«Остановясь, он вгляделся вниз, в сумрак винтовой лестницы, и грубо крикнул: – Выходи, Клинк! Выходи, иезуит несчастный!
Торжественно он проследовал вперед и взошел на круглую орудийную площадку. Обернувшись по сторонам, он с важностью троекратно благословил башню, окрестный берег и пробуждающиеся горы. Потом, увидев Стивена Дедала, наклонился к нему и начал быстро крестить воздух, булькая горлом и подергивая головой. Стивен Дедал, недовольный и заспанный, облокотясь на последнюю ступеньку, холодно смотрел на дергающееся булькающее лицо, что благословляло его, длинное как у лошади, и на бестонзурную шевелюру, белесую, словно окрашенную под светлый дуб.
Бык Маллиган заглянул под зеркальце и тут же опять прикрыл чашку.
– По казармам! – скомандовал он сурово.
И пастырским голосом продолжал:
– Ибо сие, о возлюбленные мои, есть истинная Христина, тело и кровь, печенки и селезенки. Музыку медленней, пожалуйста. Господа, закройте глаза. Минуту. Маленькая заминка, знаете, с белыми шариками. Всем помолчать.
Он устремил взгляд искоса вверх, издал долгий, протяжный призывный свист и замер, напряженно прислушиваясь. Белые ровные зубы кой-где поблескивали золотыми крупинками. Златоуст. Резкий ответный свист дважды прозвучал в тишине.
– Спасибо, старина, – живо откликнулся он. – Так будет чудненько. Можешь выключать ток!
Он соскочил с площадки и с важностью поглядел на своего зрителя, собирая у ног складки просторного халата. Жирное затененное лицо и тяжелый овальный подбородок напоминали средневекового прелата, покровителя искусств. Довольная улыбка показалась у него на губах.
– Смех да и только, – сказал он весело. – Это нелепое твое имя, как у древнего грека».
Как вам, Женя? Мне кажется, чтобы так смело судить о нелепых именах, Джойсу нужно было сначала изучить традиционные еврейские. Иехиел-Лейб, Мойша-Арн, Срул…
Кстати, мы с вами еще с десяточек сносок пропустили. Представляете, тут сноска даже на имя «Дедал». Определенно, переводчик о нас очень заботится. Если не возражаете, я буду зачитывать сноски только греческий и латынь. Все остальное мы с вами уж как-нибудь разберем.
Читаю дальше.
Вы слушаете, вытянувшись в постели и прикрыв глаза. Спите? Или просто устали?
Отдыхайте, Женя.
Читаю.
«Скорбные воспоминания осаждают его разум. Стакан воды из крана на кухне, когда она собиралась к причастию. Яблоко с сахаром внутри, испеченное для нее на плите в темный осенний вечер. Ее изящные ногти, окрашенные кровью вшей с детских рубашонок.
Во сне, безмолвно, она явилась ему…»
Женя, тут дальше целых два абзаца с подробным описанием агонии, латынью и упырями-трупоедами. С вашего позволения, я их опущу. Потом прочитаете, если захотите. Мне как-то не хочется про агонию. Хватило впечатлений.
Кстати, вы все еще жутко выглядите. Хотя это не удивительно. Как еще должен выглядеть человек, которого отравили цианидом?
И ведь это еще додуматься надо!..
Не важно. Читаю дальше.
Забыл сказать, медсестра так странно смотрела, когда я пришел. Вот прямо очень странно. И не хотела пускать, говорила, что это лишнее.
Лишнее?..
Странный выбор сравнения, Женя. Хорошо, Ганс ее отогнал. А то мне уже стало не по себе.
Читаю.
Ну, как вам, нравится? Это вам не про Остапа Бендера сочинять. Хотя я совершенно не представляю Бендера в модернизме. Надеюсь, вы не устали? Или вы все же заснули?
Читаю дальше.
«Вечная, славная и благоговейная память. Алмазная ложа в Арме великолепном, заваленная трупами папистов. При оружии, в масках, плантаторы хриплыми голосами дают присягу».
Определенно, нам сегодня везет на трупы.
Читаю.
« – Я выражаюсь напрямик, вы согласны? – спросил мистер Дизи у читавшего Стивена.
Эпидемия ящура. Известен как препарат Коха. Сыворотка и вирус. Процент вакцинированных лошадей. Эпизоотии. Императорские конюшни в Мюрцштеге, Нижняя Австрия. Квалифицированные ветеринары».
Прекрасно, Женя, теперь тут еще и Кох. Предупреждаю, если господин Джойс засунул в свой великий роман туберкулез, я пойду искать нам другое чтение. Для меня это слишком, честно. Надоело.
Читаю дальше.
«Сквозь ажур листьев солнце рассыпало на
