жизни. Вы выглядите достаточно нормальным человеком, чтобы вступить в наши ряды, поэтому я вас и приглашаю. Что скажете, профессор? Хотите вступить в Пожарный патруль? Или предпочитаете снова попытать удачи в лесу?
Глава 35
Было туманное холодное утро. В развалинах улиц туман стоял такой тяжелой пеленой, что Ширин не знал, какие солнца сейчас на небе. Онос определенно должен быть, – но его золотой свет не виден из-за тумана. Небольшой просвет на юго-западе обнаруживал присутствие одной из пар двойных солнц, но невозможно было понять, которых: Тано и Ситы или же Трея и Патру.
Ширин очень устал. И как нельзя более ясно понимал, что его затея добраться одному пешком от Саро до парка Амгандо была вздорной и фантастической.
Будь проклят Теремон! Вдвоем они еще имели бы какой-то шанс. Но журналист уперся на том, что сможет разыскать в лесу Сиферру. Это ли не фантазия? Это ли не вздор?
Ширин смотрел вперед, в туман. Ему необходимо было где-нибудь отдохнуть. Необходимо было поесть, переодеться или хотя бы помыться. Он еще никогда в жизни не был таким грязным. И таким голодным. И таким усталым. И таким павшим духом.
Весь долгий период, предшествовавший Тьме, с того момента, как он впервые услышал от Бинея и Атора о возможности ее прихода, Ширин бросался из одного конца психологического спектра в другой, от пессимизма к оптимизму, от отчаяния к надежде. Разум и опыт говорили ему одно, жизнерадостная натура – другое.
Может быть, Биней с Атором ошибаются, и астрономический катаклизм не состоится.
Определенно состоится.
Тьма, несмотря на тревожные ощущения, которые он сам пережил в Таинственном Туннеле два года назад, окажется не такой уж страшной, даже если и придет.
Нет, Тьма вызовет массовое безумие.
Это безумие будет временным – краткий период дезориентации, ничего более.
Большинство людей утратит разум навсегда.
Мир переживет короткую встряску и вновь вернется в нормальное русло.
Мир погибнет в хаосе, вызванном затмением.
Туда-сюда, туда-сюда, вверх-вниз, вверх-вниз.
Раздвоившийся Ширин без конца спорил сам с собой.
Теперь же он достиг дна и съежился на нем, неподвижный и глубоко несчастный. Его духовная упругость и оптимизм испарились под влиянием картин, на которые он насмотрелся за последние дни. Психическая травма оставила слишком глубокую рану, общество подверглось обширному разрушению. Любимый Ширином мир одолела и разбила вдребезги Тьма. К такому мнению он пришел, как эксперт, и не видел оснований в нем сомневаться.
Шел третий день с тех пор, как Ширин расстался в лесу с Теремоном и весело, как делал все, отправился в Амгандо. Теперь веселость надолго покинула его. Ему, правда, удалось выбраться из леса – не без опасных моментов, когда ему пришлось махать топором и принимать угрожающий вид, что было полнейшим блефом, но срабатывало – и весь последний день он тащился через некогда нарядные южные пригороды.
Все здесь выгорело дотла и обезлюдело. Многие дома еще дымились.
Шоссе, ведущее в южные провинции, насколько помнил Ширин, начиналось всего в нескольких милях за лесом – в паре минут езды на машине. Но у Ширина не было машины. Ему пришлось карабкаться в гору, к бывшему пригороду Холмы Оноса, чуть ли не на четвереньках, продираясь через подлесок, и на этот подъем всего в несколько сот ярдов ушло полдня.
Взобравшись наверх, Ширин увидел, что гора представляет собой скорее плато – оно тянулось бесконечно, и Ширин все шел, и шел, и шел по нему, а шоссе все не было.
Правильно ли он идет?
Да – время от времени дорожные знаки на углах подсказывали ему, что он действительно движется к Большому Южному шоссе. Но сколько еще до него? Знаки этого не указывали. Через каждые десять-двенадцать кварталов появлялся очередной указатель, вот и все. И Ширин шел дальше. У него не было выбора.
Выйти на шоссе – значит сделать лишь первый шаг по пути в Амгандо. Пока что он все еще в пределах Саро. Ну, найдет он шоссе, а что дальше? Снова идти? Как же иначе. Ждать, что кто-нибудь его подвезет, не приходится. Движения транспорта нигде не наблюдается. Заправочные колонки, должно быть, давно пусты, если не сожжены. За сколько же он доберется до Амгандо пешком? За несколько недель? За несколько месяцев? Никогда он не доберется туда. Он умрет с голоду задолго до этого.
И тем не менее идти надо. Если перед ним не будет цели, конец придет еще быстрее – Ширин это понимал.
Со дня затмения прошло около недели, может быть больше. Ширин начинал терять счет времени. Теперь он спал и ел когда придется, а раньше жил строго по расписанию. Солнца вставали и садились, освещение делалось то ярче, то глуше, становилось то теплее, то прохладнее – время шло, но без опорных точек завтрака, обеда, ужина, сна. И Ширин не имел представления, как оно идет. Он знал одно: его силы на исходе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
