Ирка вечерком заглянула к Мелании. Со стороны казалось, что это уже сложилась такая традиция. На деле получалось куда проще. У бабки остались незамеченными прошлыми хозяевами жизни кое-какие припасы, и теперь в каждый визит Ириха лакомилась соленым огурчиком, а Мелания получала взамен что-нибудь вкусненькое. Такой вот черный рынок получался. Попутно обменивались новостями, и острый взгляд старухи давал много полезной информации Ирине. К слову, сработавшись на выездах с парой бабенок, Ириха сквозь пальцы смотрела на то, что те иногда позволяли себе что-нибудь в рот сунуть помимо сдачи в общий котел. На особую благодарность она не рассчитывала, но на всякий случай считала нужным прикормить «своих».
Похрустывая прошлогодним огурцом, Ирка прикидывала, стоит ли сказать старухе про самолет? Больно уж бабка хорошо относилась к Витьке, ухаживала за ним, как за родственником, когда он валялся с пулей в ляжке. Возьмет да заложит. И запросто. За пару кило сахара и шоколадку, например. Крестьянскую практичность Ириха сама отлично понимала.
Тут Ирина встрепенулась – а что значит заложит? Сама-то она что хочет дальше делать? Ну самолет. Ну пролетел. Ну есть, значит, еще живые люди. Ну разумеется, и они с Витюхой выжили, и креативщики с рабами тоже. Немудрено, что и другие отбились и уцелели. И что с того?
Что-то особо цепляло. Именно тем, что самолет. Не машина, не трактор, не мотоцикл. Самолет. После того как осторожные расспросы показали, что роды принимать тут в деревне не умеет никто, Ирина призадумалась. Чертова лахудра как раз угробила тетку, немного умевшую повитушничать. Правда, при опоросах свинок, не женщин, но все-таки. Ирину этот момент сильно напрягал. Она к рассказам о том, что де вот раньше крестьянки рожали прямо в поле во время обеденного перерыва, относилась с недоверием. Ну да, родить, положим, она сможет, а дальше что? Крестьянкам-то дивья было – родят пятнадцать, семеро помрет во младенчестве, и ладно. Ирка к своему нерожденному дитю относилась куда трепетнее. Прекрасно понимала, что свои дети в такой ситуации – большая подмога и единственная надежда на нормальную стариковскую жизнь. Пенсии и собесы кончились, а как к старикам относятся чужие люди, Ириха видывала не раз.
Нешибкий разговор совсем потух. Ирка дожевала огурец, вытерла платочком губы. (Да, именно, платочком. С недавних пор Ирка взялась за свои манеры, когда ужаснулась тому, что стала слишком уж дичать. Между прочим, Меланья отнеслась к этим потугам без насмешки, с пониманием).
– Что-то тебя, девонька, гнетет? Вижу, извелась вся, – неожиданно спросила старуха.
Ирка подумала, потом решилась и твердо ответила:
– Посоветоваться надо!
Не моргнув глазом Меланья сходила за парой термосов, где у нее всегда был кипяток и заваренный чай. Печку топить ради каждого чаепития было накладно, а бабка была заядлой чаевницей и сильно страдала оттого, что чай кончился и с заедками тоже стало проблемно. Вот и выкручивалась. Собственноручно старуха заготавливала самые разнообразные чайные сборы. Конечно, это было не то, что исчезнувший чай, но все-таки. Сама собирала, сама ферментировала и сама сушила. И сейчас на печке на нескольких противнях сушились разные травки-листочки. Судя по запаху из открытого термоса, тут был заварен чай из листочков мяты, успокаивающий.
Помолчали, прихлебывая соломенно-желтый настой.
– Я самолет видела, – наконец выговорила Ирка.
Бабка отставила чашку, внимательно пригляделась.
– Маленький такой, спортивный. Над шоссе московским крутился, – добавила Ириха.
Бабка очень удивилась, прикрыла впалый рот узкой сухой ладошкой.
– Синий с белым, – закончила сенсационный отчет самолетонаблюдательница.
– А Витя? – осведомилась бабка, явно потрясенная услышанным.
– Витя не видел, не слышал и мне рассказать не дал. Велел заткнуться.
– Что так?
– Не знаю. Это как раз было, когда он мутанта здоровенного из пулемета пришиб.
Помолчали. Потом бабка со словами, мол, такое не с пустым ртом обдумать надо, неожиданно щедро выставила на стол скаредно сберегаемые конфетки и печенюшки – из тех, что приносила ей Ирка.
– А куда улетел? – спросила бабка.
– Вроде на Питер. Что скажете-то, Мелания Пахомовна?
– Чего говорить, ты и так уже про себя все решила, видно же.
Такое утверждение Ириху смутило. Старуха выдала желаемое за действительное. Бабка приняла молчание за знак согласия и продолжила:
– Самолеты сами не летают, да и не первое это дело – самолетами летать. Значит, народу где-то много осталось, могут себе позволить и на самолетах летать. Над московской летали, значит, шоссе им нужно, смотрели, что как. А ты вон, как узнала, что повитухи ни одной нету, сколь времени кислая ходишь. Небось подумываешь смотаться?
– Толку-то? Тут вон до дороги-то мертвяков толпы. И потом куда? С Витькой-то в два ствола и то умаялись, пока одну деревушку зачистили. А он…
– Да?
– Чувствую – не согласится. Ему нравится все это, что сейчас тут. Зажил он наконец-то, как хотел.
– А тебе?
– Что мне?
– Тебе-то нравится?
– Не знаю. Раньше нравилось. А сейчас Витьку понесло.
– Как это понесло? Я слыхала, что ты чуть не постреляла всех? – без ехидства, очень участливо спросила старуха.
Это остановило начавшую было закипать Ирку. Она не обязана отчитываться перед всеми подряд. И у нее своя голова на плечах.
– Он у меня йогурты спер и Верке отдал, – неожиданно сама для себя ляпнула Ириха.
– Невелика потеря, – рассудительно заметила старуха, – но я тебя понимаю.
– И рожать я вот так здесь боюсь. Ну то есть не то что рожать, а за ребенка… То есть как с ним потом тут…
Старуха кивнула, задумчиво взяла печенюшку, глотнула чаю из блюдца.
– Дороги до московской не только через деревни идут. Хотя сейчас не знаю, какие есть, какие все уже. Раньше-то на телегах ездили, а нынче трелевщики и лесовозы. Раздолбано сильно.
– Пешком далеко будет.
– А если на мотоцикле твоем? Он ведь и по тропинке проскочит. Глянуть, что там на дороге, – может, шоссея и проезжая? У нас тут ничего, кроме леса, дельного нет, может, там-то они лучше отбились? Может, там они по-людски живут? – с надеждой выговорила бабка.
– На мотоцикле? – удивилась Ирка.
– А что, ты на нем уже ездишь привычно. Быстро до шоссе и обратно. А там бы и помозговали. Сахар у нас через полгода кончится. Соли хватит до Нового года самое большее. На лошадке-то совсем бы лучше было, но где ж сейчас лошадку взять. На велосипеде далеко, да и устанешь. Варька-покойница, почтальонша наша, тут на мопеде разъезжала, вот кто все тропки знал.
– И что потом?
– Как – что? Видно же – проезжая дорога или нет. Если проезжая, значит, люди ездиют. А там, где люди, там и роддома.
– Вам-то чего хочется? – не утерпела Ирка.
Старуха пожевала сухими губами и очень просто сказала:
– Жить. Всего-навсего. А голодухи я за свою жизнь натерпелась. Думали с моим-то пожить себе в радость на пензии-то, так вы страну уронили.
– Как это – мы? – удивилась Ирка.
– Ну не мы же. С нас-то чего взять, с деревенщины. Мой-то с войны вернулся – одна нога короче другой, а справный был мужик, страну, вишь, удержал. Ладно уж. Если там люди живы остались, так и сахарку у них можно достать, и соли. Ты-то без соли и сахара не жила, а мне довелось. Неохота снова повторять.
– А если там такие же креативщики, как дизайнеры эти покойные?
– Так осторожно надо, без нахальства. Пока только одним глазком из-за куста глянуть. А?
Мысль была соблазнительной. И просочиться по лесу – по тропинкам и лесосекам в общем-то было можно. Опять же до Крестцов и Валдая тут было километров по сорок, если по дорогам. А напрямки ближе выйдет. Вполне дня хватит. Могут дохляки встретиться, конечно, причем резваки, а то и мутант. Но с другой стороны, тут по лесам и раньше народу было раз-два и обчелся, потому и зомбаков вряд ли много наберется. От шустряка на мотоцикле шутя удрать можно, да и не гоняются шустряки долго. Опасность, конечно, есть… Но, когда Ирке чего-то хотелось, плевать она хотела на всякие опасности.
Старуха, правда, отрезвила немного Иркин порыв, предложила прикинуть, что с собой брать, и тут же удивила Ирину предложением забрать с собой Сюку – мелкую собачонку, которую Мелания Пахомовна прикармливала.
– Сучонку-то эту зачем? – удивилась Ирина.
– Для компании, – рассудительно ответила бабка.
– Так я туда и оттуда мигом обернусь, за несколько часов.
– Нет, так не годится, это не прогулка. Потому и оружия с собой возьми, и еды дня на три, и спальник на всякий случай, да и собачонка пригодится – она дохлятину верхним чутьем чует, глядишь, и выручит.
– Зачем так-то собираться? Не на год же дерну!
– Удивляешь ты меня. Лес – он серьезных любит, не шелапутов. Мало ли что случится. Я и то, бывало, плутала тут, хотя давно здесь живу, да лешак хитрый. Дорог не знаешь, я тоже тебе не советчица, придется наобум святых переть. Промахнуться-то не выйдет, тут мимо железки и шоссе не промахнешься. А вот потерять времени можно много.
