Европейский путешественник, в первый раз посещающий Техас и вообще северные берега Мексиканского залива, бывает поражен их грандиозным величием и испытывает невыразимо тягостное чувство, при виде мертвенной природы этих видевших столько ужасных событий берегов, о которые волны океана разбиваются с таинственным шепотом. Все действительно располагает к мечтам в этих поэтических странах: раскаленный нависший небосвод, высокие обнаженные скалы, капризные контуры которых кажутся как бы высеченными резцом какого-нибудь художника-великана прошлых столетий. На их вершинах, теряясь в облаках, высятся величественные руины старинных дворцов, или теокалли ацтеков, жестоких жрецов солнца, которые заставляли некогда все и всех вокруг себя трепетать от ужаса и которые собирали свою кровавую дань и с земли, и с моря.
До покорения Мексики испанцами, в то время как ею мирно правили потомки Кецалькоатля 46, в стенах этих теокалли 47 свершалось много вопиющих преступлений, глухо без отзвука замерло много бессильных проклятий, но теперь они стоят мертвые, тихие, как бы пораженные ужасом от всего того, что им пришлось видеть и вместить в себя.
Из всех легенд, которые нам удалось услышать за время нашего последнего путешествия по Техасу, мы приведем здесь одну, которая имеет отношение к настоящему рассказу.
Это было немного времени спустя после смелой экспедиции, предпринятой Христофором Колумбом для отыскания нового пути в Индию, во время которой он вновь открыл Америку, еще раньше открытую норманнами. Европейское население охватила после этого настоящая лихорадка открытий. Искатели приключений устремились в эти неведомые местности с тем же пылом и с той же алчностью, какие впоследствии — уже в наше время — пробудились при открытии золотых россыпей в Калифорнии.
Между авантюристами, которые поднялись чтобы попытать счастья, одних влекла надежда на новые открытия и славу, а других — только одна жажда золота.
В числе их был один, совершивший с несчастным Лассалем экспедицию, во время которой они прошли весь Техас. Но этот авантюрист был мало похож на знаменитого французского путешественника, именем которого окрещены теперь многие местности Северной Америки, его не привлекала слава и бесцельное преодоление опасностей, он стремился к богатству. Звали его Эстебан де Сурдис. Ради удовлетворения своей алчности он решил порвать со своими товарищами, сел с небольшим отрядом своим приверженцев на галиот 48 и пустился вдоль берегов неоткрытых земель.
Предприятие его увенчалось нежданным успехом. В несколько месяцев авантюрист собрал колоссальные сокровища, так как не останавливался для этого ни перед какими ужасными преступлениями. Достигнув, однако, своей цели, дон Эстебан, как называли его испанцы, или граф Этьен де Сурдис, как звали его соотечественники-французы, и не думал возвращаться на родину во Францию.
Он решил найти такое место, где бы ему можно было построить крепость, в которой он надеялся всегда иметь убежище и оплот против пиратов, число которых в этих водах увеличивалось со дня на день и которые подобно ему безжалостно грабили прибрежное население.
Случайно зашел он в устье Рио-Тринидад, в место, в нескольких милях к западу от которого впоследствии был основан Гальвестон. Дикий пейзаж, отсутствие всяких признаков жилья пленили его. Опытным глазом оценил он всю важность положения высокой гранитной скалы, господствовавшей над заливом и окрестностями, представил себе все значение, какое будет иметь для него и его потомков построенная на ней цитадель, и решил обосноваться именно здесь.
Сразу после этого он приказал вытащить судно на берег, раскинулся лагерем у подошвы скалы и принялся проводить в исполнение свой смелый проект.
Перед ним возникло множество затруднений. Прежде всего — где достать камень для постройки?
Когда будет найден камень, где взять каменщиков, которые возвели бы здания?
Совершенно невозможным казалось хотя бы одно то обстоятельство, что камни требовалось поднять почти на отвесную крутизну. Уже только поэтому всякий другой на месте смелого пирата бесповоротно отказался бы от подобного замысла.
Но граф был упрям, он говорил, и не без некоторого основания, что чем больше трудностей он преодолеет, тем замок его будет крепче и тем в большей степени застрахован от нападений.
И вот, далекий от малейшего намерения отступить, он вооружил своих людей длинными железными кирками и начал пробивать в скале тропу, которая должна была обогнуть ее несколько раз по винтовой линии и достигнуть вершины.
Тропа была шириной в три фута и местами так крута, так труден был подъем по ней, что одного неверного шага достаточно было, чтобы полететь в бездну и разбиться насмерть.
Спустя год, благодаря нечеловеческим усилиям людей графа, тропа была высечена. Граф въехал по ней на коне, галопом, рискуя сотню раз сломать себе шею, взобрался на самую вершину и с торжествующим криком водрузил на ней свое знамя.
Но в ответ ему послышался другой крик.
В нем звучало что-то дерзкое, насмешливое. Старый пират, у которого нервы давным-давно превратились в стальные канаты, был поражен. Он почувствовал, что дрожь пробежала по его телу, волосы поднялись дыбом на голове, на высоком лбу выступил холодный пот.
Он обернулся.
Сзади него стоял человек, закутанный в длинный черный плащ, на голове его была шляпа с длинным красным пером. Лицо его было бледно, глаза светились мрачным огнем, сжатые губы искажала саркастическая улыбка.
Граф с минуту с ужасом и изумлением смотрел на него, затем овладел собой, так как действительно едва ли в мире существовало что-либо, чего он мог долго страшиться, и твердым голосом спросил странного незнакомца, кто он и как попал сюда?
На эти два вопроса незнакомец вежливо отвечал, что он, услыхав, будто граф де Сурдис ищет архитектора, который построил бы ему хороший и крепкий замок, пришел сюда, чтобы предложить ему свои услуги.
Пират поклонился, и между собеседниками состоялся следующий диалог:
— Не правда ли, господин архитектор, — обратился к нему граф, — я ведь выбрал прекрасное место для замка, задуманного мною?
— Ваше сиятельство не могли найти лучшего по всему побережью.
Пират гордо улыбнулся.
— Да, — продолжал он, — и когда он будет возведен, то никто не посмеет покуситься отнять его у меня.
— Несомненно.
— Слушайте, — продолжал он, приглашая незнакомца следовать за собой, — вот что предполагаю я сделать.
И обойдя всю верхнюю площадку скалы, он самым подробным образом объяснил своему спутнику, что именно ему желательно сделать. Незнакомец одобрительно кивал головой и посмеивался своей язвительной улыбкой.
