— Может, и правда? — заговорили сначала женщины, а за ними и мужики. — Может, правда кто из наших?
— Может, Липень? — снова разволновалась Навыка и запричитала, утирая глаза концом убруса: — Ой, сыночек мой милый, где же ты зверем голодным и холодным скитаешься? За что же нас так боги наказали? Когда же ты к дому родному воротишься?
— Да ну вас, сороки глупые! — Подумав, Прапруд нахмурился и махнул рукой. — Сырость только разводите! Был бы Липень — да разве бы стал он отца родного до смерти пугать? Лошадь сожрал бы разве? Нет, не наш это оборотень! Чужой!
— Да не он, не Быстрец! — убеждал внучку Взимок. — Ведь он в жены волчицу взял! А твой тебя помнил бы! Не ходи, пропадешь!
— Скоро все пойдем туда! — подхватил Прапруд, жалея племянницу. — Все пойдем завтра утром да глянем, что за волки такие!
Наутро мужчины-Моховики отправились в лес. От лошадиной туши осталось несколько обглоданных костей — за ночь волки разорвали тушу на части и унесли с собой. Два лучших ловца Моховиков взялись проследить путь хищников, а прочие потащили сани домой.
Ловцы вернулись уже перед сумерками. Родовичи заперли за ними ворота и повели в беседу, где собрались все мужчины в ожидании вестей. Мальчишки и подростки тоже набились в углы и в сени, и никто не заметил, как через тын в дальнем, затененном углу займища бесшумно перелетела темная фигура зверя. Сильный молодой волк с черными подпалинами на боках припал к земле, чутко прислушиваясь поднятыми ушами. Было безветренно, и ни одна из собак не учуяла его. Поднявшись, волк бесшумно подкрался к одному из окошек беседы. Заслонка была отволочена, чтобы пропустить в душную избу немного воздуха, из-под нее тянулся серый березовый дым. Но запах дыма не отпугнул хищника, как не пугала его и близость людей. Усевшись в тень дома, где его и с двух шагов не различил бы человеческий глаз, он поднял к окошку морду с настороженно поднятыми ушами.
А ловцы в беседе рассказывали, что след волчьей стаи привел их в лесные края между займищами Моховиков и Вешничей. Ничего нового в этом не было — уже не первый год отсюда доносился вой выводка. У Моховиков разгорелся жаркий спор.
— Облаву, облаву на них! — говорили одни. Больше всех горячился Привалень, потерявший сына в той превращенной свадьбе, и Долголет, сильно помрачневший и озлобившийся после смерти Горлинки. — Выбить всю стаю, чтобы духу волчьего у нас не было! И чего только ждали — дивно еще, что всех нас не передрали Хорсовы псы!
— Да и нам не лезть бы самим на рожон! — отговаривали их другие, особенно осторожный дед Взи-мок. — Нас ведь не трогают, ни скотины нашей не дерут, ни дичи сильно не травят. Авось обойдется!
— А меня сегодня? — кричал Привалень. — А лошадь!
— Так ведь жив ты! — словно сам Привалень этого не знал, убеждал его Прапруд. — Сам ведь говоришь — со шкурой ехал! Да с тебя и человек за такое шкуру бы спустил, а эти не тронули!
— Сегодня не тронули, а завтра тронут! А весной щенки опять родятся — вот и прощай, скотинка!
Общим голосом Моховики решили устроить облаву. Ловцы заметили место, где волки устраивались на дневку, и там их решено было брать через день-другой.
Тем временем близилась ночь, женщины в каждой избе собирали ужин. Дочь Долголета, Веснавка, после Горлинки оставшаяся старшей, пришла звать отца домой. Проходя мимо беседы, она заметила под стеной тусклый красноватый отблеск. Испугавшись, что это тлеет отлетевший уголек, она быстро шагнула туда и протянула руку. Пальцы ее нежданно коснулись чего-то лохматого, теплого, и девушка вскрикнула от неожиданности.
И тут же темная тень зверя метнулась мимо нее к тыну. Веснавка кричала, не помня себя, из беседы бежали мужики. Дверь распахнули, и в свете из беседы стало видно, что на снегу перед воротами стоит крупный сильный волк. Обернувшись на крики, он посмотрел на людей, блеснули его клыки, словно в усмешке. И раньше, чем люди опомнились, волк взлетел в длинном прыжке, перемахнул через тын и пропал.
— Вот, а вы говорите — не трогают! — толковали Моховики, когда общее потрясение прошло. — Уже и на двор к нам влез. Поглядеть, не задрал ли скотины какой! Им спускать — в самих избах нас рвать станут! Теперь уже никто не возражал против волчьей охоты, и решено было не медлить.
Добежав до опушки, волк замедлил шаг и посмотрел через плечо назад. Со двора займища долетали беспорядочные крики, всполошенный лай собак, но ворота оставались закрытыми, в погоню никто не спешил. Еще бы — ловить волка ночью в лесу не будет и дурак, а Моховики, наученные бедами начала зимы, вовсе не были дураками. Волк повернулся к займищу и сел на снег. Он сидел на краю опушки, на меже[95] человеческого и лесного миров, и это было самое подходящее для него место. Как раз на этой грани он и жил всю жизнь и только здесь сейчас почувствовал себя на месте. Сам он был скрыт в тени деревьев, но вся широкая поляна перед займищем и тын были ему хорошо видны.
Волк устроился поудобнее в обтаявшем снегу, словно собирался ждать долго, и вдруг совсем не по-звериному вздохнул. Он узнал уже все, что было нужно, мог уходить назад в чащу, где ждала его волчица с переярками, но не уходил, словно какое-то проклятие держало его возле займища.
Он вовсе не собирался оставаться возле Белезени. И раньше он знал, что здешние угодья прочно заняты стаями и чужаков здесь не примут. Он хотел быть один, совсем один. Но по пути через лес он встретил волчицу и двух переярков. Сначала они приготовились к драке, собираясь изгнать чужака из своих угодий, но распознали, что перед ними одинец, да еще и оборотень. «Моего волка убили люди! — рыча от бессильной ненависти, рассказала ему волчица. — Оставайся с нами и помоги мне прокормить будущих щенков. Иначе Белый Князь прогонит тебя».
Огнеяр не хотел брать на себя прокорм чужой стаи, но при мысли о Белом Князе призадумался.
Встреча с ним ничего хорошего Огнеяру не обещала, но как ее избежать, если теперь он тоже принадлежит к Хорсову стаду? Будучи человеком, Огнеяр сам был из княжеского рода и никого не признавал выше себя. Но теперь, в волках, все изменилось. Он больше не был княжичем — он был одним из тысяч волков, да к тому же еще оборотнем, успевшим поссориться с Белым Князем.
«Соглашайся, перевертыш! — вслед за матерью повизгивали оба переярка. — Мы попросим за тебя, и тебе позволят здесь остаться. А не то тебе придется уходить дальше, а там живет Дивий Дед!» При мысли об этом оба переярка заскулили от страха и поджали хвосты. Им очень хотелось получить нового вожака взамен погибшего отца, такого же сильного, опытного и осторожного, который найдет им добычу и позволит не стать добычей ловцов-людей. И Огнеяр остался. Волчья семья давала ему право жить в Хорсовом стаде и придавала известный вес — даже Белый Князь к нему не придерется, раз он честно кормит и защищает волчицу и ее детей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
