В дверях снова показался Костюк с очередной порцией горохового варева. Фен Бо посторонился, давая верзиле место, чтобы тот поставил на стол поднос. Костюк чуть наклонился. Руки китайца взлетели: одна — клещами перехватывая гортань, другая — точно птица крылом — опустилась на затылок гэпэушника. Бездыханное тело наверняка бы рухнуло, если б Фен Бо не оттащил его к стене и не уложил там.
— Собирайте вещи. Я сейчас позову вас. — Фен Бо учтиво поклонился и скрылся из виду.
Орлинский глядел належавшего без движения силача, опасаясь приблизиться: «Мертв или оглушен?»
Наконец он сделал шаг, опустился на корточки и попытался нащупать пульс.
— Кажется, мертв.
— Можно идти, — послышалось снизу.
Орлинский бросился к лестнице: второй гэпэушник сидел, уткнувшись лицом в ломберный столик, будто внезапно уснул.
— Ты убил его? — охрипшим от волнения голосом спросил Орлов.
— Да, — не меняясь в лице, подтвердил Фен Бо. — Ди Лун Ван — защита Лун Вана — не предусматривает другого исхода. Пойдемте, товарищ Орлинский. Моя сестра будет рада знакомству.
Середина мая 1924Командарм Шапошников с улыбкой поглядел на стоявшего перед ним боевого товарища.
— А едемте — ка, Сергей Владиславович, в тучерез! Вот уж там я вас угощу!
— Куда? — переспросил Виконт.
— В дом Нирнзее. Это совсем недалеко — рядом с Тверской, в Большом Гнездниковском переулке, — благодушно пояснил Борис Михайлович. — Поверьте, лучшего места в Москве сейчас не найти. В «Эрмитаже» ныне Дом крестьянина, прости господи. В «Праге» — как там вещал наш вдохновенный пиит: «Здоровье и радость — высшие блага. В столовой Моссельпрома — бывшая «Прага». О прочих и говорить нечего.
— Всецело доверяю вашему вкусу.
— Да уж поверьте мне. — Шапошников сделал знак адъютанту вызвать автомобиль. — Ресторан на крыше тучереза — в этом есть что — то действительно новое, революционное. Кроме хорошей кухни там обещают горный чистый воздух и прекрасный вид. Ну, прямо скажем, насчет воздуха они приврали — нам ли не знать, какой воздух в горах Кавказа! А вид и впрямь отменный, и общество собирается пристойное: писатели, режиссеры, актеры, — Шапошников лукаво усмехнулся, — актрисы, между прочим. Вы как, Сергей Владиславович?
— Да я… — растерялся Виконт.
— Ну все, едемте. — Борис Михайлович хлопнул ладонью по столу. — Опять же на лифте вас покатаю. Небось в Казани такого механического дива еще нет? А здесь — пожалуйста! И всего — то двадцать копеек.
Командарм встал из — за стола.
— Пойдемте, доктор. Вспомним былое…
При мысли о том, что придется в подробностях и деталях «вспоминать былое», у Виконта заныло в месте соприкосновения организма с седлом. Конечно, богатейшая информация Базы в мгновение ока могла выдать ему детальную реконструкцию любой битвы недавней войны, но даже ей не под силу было знать, что сказал, к примеру, на бивуаке командир шестой роты поручику N. Прошлая «контузия» многое списывала, но все же подобная забывчивость порождала сильные подозрения. Странно, когда человек хорошо помнит одни факты и напрочь забывает другие, происходившие в то же время.
Однако выбора не было. Командарм явно был рад встрече с однополчанином и теперь желал достойно ее отпраздновать.
Приказ, час назад доставленный адъютантом командующего округом в лабораторию профессора Дехтерева, был по — военному безапелляционен: «Немедленно прибыть». Уже тогда у Виконта похолодело внутри — этот вызов мог означать что угодно. Скажем, то, что Шапошников навел справки: запросил Приволжский округ на предмет выяснения подробностей о прохождении службы старым приятелем и получил недвусмысленный ответ: «Никакой доктор С.В. Деладоннель в медицинской службе округа не состоит». Чувство настороженности не оставляло Виконта, но приходилось рисковать.
— Как там профессор? — спросил Шапошников, садясь в автомобиль.
— Хлопочет. В общежитие при его лаборатории начали заселяться участники фокус — группы…
— Чего?
— Люди с необыкновенными способностями. Вы слышали о Вольфе Мессинге? Он перед войной гастролировал по всей Европе.
— А, слышал — слышал. Он вроде мысли угадывал, имена, будущее прорицал.
— Да, он.
— Ну, это же фокусник, шарлатан.
— Отнюдь. Ни малейшего шарлатанства в его выступлениях не было. Необычайные, необъяснимые сегодняшней наукой возможности нашего мозга — вот что это.
— И каждый, получается, может такое делать?
— Не исключено. Строго говоря, именно это и предполагается исследовать в лаборатории.
— То есть, — переходя с добродушного тона на деловой, начал командарм, — при помощи такого человека я могу, сидя в своем штабе, разузнать все намерения, скажем, англичан или немцев?
— Вероятно, да.
— И никакая сила не может этому помешать?
— Достоверно пока ни подтвердить, ни опровергнуть этого нельзя. Пока идут исследования.
— Какая важная тема, Сергей Владиславович! Крайне важная! Очень хорошо, что вы мне так просто ее растолковали. Я вчера с товарищем Ворошиловым беседовал — он был на лекции, когда профессор докладывал комиссии ЦК о необходимости этой лаборатории. Так Клим мне что — то набормотал: мол, построили аппарат для увеселения толпы, вроде радио — в Москве кто — то смеется, а в Ленинграде ему в ответ хихикают. Получается, не так совсем? Вот уж Клим — слышал звон! Если такой аппарат создать, то мы, скажем, у себя кого — то пугаем, а враг бежит в панике, бросая оружие?
— Не только враг, — напомнил Виконт. — Все оказавшиеся в зоне действия прибора.
— Ерунда, доработаете. Зря, что ли, лабораторию дали?!
— Работы, конечно, ведутся, но профессор Дехтерев мне не доверяет.
— Ясное дело, не доверяет, — возбужденно перебил Шапошников. — Потому что не он вас подыскал, а наркомат обороны прислал. Стало быть, как говаривали в прежние времена, вы — око государево. Но тут уж, Сергей Владиславович, я помочь не могу, а вам и карты в руки — расположите к себе профессора.
Автомобиль остановился в теснине Большого Гнездниковского переулка рядом со старой усадьбой Римского — Корсакова. Нависающая громада тучереза здесь казалась горным кряжем, а сам переулок — глухим ущельем.
— Экий домище! — выходя из машины, вскинул руки Шапошников. — Вот оно — будущее — то!
Спустя минуту лифт уже возносил командарма и доктора на крышу, где цвела сирень, играл духовой оркестр и суетились меж столиками лощеные официанты.
— Под вечер еще кино будут показывать, — занимая место, сообщил Шапошников с таким видом, будто устройство в ресторане открытого кинозала — его собственная затея. — Сегодня у нас итальянская кухня. Значит, рекомендую попробовать жареного молодого ягненка с шафрановым соусом, минестроне с ломтиками поджаренного хлеба и оливковым маслом, пельмени по — ломбардски и на десерт, пожалуй, апельсиновый шербет Екатерины Медичи.
— На ваше усмотрение. — Виконт демонстративно подтянул ремень портупеи.
— Ну, полноте, полноте. Революция делалась как раз для того, чтобы каждый мог хорошо покушать. Так что нечего постничать.
Командарм подозвал официанта и сделал заказ.
— А теперь, — дождавшись, когда первые блюда оказались на столе, заговорил Шапошников, — давайте вернемся к Татьяне Михайловне. Вы были правы. Ее ищут. И более того — ищут действительно в Москве. Она с неким Судаковым совсем недавно скрывалась в Володином подмосковном имении… В смысле, Владимира Игнатьевича. Их там обложили, как волков флажками. Но этот Судаков чертовски ловок. Ему и Татьяне Михайловне удалось прорваться. Я отдал распоряжение всем воинским патрулям всматриваться в лица молодых женщин и задерживать всех подозрительных. Рисунок ваш мы уже размножили и раздали.
— Быстро…
— А вы как думали? Так вот, минут за двадцать до того, как вы ко мне приехали, звонили из оперативного отдела наркомата по военным и морским делам. Один из часовых утверждает, что видел Татьяну Михайловну дня три назад, то есть еще до облавы. Я думаю, она выходила на разведку — искала новое убежище.
— Почему вы так полагаете?
— А как иначе? Не святым же иконам помолиться она сюда приехала. К тому же я этот дом с Зубовской аптекой знаю. Татьяна Михайловна еще в Тифлисе рассказывала, что в нем ее тетка жила. Значит, сама Таня где — то здесь поблизости. Кречетниковы — род старинный, знатный. Наверняка друзья ее и родичи на окраинах не селились. Диспозиция следующая: мои люди перекроют центр, а вы, Сергей Владиславович, хоть из кожи вылезьте, хоть на животе танцуйте, а к профессору в доверие войдите. Неспроста же для него Татьяну Михайловну ловят. Если что узнаете, пусть ваш ординарец летит ко мне пулей. А я на всякий случай распоряжусь — у особняка днем и ночью патруль дежурить будет. Приказ, ясен?
