— Эх, самое время подобраться и ударить! — сказал Быков. — Такой тарарам стоит, ни черта не разберешь. Под шумок и чесануть, а?
— Зачем же людей сгоняют? — пытался догадаться Ратников.
— На торжественный митинг! — сдерживаясь, зло ответил Быков. — Вишь, сколько фрицев? Из села подкинули. Выходит, нужда есть.
— Место открытое. Полем придется ползти. А отсюда опасно бить: своих заденешь.
— Давай, старшой. Момент — лучше не придумаешь. Поздно будет!
Горячность Быкова передалась и Ратникову, да и видел он: момент действительно подходящий.
— Отходить придется — тогда сюда, к оврагу.
— Не придется, старшой. Пошли!
Они уж поднялись было из зарослей, как кусты левее, метрах в двадцати вдруг ожили и над ними показалось бородатое лицо старика. Он повертел головой, настороженно осматриваясь, из-под ладони глянул в сторону хутора.
— Эй, дядя! — тихонько окликнул Ратников. — Хуторской, что ли? А ну, топай сюда.
Старик остолбенел.
— Давай, давай, не бойся. Да голову-то пригни, пулей проткнут.
Старик оказался не один, с ним был еще мужичонка, пощуплее, одноглазый.
— С хутора? — спросил Ратников, когда они, остерегаясь, подошли.
— Аж из самой Москвы, — с хитроватой ухмылкой ответил старик. — А вы чьи будете?
— У нас автоматы, у вас — колье, вам первым и отвечать.
— Резон, — заметил одноглазый. — Ну, спрашивай в таком разе.
— Что на хуторе? За старосту, что ли?
— За него, поганца. Из села карателей подослали.
— Кто его шлепнул?
— Может, и вы, кто вас знает, — поосторожничал старик. — Народ, гляжу, нездешний.
— Не хитри, батя, времени нет.
— А может, партизаны. Кто знает?
— А есть они здесь? Видел сам? — нетерпеливо спросил Быков.
— Сам не видал, а слухи ползут. Говорят, с неделю назад бой тут недалеко был, на море. Наши германский пароход утопили. И сами вроде подорвались. Кой-кто выплыл, будто партизанят теперь.
— Не вы, случаем? — спросил осторожно одноглазый.
— Может, и мы, — в тон старику ответил Ратников. — Вы скажите, кто старосту шлепнул? Сопоставить все надо, для ясности. Понимаете?
— Хуже фрицев поганых этот староста был, житья не давал, — заговорил одноглазый. — Еще в тридцатом году при раскулачивании на ножах с ним сходились... А немцы пришли — он и кум королю. Показал опять кулацкие клыки. Ну, мы с Устином и решились... А теперь со вчерашнего вечера в овраге вот. Ливень-то ночью прошел какой.
— Прошел. — Ратников поежился, вспомнив прошедшую ночь. — А каратели что?
— Вчерась еще явились. Да дело нашлось поважнее — не до нас было.
— Какое же?
— Посыльного утром послали с сообщением о старосте-то: связи с селом на хуторе нету. Хотели было мы его перехватить, да не поспели.
— Чудаки вы, честное слово! — покачал головой Ратников. — Вы что же, вдвоем воевать собрались? С кольями?
— А что станешь делать? — вздохнул одноглазый. — Припрет, с кулаками полезешь.
— Посыльный-то за полдень вернулся на хутор, не дошел до села, — пояснил Устин. — Вроде, партизаны перехватили. Говорят, убег от них.
— От нас бы не убег! — убежденно сказал одноглазый. — Каратели все же явились, как-то пронюхали. Базарный день вчерась был, молва, должно, докатилась. Ну, сунулись искать партизан, немец-то, что от них сбег, указал место, да уж там, слава богу, никого, только мертвый моряк в шалаше будто. Не из ваших?
— Ну, такая вышла завязка, — подхватил Устин, — тут рот не разевай. В одночасье свернулись мы с Егором — и в лес. Может, гадаем, партизан встретим.
— Про полуостров ничего не слыхали? — спросил Быков. — Моряки там у Волчьей балки прорвались. А?
— Э-э, милый, до него, до твово полуострова, больше ста верст сушей. Глушь-то какая, разве услышишь...
— Вот что, мужики. — Ратников помолчал, сопоставляя услышанное от них с тем, что произошло за последнюю неделю, за последние сутки и здесь, на побережье, и с горечью понял, что никаких партизан-моряков в этих краях нет и не могло быть. Кроме них самих. Судя по всему, об этом думал в эту минуту и сразу же помрачневший Быков. Значит, рассуждал Ратников, рассчитывать надо только на себя. — Вот что, мужики, — сказал он, внимательно оглядывая их. — Я понимаю так: возврата вам на хутор нет, и дорога у вас одна — к партизанам.
— Нету, нету другой дороги, товарищ! — заволновался одноглазый Егор. — Укажи ее, подмогни.
— А что Устин скажет?
— Что ж, тут куда ни кинь — везде клин.
— Тогда так, — у Ратникова моментально созрел план, он тут же стал прикидывать, насколько возможно его осуществить, но четкого ответа не было, да сразу и не могло быть. Ясно было пока только главное — тут не оставалось никаких сомнений. — Места вам знакомые. Хуторов много здесь?
— Есть маленько. Раскиданы верст на десять — пятнадцать друг от дружки. Ну и еще кроме Семеновского три больших села в округе.
— А у Семеновского вчерашним вечером не ваши, случаем, пошумели? — спросил Егор. — Слушок докатился, будто немцев там пощипали малость.
— Наши, — Ратников переглянулся с Быковым.
— Выходит, силенки есть? — Устин, приободрившись, посмотрел на него. — Значит, вы из тех, что пароход потопили?
— Значит, так, батя, — ответил Быков.
— Много вас? — Егор одобрительно поглядывал единственным глазом на трофейные автоматы в руках Ратникова и Быкова, кивнул на тот, третий, что висел еще у Быкова за спиной: — Не одолжите ненароком? Все одно лишний.
— С этим пока погоди, — остановил его Ратников. — Будет и оружие, все будет.
— Пиши в свой отряд! — твердо сказал Егор. — Пиши и к делу пристраивай.
— А дело вот какое. На хуторе вас уже хватились. Видите, какой аврал там идет? Может, это и лучше: немцы поняли, что старосту ухлопали вы, других не станут карать. А вас — ищи-свищи.
— Станут, — тяжело вздохнул Устин. — Пойди мы сейчас с Егором, дайся им в руки — все одно станут.
— Дело сделано — не поправишь, — сказал Ратников. — Уходите подальше от побережья, в глушь, надежное место подберите. Есть на примете?
— Лучше Соленого озера не подобрать, — сразу же определил Егор. — Зверь не проползет, такая чащоба. Верст двенадцать отсюда.
— Вот и хорошо. Идите туда и умно так, не нахрапом, дайте знать на хутора, что, мол, партизанский отряд есть, действует уже. Кто не может неволю терпеть, лютый на немца, кто за нашу власть советскую сражаться хочет, пускай идет к нам, на Соленое. Поняли?
— Чего ж не понять? — согласился Устин. — Только ничего ведь нету. А людям что говорить: какой отряд, кто командир? Спросят ведь.
