— Я подумаю, — выдавил из себя Реймонд.
— Конечно, — немедленно кивнул Гарриш.
Говорить про семью магов или ещё там что-то он не стал, потому что заходил с другого угла. Выступив на защиту Перпетолиса против послов Ранфии и Ойстрии, Реймонд под видом деда занял определённую позицию. Поддержал короля, выступил за благо всего королевства. Разрешение ситуации с долиной тоже было направлено на благо королевства, и Реймонд теперь не мог просто взять и отказаться, не разрушая образа деда.
Реймонд, поглощенный размышлениями, даже не заметил, как добрался домой, как отвечал что-то Киэре. Себя он осознал уже в библиотеке, с гудящей и больной от размышлений головой. Дело же было не в том, чтобы переспать со Светлой: с этим Реймонд бы справился в любом из обликов. Но даже не будь угрозы разоблачения при прикосновении, он не стал бы так поступать. Светла была влюблена в деда, и играть его роль каждый день перед такой женщиной… нет, это было просто невозможно.
Признаться — получить проблем, не признаваться — получить проблем.
Не подходить к Светле — можно остаться без Агаты и её отца, и, стало быть, тоже получить проблем. Отложить решение проблемы, попросить об услуге сейчас, пообещав расплатиться потом, после приезда Агаты? Мол, будет кому учить внука, а сам «магистр Агостон» сможет уделять время Светле? Нет, тоже не пойдет, приезд Агаты не означает, что они сразу вломятся в сокровищницу деда. Да и бежать Агата, скорее всего, не согласится — сдаст Реймонда с потрохами, и всё вернется в исходную точку.
Реймонду же хотелось по горской мудрости «и к реке спуститься, и козу поймать».
Четыре дня спустяРеймонд, ощущая, как в голове всё ещё побулькивает от гостеприимства князя Араласа, смотрел мутным взором на Нуандиш. Так и не придумав ничего, он решил начать с Макранишей и не прогадал. Князь Аралас не только тут же согласился уступить долину Кроссшлахт, но ещё и напоил Реймонда до изумления, после чего они поклялись друг другу в вечной дружбе и начали петь песни.
После четвертой или пятой песни и такого же количества кувшинов дешёвого ранфийского вина Реймонд рассказал князю о своей проблеме. К счастью, попойки в Вагранте наделили его бесценным опытом, и облик деда не слетел с Реймонда даже в таком состоянии. Князь Аралас, соответственно, был твёрдо уверен, что дает совет самому «магистру Агостону», и высказался прямо:
— Мастер Светла, она — мастер, — многозначительно установил факт Аралас. — Такую женщину надо или любить всей душой и телом, или даже не пытаться прикасаться.
— Да я и не пытаюсь, — ответил Реймонд.
— И это правильно! Агостон, женись лучше на моей сестре! Огонь, а не женщина! Всё умеет, всё знает, козу подоит, барса голыми руками задушит, дом сложит, за детьми присмотрит, с телом и лицом всё в порядке, и самое главное — в магии не разбирается!
— Тоцно, всё зло от магии, — согласился Реймонд. — Ведьмы — настоящее зло. И демоны. Особенно демоницы.
— Да сгинут они навек! — князь сотворил жест Спасителя, сплюнул через плечо и постучал по камню. — Приди к Светле, Агостон, скажи прямо — пусть будет мир в горах! Скажи прямо: не люблю, тебя, мастер Светла, до сих пор люблю свою жену!
— А она, — Реймонд попытался чиркнуть себя по горлу, но вместо этого опрокинул кувшин.
— Кто любил по-настоящему, тот поймёт! — воскликнул Аралас и неожиданно пустил слезу. — Давай споём, друг Агостон, споём, чтобы было не так больно!
Он затянул народную «Вот кто-то с горочки спустился», и дружный хор голосов грянул вместе с ним. Реймонд слушал песню о девушке, обещавшей дождаться парня, который отправился на самую высокую гору, дабы сорвать там редкий цветок и поднести ей в качестве свадебного подарка. Парень её так и не вернулся, а девушка всё ждала, с надеждой вглядываясь в тех, кто спускался с гор, отказывая всем остальным.
Реймонд слушал и плакал, то ли от вина, то ли от избытка чувств от того, что в тот момент он всё понимал. Любовь такой силы не бывает мелочна и мстительна, она горит, словно самый яркий костёр, и она продолжит гореть до самой смерти. Неразделённая любовь. Любил ли дед бабушку, боялся ли он ответить на чувство такой силы, Реймонд не знал, но в тот момент он, как ему казалось, понимал Светлу и понимал, что князь Аралас прав. Надо просто пойти и рассказать всё, разрубить этот дурацкий узел: мастер Светла его не выдаст во имя любви к деду Реймонда.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Тогда всё это казалось отличной идеей.
Теперь, немного протрезвев и глядя на Нуандиш, Реймонд ощутил, как его охватывают сомнения. Любовь Светлы, может, и была возвышенной, а вот обман Реймонда — нет. Доказывать Светле, что та обманывала сама себя? Ничего не выйдет. Послать письмо с объяснениями? Глупая затея.
— Магистр? — обратился к нему один из сопровождающих.
— Едем, — бросил Реймонд, сделав вид, что налюбовался столицей королевства.
И в то же время ему было плохо. Не от похмелья и езды, не физически. От изменений в самом себе. После возвращения домой он стал слишком много думать, учиться, сомневаться и размышлять. Раньше жизнь была проста и понятна. Теперь она стала сложна и запутанна. Слишком много лжи и обмана во имя самых благих целей. Слишком много опасностей и неразрешимых задач, хотя здесь ещё как-то можно было понять — ведь он взвалил на плечи задачи деда, задачи магистра, оставаясь при этом недоучкой.
Но и сбежать, бросить непосильную ношу уже не вышло бы.
На следующий день— Мы поедем во дворец? — прыгал рядом Хосе.
— Нет.
— Но ты обещал!
— Обещал.
— Так мы поедем во дворец?
— Нет.
— Но ты обещал!
Реймонд, нервничающий перед приездом мастера Светлы Тарниш, остановился и посмотрел на Хосе. Тот понял, что его уловку раскусили, захохотал, специально втянув голову в плечи, чтобы смех звучал неестественно, демонически, и убежал, топоча ногами.
Реймонд повернулся к зеркалу, поправляя одежду.
— Ты обеща-а-а-а-а-ал, — заунывно протянул Хосе, снова заглядывая в комнату.
Реймонд швырнул не глядя первое, что подвернулось под руку. Хохот, топот ног, с улицы донёсся крик: «Играем в короля горы!»
— Вот жеж, — вырвалось у Реймонда невольно.
Обещал, да, взять Хосе во дворец, поиграть с принцессой Люсиль и всё такое. Но кто же знал, что поездка к Макранишам выйдет такой… обильной на выпивку? Вчера Реймонд отходил, потом писал письмо-приглашение Светле, ломая голову над фразами, сегодня вот готовился встречать. Не разорваться же ему? Подождет Хосе, ничего с ним не случится. Люсиль, конечно, немного жалко, но жила же она как-то десять лет до этого без знакомства с сыном доньи Августины.
Тут, можно сказать, судьба Реймонда сейчас решится, а этот сорванец подвывает про обещания!
* * *
Мастер Светла Тарниш вылезла из коляски, и Реймонд прикрыл иллюзией свои сдавленные ругательства. Он-то пытался всё подать как можно более размыто в письме, не раскрывая сути, ну и доигрался. Светла, похоже, решила, что ей предложение будут делать по всем правилам горских ухаживаний, и подготовилась соответственно.
— Прошу вас, мастер Светла, — пригласил её в башню Реймонд.
И сам принарядился, дурак! Одна радость — в башне никого: домна Киэра ушла заранее, Хосе сбежал играть с приятелями, привёзший Светлу остался снаружи. Можно будет объясниться без помех, щиты, гасящие звуки (хвала донье Августине за идею!), Реймонд установил заранее.
— А где А… магистр Хатчет? — спросила недоумённо Светла, оглядывая пустой кабинет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Под башней, — честно ответил Реймонд, тут же сообразил, что прозвучало двусмысленно, и добавил торопливо: — В могиле. Дедушка уже месяц как мёртв.
Светла побледнела, пошатнулась, хватаясь за дверной косяк. Но она всё же была мастером, и торопливо прочитала заклинание на саму себя, исцеляя и укрепляя.
