Дортеа прижимала к промытой ране тонкий льняной платок, когда в дверях возник Бенедикт.
– Они поехали? – спросила леди Крейчли.
Бенедикт кивнул.
– Фаэтон Гарфилда так и стоял перед домом. Он повезет в нем сэра Рэндольфа, чтобы передать властям в Лондоне.
– И что с ним будет? – спросила Харриет.
В полуденном свете она выглядела очень уставшей.
– Вероятно, суд. Наверняка тюрьма. Пусть он и не виноват в смерти Фергюсона, он все же убил Хогга и занимался вымогательством.
Харриет кивнула и подумала: а права ли она, испытывая жалость к старику? Вздохнула и одним глотком осушила бокал виски, налитый для Латимера.
– Вы меня простите, – произнесла она, аккуратно поставив бокал, – но я пойду проведаю миссис Пруитт.
Старшая Пруитт в этот день просто перевозбудилась. Хотя в нее никто не стрелял и она даже не присутствовала в комнате, где произошла стрельба, Беатрис не сомневалась, что с ней вот-вот случится нервный припадок. Она шла наверх, в комнаты леди Крейчли, когда ей навстречу спустились молодой Фергюсон и Бенедикт с Рэндольфом. При виде сэра Рэндольфа Беатрис отшатнулась к стене и начала обмахиваться бледной рукой.
Харриет заметила, как Лиззи раздраженно возвела глаза к потолку, уводя мать прочь. Интересно, какой припадок случился бы с миссис Пруитт, думала Харриет, доведись ей увидеть, как Бенедикт и Гарфилд выволакивают из подвала потерявшего сознание Куинна?
Харриет добралась до второго этажа, и ей показалось, что она слышит жалобные стоны Беатрис. Мать и дочь Пруитт перебрались в пустую комнату рядом с лестницей, подальше оттуда, где, как утверждала мать, она ощущает ледяной сквозняк из колодца заброшенной лестницы.
Харриет подняла кулачок, чтобы постучаться в дверь, замерла и медленно повернула голову, всматриваясь в коридор. Темные тени в дальнем конце хранили безмолвие. Из-за угла не было слышно затихающих криков. Она неслышно прошла до темного поворота и посмотрела в дыру, в сумрак, клубившийся внизу. Странная и внезапная грусть стиснула ее сердце, и Харриет, много лет не проронившая ни слезинки, подумала, что сейчас могла бы заплакать.
Она погладила обгоревшую стену и прошептала:
– Мне так жаль, что я не смогла помочь. – И пронзительно вскрикнула, когда ледяная рука стиснула ее плечо.
Элиза Пруитт взвизгнула в ответ, отдернув дрожащие руки. Харриет круто повернулась к ней лицом.
– Прости. Прости, – замотала Лиззи головой. – Я не хотела тебя пугать.
– Я не испугалась, – пискнула Харриет, прижав ладонь к бурно колотившемуся сердцу.
Лиззи заглянула ей за спину.
– Мне показалось, что ты с кем-то разговаривала. – И вопросительно посмотрела на подругу.
Харриет откашлялась и пожала плечами. Щеки ее пылали.
– С Богом. Я разговаривала с Богом. Ты же знаешь, Он всюду.
– Это точно. – Лиззи вскинула бровь.
– Как твоя мама? – Харриет понадеялась, что достаточно ловко сменила тему разговора; может быть, подруга этого даже не заметила.
– Прекрасно. Соображает очень неплохо – видишь, отправила меня выяснять, что за шум был наверху. Думаю, когда я все узнаю, заставлю ее немного помучиться, а уж только потом расскажу подробности. – Она взяла Харриет под руку и повела назад по коридору. – Слушай, что там случилось с сэром Рэндольфом? Я просто глазам своим не поверила, когда увидела его под стражей.
Харриет шумно выдохнула.
– Понимаешь, сэр Рэндольф оказался не совсем тем, кем казался. Он каким-то боком сродни леди Крейчли и решил, что имеет право на часть ее богатства. Ну, и шантажировал ее, чтобы получить деньги.
Лиззи ахнула:
– Я понятия не имела!
– Я тоже, – отозвалась Харриет.
Лиззи стиснула ее руку.
– Как печально, Харриет! Я знаю, что тебе нравился сэр Рэндольф, да и он казался очарован тобой.
– Когда я была моложе, был у меня еще один поклонник. Он доставлял покупки из магазина рядом с моим домом. Однажды дядюшка застукал его, когда тот рылся в нашем мусоре, а на шею себе повязал мой рваный чулок. – Харриет поджала губы. – Если мною восхищаются писатель-шантажист и отвергнутый мусорщик, то кто я после этого?
– Не знаю. – Лиззи скорчила гримасу. – Лучше думать только о мистере Брэдборне. Кажется, он тобой не просто восхищается.
Харриет, уставившись на носки своих туфель, не сумела придумать никакого ответа. Они дошли до комнаты Лиззи.
– Ведь вы оба живете в Лондоне, так?
– Да.
– Но не были знакомы, пока не приехали сюда?
– Верно.
– Думаю, – многозначительно протянула Лиззи, – мистер Брэдборн постарается сохранить вашу дружбу, когда вы вернетесь домой. Возможно, мне придется прочитать в «Пост» объявление о свадьбе.
Настала очередь Харриет скорчить гримасу. Ей даже в голову такое не приходило. Она очень долго тешила себя надеждой, что они с подругами вместе будут стареть и превратятся в старых дев, всю свою жизнь наслаждаясь шикарными романами и экстравагантными приключениями. Но ее любимая подруга Абигайль Вулкотт попыталась завязать такой роман со своим слугой, позже оказавшимся маркизом, и тот стал ее мужем. И Августа Мерриуэзер, с которой Харриет жила в одном доме, уже была помолвлена и собиралась обвенчаться со своим мистером Дарси.
– Мистер Брэдборн говорил о том, что будет, когда вы уедете из особняка?
Харриет, вырванная из своих мыслей, вдруг сообразила, что уезжают они уже завтра, и покачала головой.
– Если б я любила биться об заклад, то поспорила бы на монету-другую, что этот человек твердо намерен продолжать ваше знакомство. Всякому ясно, что ему очень нравится твое общество, и клянусь, я никогда не видела мужчин, так уважающих мысли и мнение женщины.
– Не могу сказать, что ему нравятся все мои мысли. – Харриет подняла руку и на дюйм раздвинула большой и указательный пальцы. – Думаю, он считает меня вот настолько ненормальной.
Они услышали через дверь стон Беатрис Пруитт:
– Элиза, это ты? Я что-то совсем ослабела. – А потом куда более твердым голосом: – Ты что-нибудь выяснила насчет того выстрела?
– Ты просто поразишься, – сказала Лиззи, – как много мне известно про душевное нездоровье.
Глава 43
Теперь, выяснив тайну шантажиста, Бенедикт начал искать подходящий предлог, чтобы не покидать Харриет. Во время общего для всех обитателей дома обеда – эта трапеза могла быть намного приятнее, если бы не миссис Пруитт, то и дело заводившая речь об Оскаре Рэндольфе, – он наблюдал за Харриет. Она ела с непринужденным изяществом, раза два попыталась сменить тему и говорила краем рта Элизе Пруитт что-то такое, что заставляло Лиззи прижимать к губам льняную салфетку, пряча усмешку.
