— Тем лучше. — Итар взял бокал с коньяком. — Твое здоровье. — Залпом выпил. — Я могу идти?
— Торопишься? — поинтересовался Биджар, вертя в руке хрустальный бокал.
— Ага.
Обычно, если долг возвращался наличными, пересчет проходил дважды: сначала посетитель лично слюнявил каждую купюру, вздыхал, разглаживал, вновь собирал в стопку, а затем — в его присутствии, разумеется! — операцию повторяли клерки. Потом долго писалась расписка, которую должник принимал с таким видом, словно эта бумага была повесткой в ад, и лишь после этого деньги уносили.
Но Биджар уже понял, что на этот раз все идет не как положено, и заставил себя не удивляться.
— Если не секрет, сынок, — протянул он, — где ты ухитрился раздобыть такую сумму, да еще так быстро?
— Одолжил, — после короткой паузы ответил Итар.
— У кого?
— Это важно? — Кумар отпил кофе. — Я принес деньги. Все остальное — мои проблемы.
Хамзи вздохнул. Протянул руку, потрогал пальцем ближайшую к себе пачку, словно проверяя, настоящая ли она, сделал еще один, малюсенький, глоток коньяка и мягко продолжил:
— Итар, перестань ершиться. Ты ведь знаешь, что я хорошо к тебе отношусь и приложил все усилия, чтобы ты преодолел непростую ситуацию с минимальными потерями. Так что налей себе еще, выпей и расскажи мне, где взял деньги. Не заставляй меня узнавать правду по своим каналам.
В последнем предложении прозвучала легкая, едва уловимая угроза.
Кумар потер лоб и прищурился:
— Почему это важно?
— Потому что я не хочу, чтобы ты влип во что-нибудь плохое, — улыбнулся Биджар. — Я тоже был молод и прекрасно знаю, как легко совершаются ошибки в твоем возрасте.
Только теперь, когда Хамзи затронул опасную тему, Итар стал вести себя так, как должен был с самого начала. Он нахмурился, вновь потер лоб, затем налил в свой бокал еще на палец коньяка, поднял его: «Твое здоровье!», выпил (на этот раз не до дна) и сознался:
— Урбек мне занял.
И во второй раз подряд Биджар не сумел сдержать изумления:
— Урбек?!
— А что такого? — насторожился Кумар.
— Да нет, ничего такого… — Растерянный Хамзи изучал остатки коньяка в своем бокале. — Все может быть…
— Могу доказать, кстати. — Итар выложил на стол копию расписки.
Биджар внимательно изучил документ, чуть приподнял брови, увидев проценты, и покачал головой:
— Зачем надо было связываться с этим прощелыгой?
— А что мне оставалось?
— Ну… — Хамзи давал понять, что готов помочь. Его предложением не воспользовались. Какой смысл напоминать об этом? — Впрочем, это твой выбор.
— Вот именно, — согласился Итар и, допив коньяк, осведомился: — Я могу идти?
— Конечно.
Биджар проводил гостя взглядом, затем подпер подбородок рукой, уставился на вываленные на стол деньги и задумался.
Телефон зазвонил, когда Кумар вышел из лифта на первом этаже здания. Быстрый взгляд на экран приборчика: «Ундер», кнопка приема, и веселый шас сразу же заявил:
— Все идет как надо…
— Нужно срочно увидеться, — перебил его Витольд. Мрачный тон чуда не оставлял сомнений в том, что возникли очередные трудности.
— Срочно? — повторил встревоженный Итар.
— Ты где?
— На Лубянке.
— Езжай к себе, я скоро буду.
* * *
Муниципальный жилой дом, Москва, Звенигородское шоссе,
9 августа, среда, 10:49
Потрепанный фургон медленно въехал во двор и остановился у подъезда, вызвав легкий интерес у оккупировавших лавочки человских старух. «К кому приехал?», «Зачем?», «Что привез?». Бабушки от нечего делать строили самые замысловатые версии. Особенно их смущал тот факт, что из машины никто не торопился выходить.
«Ждут, что ли, кого?»
Нет. Не ждут. Просто Булыжник в четвертый раз повторял бестолковым подчиненным инструкцию:
— Короче, бойцы, входим в квартиру, ложим опоссума на пол…
— Кого ложим? — не расслышал Маркер. — Оползня?
— Он сказал, василиска вроде, — пробурчал Отвертка.
— Это которые взглядом убивают? — затрепетал Маркер. — Я не пойду!
— И я не пойду! — поддержал приятеля Трубка. — Мне и так досталось.
На затылке бойца красовалась приличных размеров шишка — последствия встречи с железным бортом фургона.
— Что, уйбуй, на смерть посылаешь? — хмуро осведомился Отвертка.
— Вы что, кретины, трезвые, что ли? Я же сказал: опоссума!
— А это что за зверь?
— Это не зверь, это шас, — сообщил Булыжник и пояснил: — Так их называют иногда.
— Кто?
— Я у хванов подслушал.
— Шасы еще те звери, — признал Маркер. — Никогда приличной цены не дают.
— Урбек, значит, тоже опоссум? — сделал вывод Трубка.
— Назовешь его так — узнаешь.
— Урбек — типичный опоссум… — начал было Маркер, но развить мысль ему не позволили.
— Молчать!
Бойцы притихли. Уйбуй хлебнул из фляжки и продолжил:
— Короче, ложим опоссума на пол и обыскиваем.
— А ищем чего?
— Ящик вчерашний.
— У него в кармане?
— Дубина! У него в квартире!
— А…
— Погоди, — сообразил Отвертка. — Так это опоссум у нас добычу стащил?!
— Убью гада! — пообещал Трубка. — Насмерть убью ваще!
И осторожно потрогал шишку.
— Заткнись! — рявкнул уйбуй и продемонстрировал бойцу свой большой пистолет. — Короче, Урбек думает, что, может быть, к этой истории причастен опоссум. Он так и сказал: может быть. Надо проверить. То есть ложим опоссума на пол…
— Убивать не будем? — уточнил Трубка. Булыжник с жалостью посмотрел на бойца:
— Шаса убить хочешь?
— Так они безобидные, — махнул рукой тот. — Соплей перешибешь.
— А нава?
— Нав тебя в твои же сопли замотает и на солнышко повесит, — хихикнул Маркер.
— Что я, вампир, что ли? — не понял Трубка.
— А зачем ему? Коптиться повесит.
— Навы Красных Шапок не едят, — не очень уверенно произнес Трубка. В Южном Форте о темных ходили разные страшилки, и теперь боец лихорадочно вспоминал, что он слышал о гастрономических пристрастиях навов. — Мы жесткие потому что.
— За шаса они тебя покоптят как следует, потом мелкими ломтями нарежут — и в суп, — мстительно сообщил Отвертка. — Будешь между половниками плавать, как дурак.
— Я не хочу между половниками, — заволновался боец.
— Я тоже не хочу, — поддакнул Маркер.
— Слушай, уйбуй, а может, ну его на фиг, это задание, а? — Отвертка посмотрел на сопящее начальство. — Зачем нам шаса убивать?
— Давай лучше банк ограбим?
— Или чела какого-нибудь?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
