– Они его почти не кормили. Гоняли и пытались дрессировать, – Аня указала на впалые бока, подрагивающие мышцы ног и круп с пятном, похожим на ожог.
– Ну, ожоги заживут, а вот с питанием и ногами надо будет разбираться. Ань, возьмешься за него? – Олег продолжал гладить жеребенка. А тот, почувствовав ласку, неожиданно вытянул голову и положил ее на передние ноги.
– Конечно, мы тебя вылечим, ты у нас всем еще покажешь! – Аня тоже погладила малыша.
– Нет, он ничего никому показывать не будет. Он не будет участвовать в соревнованиях. Мы его обучим только самым простым необходимым вещам, и все. Он будет вольной лошадкой. – С этими словами Олег поднялся и пошел к выходу.
Аня оглянулась, сняла со стены хлопковую попону и накрыла жеребенка. В конюшне было не холодно, но она знала, что больным жеребятам лишнее тепло не помешает. Жеребенок вздрогнул, повернул голову и благодарно кивнул. Конечно, кивок был рефлексом, но Ане показалось, что это была именно благодарность.
Аппалуза – порода лошадей, которая стала жертвой старинной моды, географической экспансии, исторических катаклизмов, трагедии целого народа и, в конце концов, причуды богатого фермера. Однажды вся мадридская знать закапризничала и отказалась ездить на чубарых лошадях. Их больше не запрягали в парадные экипажи, гордые испанские гранды оставляли их скучать в своих конюшнях, и даже простой люд перемещался на гнедых и вороных. О чубарых вспомнили, когда начали смолить бочки с солониной, катать в трюмы вино по дощатым настилам, когда новые прочные паруса распрямлялись под соленым норовистым ветром. Тогда чубарых сбивали в табуны, загоняли в трюмы и переправляли через океан. О чубарых вспомнили тогда, когда человеку понадобилась настоящая помощь. Конкистадоры увезли этих лошадей с собой в Америку, чтобы вместе покорить новый континент.
Аня вспомнила, что читала об индейцах не-персе, коренных жителях американских земель. Они, сражаясь с конкистадорами, не брали в плен людей. Они их убивали. Но лошадей, высоких, сухих, чубарых, они уводили к себе – кормили, ухаживали за ними и старались уберегать от страшных сражений. Только когда пошли первые жеребята – меняющие свою окраску по мере взросления, – племя не-персе позволило себе роскошь: лошадей стали использовать в военных целях. Индейцев, конечно, развлекала необычная окраска, полосатые копыта и длинные гривы попавших к ним в руки лошадей, но больше они ценили сообразительность. Это самое качество они и старались улучшить.
Аня вспомнила картинки – лошади все, как одна, были густо пятнистыми, словно перепелиное яичко. Только пятнышки были либо все черные, либо все белые. Индейцы не-персе, с реки Пелоуз, давшей потом название этой породе – аппелуза, впоследствии аппалуза, закончили войну и вынужденно переселились в резервацию. От свободной жизни не осталось ничего, даже лошадей. Порода чубарых, когда-то вывезенных надменными грандами за ненадобностью из Испании, почти исчезла.
– Какое счастье, что все-таки аппалузы сохранились. – Аня вышла из денника и проверила температуру в помещении.
– Да, хотя и сейчас их немного. Считай, только с 1938 года опять стали выводить. – Олег еще раз бросил взгляд на жеребенка, который почти уснул, укрытый теплой попоной.
– Ты его будешь держать здесь? В этой конюшне? – спросила Аня Олега, когда они, отдав необходимые указания дежурному коннику, возвращались назад.
– Да, мне так будет спокойнее. И уход за ним здесь будет тщательней.
– Хорошо, я во второй половине дня буду всегда здесь. Сегодня я соберу все необходимое и устрою себе кабинет там.
– Спасибо, Аня, – с благодарностью произнес Олег.
– Да, аппалуза – вообще изумительная порода, а этот просто удивительный какой-то. Я когда увидела, подумала, что это большой пес-долматинец. В деннике еще был сумрак.
– Ты обратила внимание на гриву? Она бело-серая. И хвост точно такой же. Необычной красоты лошадка.
– Уже сейчас понятно: он будет высоким, сухим, как и положено этой породе. Послушай, Олег, у тебя точно никаких видов на лошадку нет? Она, если выздоровеет, сможет участвовать и в конкуре, стипль-чезе, и «гладкие гонки» этой лошади не противопоказаны. По его конституции ему подойдет почти все.
– Я не хочу. Не хочу его ломать. Он и так натерпелся. Хотя отлично понимаю, что лошадь этой породы и с таким экстерьером может быть звездой.
– Да, зависит от того, как будешь работать с лошадью. Впрочем, давай пока понаблюдаем за ним. Кстати, тебе с конюхом не удалось поговорить? – озабоченно спросила Аня. – С тем, который за ним ухаживал у первого владельца.
– Да, пытался, но он толком ничего не говорит. То ли спит по ночам как убитый, то ли не очень внимательный.
– Понятно. Я буду ходить проверять. Может, что-то прояснится.
– Аня, – смущенно произнес Олег, – буду очень благодарен тебе.
– Не волнуйся. Я же вижу, что ты волнуешься и что лошадь тебе эта дорога. И мне самой хочется разобраться, в чем же дело. Я осмотрела ноги, проверила рефлексы. Что-то не так здесь. Странно, что этого жеребенка вообще продали. Сам подумай, интересная порода, редчайший окрас даже для аппалузы, сам говоришь, отличная родословная – и вдруг…
– Я владельца этой конюшни знаю достаточно хорошо, – объяснил Олег. – Для него лошади – увлечение не долгосрочное. Понадобились деньги – вот и стал продавать. Он не только Абажура выставил…
– Абажур? Это его имя? Забавно!
– Отец Журфикс и мать Аббада.
– Романтично-то как!
Разговаривая, Аня и Олег дошли до кромки поля, того самого, куда вышла Аня, сбежав от Максима. Она остановилась, огляделась вокруг:
– Как странно, я жила совсем недалеко. Почти рядом. Но даже представить не могла, что могу тебя здесь встретить, – Аня посмотрела на Олега. Но у того появилось то самое выражение лица, которое заставляло ее замолчать. Аня боялась, что он рассердится от ее настойчивости, что замкнется, что будет утерян тот связующий их теплый тон общения.
– Ну, не так близко мы соседствуем. В сумерках и от страха вы пробежали большое расстояние. Хотел бы посмотреть на того, кто вас к такому подтолкнул. – Олег сжал губы.
«А он не притворяется. Он действительно рассержен. Я ведь очень хорошо знаю его!» Ане вдруг захотелось оказаться в тепле, в уютном доме, сидеть напротив Олега и даже ни о чем не говорить, а просто молча пить горячий чай. «Сейчас он сошлется на свои директорские хлопоты, проводит меня до ветеринарки, и мы разойдемся в разные стороны», – подумала она.
– Я замерз! Давайте заглянем в наше кафе – время обеда. Тем более что у меня еще есть новости. – В этот момент Олег повернулся к ней.
