Все эти указания я получил от Берия в его служебном кабинете в здании НКВД СССР.
После этого я ушел к себе готовиться к встрече.
Вечером этого же дня, примерно часов в 19, дежурный секретарь наркома передал мне приказание отправиться на городскую квартиру Берия.
Я подъехал к дому, в котором проживал Берия, однако в квартиру допущен не был. Берия, прогуливаясь вместе со мной по тротуару вдоль дома, в котором он жил, заглядывая в свою записную книжку, снова повторил мне четыре вопроса, которые я должен был по его приказанию задать Стаменову.
Берия напомнил мне о своем приказании: задавать эти вопросы не прямо, а в беседе на тему о создавшейся военной и политической обстановке. Второй раз здесь же Берия выразил уверенность в том, что Стаменов как человек, связанный с немцами, сообщит о заданных ему вопросах в Германию.
Берия и днем, и на этот раз строжайше предупредил меня, что об этом поручении Советского правительства я нигде, никому и никогда не должен говорить, иначе я и моя семья будут уничтожены.
Берия дал указание проследить по линии дешифровальной службы, в каком виде Стаменов пошлет сообщение по этим вопросам за границу.
Со Стаменовым у меня была договоренность, позволяющая вызвать его на встречу.
На другой день, в соответствии с полученными от Берия указаниями, я позвонил в болгарское посольство, попросил к аппарату Стаменова и условился с ним о встрече у зала Чайковского на площади Маяковского.
Встретив Стаменова, я пригласил его в машину и увез в ресторан «Арагви».
В «Арагви», в общем зале, за отдельным столиком, как это было предусмотрено инструкциями Берия, состоялся мой разговор со Стаменовым.
Разговор начался по существу создавшейся к тому времени военной и политической обстановки. Я расспрашивал Стаменова об отношении болгар к вторжению немцев в СССР, о возможной позиции в этой связи Франции, Англии и США и в процессе беседы, когда мы коснулись темы вероломного нарушения немцами пакта о ненападении, заключенного Германией с СССР, я поставил перед Стаменовым указанные выше четыре вопроса.
Все, что я говорил, Стаменов слушал внимательно, но своего мнения по поводу этих четырех вопросов не высказывал.
Стаменов старался держать себя как человек, убежденный в поражении Германии в этой войне. Быстрому продвижению немцев в первые дни войны он большого значения не придавал. Основные его высказывания сводились к тому, что силы СССР, безусловно, превосходят силы Германии и, что если даже немцы займут первое время значительные территории СССР и, может быть, даже дойдут до Волги, Германия все равно в дальнейшем потерпит поражение и будет разбита.
После встречи со Стаменовым я немедленно, в тот же вечер, доложил о ее результатах бывшему тогда наркому Берия в его служебном кабинете в здании НКВД СССР. Во время моего доклада Берия сделал какие-то записи в своей записной книжке, затем вызвал при мне машину и, сказав дежурному, что едет в ЦК, уехал.
Больше я со Стаменовым на темы, затронутые в четырех вопросах, не беседовал и вообще с ним больше не встречался. Некоторое время продолжалось наблюдение за шифрованной перепиской Стаменова. Результатов это не дало. Однако это не исключает, что Стаменов мог сообщить об этой беседе через дипломатическую почту или дипломатическую связь тех посольств и миссий, страны которых к тому времени еще не участвовали в войне.
Больше никаких указаний, связанных с этим делом или с использованием Стаменова, я не получал.
Встречался ли лично Берия со Стаменовым, мне неизвестно. Мне организация подобной встречи не поручалась.
Выполняя в июне 1941 года приказание бывшего тогда наркома Берия в отношении разговора со Стаменовым, я был твердо убежден и исходил из того, что выполняю тем самым указание партии и правительства».
Принесла ли какой-либо результат встреча и передал ли Стаменов предложение по назначению, неизвестно, но продолжения это дело не получило, если не примем во внимание тот факт, что Берия в свое время был обвинен в измене Родине.
Это обвинение, конечно же, было абсурдным. Сделанная Судоплатовым в докладной записке ремарка о том, что: «Ныне в свете фактов изменнической и предательской деятельности, вскрытых ЦК КПСС, совершенно очевидно, что Берия, тщательно маскируясь, еще тогда, в 1941 году, в самое тяжелое время для страны, стал на путь измены и пытался за спиной Советского правительства вступить в сговор с немецко-фашистскими захватчиками, стал на путь помощи врагу в расчленении СССР и порабощении советского народа немецко-фашистской Германией», это всего лишь плод фантазий Президиума.
На абсурдность данного обвинения указывает хотя бы тот факт, что Берия просто не имел никаких полномочий вести переговоры на международном уровне, поскольку противник не счел бы его соответствующей фигурой, имеющей возможность передать те или иные территории государства.
Так или иначе, эту столь деликатную миссию Сталин возложил не на Молотова, что было бы логичнее, а на Берию.
Кроме этого, Берии было поручено и менее приятное задание, далекое от норм морали. Это была депортация народов Северного Кавказа.
Не вызывает сомнения, что как явление депортация аморальна. На протяжении существования Союза произошло несколько крупных депортаций народов, в основном в Сибирь. Было переселено значительное количество населения Польши, Украины, Белоруссии, стран Прибалтики, чеченцев, ингушей и т. д. Трудно даже перечислить все народы, но если примем во внимание тот факт, что данный процесс не обошел вниманием и грузин, можем предположить, что депортация не носила национального характера, даже несмотря на то, что переселение происходило именно по национальному признаку.
Эта акция скорее носила политический характер, и население переселялось именно по политическому признаку, а не по расположению Сталина к тому или иному народу. Сталин стал руководителем огромной империи, а империя имеет отличный от других путь развития. Если так можно сказать, Сталин стал жертвой той политики, в которую ввязался. Политика же, как известно, не терпит сентиментальности.
Самой крупной депортацией являлось переселение населения Польши после ее раздела между Германией и Советским Союзом. К СССР присоединились Западная Украина и Западная Белоруссия. Кроме того к ним присоединились Прибалтийские государства. Курс, взятый Советским Союзом, мягко говоря, не пользовался поддержкой у большинства населения этих стран, и об этом хорошо было известно Сталину. Было ему известно и то, что в ближайшее время ожидалась война с Германией, и в лице недовольных он получил бы непримиримых противников. Оставлять пятую колонну Сталин не собирался.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
