загорелым лицом. Лицо тоже было кругловатое, высокие брови, серые глаза. Вирт был худее и выше Стайли. Несколько, я бы сказал, жилистый тип, с длинными конечностями. Лицо продолговатое, с длинным, слегка крючковатым носом и прозрачными глазами. Волос у него практически не было. Когда он снял свою широкополую шляпу, я увидел у него на голове здоровенную загорелую лысину, обрамленную по вискам остатками седых волос.
Доминго выглядел вообще колоритно. Смуглокожий, с немного крючковатым носом и густыми насупленными бровями он походил на жителей пустынь Земли. Особенно сходства добавляла выбритая налысо голова.
Как яичко, подумал я. Ох, жрать-то как хочется!
– Ну вот, еще минут пятнадцать, и можно будет есть! – сказал Доминго, загрузив чем-то котелок с кипящей водой.
– Эриадор, надеюсь, вы не откажетесь разделить с нами трапезу? – обратился он ко мне.
– Совершенно не вижу никаких препятствий к этому! – ответил я, стараясь незаметно проглотить слюну, заполнившую рот…
А жизнь-то налаживается, несколько часов спустя проваливаясь потихоньку в теплую сытую дрему, неторопливо думал я.
В желудке еда, подо мной – толстая войлочная подстилка, на мне – теплое шерстяное одеяло.
Пожалуй, сегодня я ночью буду спать… Я чуть подвинулся, пытаясь достичь максимального комфорта. Хотя спать мне как раз бы и не стоило… В компании малознакомых людей… Хоть мы вроде теперь один отряд. Легкомысленно… Придушат ночью и ограбят… Кинжалы им мои очень понравились…
Ну и чего… сторожить их, что ли, всю ночь? Не высижу… Две ночи сна урывками. Пусть лучше видят, что я им доверяю. На маньяков-разбойников они не похожи. Судя по эмоциям, ничего дурного в отношении меня не замышляют. Стоило тогда им разводить бодягу с приглашением меня к себе?
Я с удовольствием крепко зевнул.
Буду спать, принял решение я. Сторожить ночью – это уже из параноидальных идей.
За ужином мне пришлось изрядно поболтать. Рассказал, кто я, откуда. Про свою помолвку. Версию событий, конечно, представил правленую. В ней я был послушным сыном своего отца, попавшим в вертеп старого недруга семьи. Там меня никто не любил, включая лошадей и невесту, которая в итоге сбежала от меня со своим родственником… Рассказал про то, как я чудом вырвался из западни, которую мне устроил несостоявшийся тесть. О том, что мы при этом с магистром кой-кого поубивали, я умолчал… Это бы несколько подпортило образ белого и пушистого (который я себе ткал), попавшего в сложные жизненные обстоятельства. Понятно, конечно, что мы под стрелами там не стояли, разинув рты. Но акцентироваться на трупах я не стал… Для усиления атмосферы рассказа я вовсю пользовался обмылком своего эмпатического умения. Сам верил в то, что говорил, и пытался эту уверенность транслировать слушателям.
У слушателей глаза были по семь копеек. Они и не подозревали, что князьям так непросто живется в этом мире! После окончания моего пространного рассказа с отступлениями и многочисленными пояснениями, у догорающего костерка наступило продолжительное молчание. Народ переваривал услышанное.
– Н-да, надо сказать… однако… – высказался Вирт. – Никогда не слышал, чтобы помолвка так неожиданно закончилась! Что же невеста-то так… А? Поперек воли отца…
Вирт сокрушенно покачал головой.
– Сердцу не прикажешь… – задумчиво ответила ему Стайли. – Может, она его давно любила!
– Но как же! Она же дала согласие! И нарушила обещание!
– А может, это любовь, которая бывает раз в жизни? – спросила Стайли.
Ага, которая все спишет, подумал я, как война… Какие могут быть претензии? Это же любовь!
Но вслух я ничего не сказал, а сидел с грустным видом, стараясь не выбиваться из облика рыцаря печального образа.
– Ну и что? – возразил Доминго. – Ну и что, что любовь? Есть же обязательства, обязанности, долг, наконец!
– Сразу видно, что ты никогда не любил! – отрезала та.
– Не, ну почему… – начал оправдываться Доминго.
– Если б любил, то ерунды такой бы не говорил!
Доминго заткнулся и призадумался. Видно, анализировал, была ли у него любовь или нет?
Интересно, по каким параметрам он пытается это определить? На Земле, у их прекрасной половины это было одним из безотказных приемов полоскания мозгов самцам. Ах, любовь! И делают такой вид, что понимают, что такое любовь, а что нет. А самцы ни фига не понимают, мозгами скрипят, пытаясь сообразить, как определить: любовь это или нет? Гормоны мешают понять, что их просто дурят…
Вообще, очень интересно, миры разные, друг от друга один Сихот знает на каком расстоянии расположены, а ситуации – одни и те же. Миры низших с одного шаблона, что ли, лепили?
В разговоре у костра возникла пауза…
Я решил воспользоваться моментом и добыть информации для себя. Не только же служить ее источником!
– Я бы был вам очень признателен, если бы вы мне рассказали, куда же я попал? – сказал я, обращаясь ко всем присутствующим.
– А вы что, разве не знаете? – удивился Доминго.
– Не представляю, – ответил я, пожав плечами.
– Это Серые пески! Неужели вы о них не слышали?
– У нас рассказывают про Серые пустоши… Но я подозреваю, что это вполне может быть одним и тем же местом, – сказал я, не став добавлять, что, по моему мнению, оба эти места правильнее называть одним словом, начинающимся с буквы «ж»…
– Хм, вполне возможно… – ответил Доминго. – А что у вас о них рассказывают?
– Ну-у-у… я не очень интересовался вопросом, – протянул я, глядя на начавшие подергиваться пеплом угли костра. – Княжество отца расположено далеко от пустошей, так что все, что я знаю, это то, что жили там могущественные маги, и вдруг у них случилась какая-то неприятность. И там, где они жили, теперь Серые пустоши… Вот в общем-то и все, что мне известно…
– Неприятность… – пробурчал себе под нос Вирт, – триста лет войны. Хороша неприятность!
– Войны? – полюбопытствовал я. – Кто с кем и за что?
– Говорят, светлые против темных… – ответил Вирт.
– Да? И что же они делили? – спросил я.
– Хм… что-то делили… наверно, очень ценное, если чуть весь мир не уничтожили!
– Как любопытно, – сделал я заинтересованную физиономию. – А поподробнее вы
