В зияющей дыре разбитого «Шара» по-прежнему виднелись аккуратные столики.
Флай-платформа все больше снижалась. Пролетев на вираже мимо выпуклой стенки с рвано-зубчатым краем, они обогнули корпус бывшего МИИСУРО. Сашка пробежался пальцами по клавиатуре пульта, задавая режим посадки.
— Куда мы летим? — запоздало поинтересовалась Алина.
— На встречу выпускников, — ответил Гэндальф. И поймав ее изумленный взгляд, как бы пояснил: — Мы ведь благополучно продинамили наши законные «двадцать лет спустя». А напрасно.
Она ничего не поняла. Впрочем, она уже слишком давно ничего не понимала.
Они совершили посадку позади корпуса, прямо перед входом в низенькое подсобное помещение. Хотя нет, не посадку — флай-платформа зависла примерно в полуметре от земли. Сашка соскочил, подал руку Алине. Заметил, что она босиком; скривился, но, видимо, решил, что это мелочи жизни.
А она только сейчас осознала, насколько он не изменился. Мальчишка. Тот самый паренек, с которым они когда-то — невообразимо давно — пересекались по утрам на общежитской кухне. Несмотря на морщины и поредевшие седые виски.
— Пройдешь до конца коридорчика и спускайся по лестнице, — инструктировал он. — Там долго, но ты не останавливайся, пока не увидишь свет. Наши уже собрались.
— А ты?
Он занес ногу над флай-платформой:
— Мне надо привезти еще кое-кого. Скажешь народу, что скоро буду, и тогда начнем.
— ЧТО начнем?
Сашка нажал на клавишу, приостановив уже набранную команду взлета. Усмехнулся:
— Понимаешь, Алька, лучше поздно, чем никогда. Во всем, что сейчас происходит, виноваты мы, выпускники МИИСУРО… то есть участники проекта «Миссури». И разгрести все это опять-таки удастся только нам. И то — ЕСЛИ, как говорили спартанцы.
Спартанцы! Алине вдруг стало смешно. Тоже мне спаситель мира…
— Если бы я тогда на тестах не подсказала тебе дату, — напомнила она, — ты бы вообще не поступил.
Лестница оказалась не просто длинной — нескончаемой. И никаких отметок уровней. И тьма, похохатывающая над тонюсенькой ниткой лазерного фонарика. И грибной запах застарелой сырости.
Алина довольно долго сдерживала в себе приступ клаустрофобии — но в конце концов он все же прорвался наружу, панический, неуправляемый. Это потому что лестница. А с нее на сегодня хватит лестниц, площадок, ступеней. Хватит!!!
Не повернула назад только потому, что подниматься уже не было никаких сил.
Ступеньки леденили ноги сквозь паутину фиброчулков. И слава богу. Если б еще стучали каблуки, она бы этого точно не вынесла. Но, как и обещал Гэндальф, внизу наконец-то забрезжил свет. Возьми себя в руки. Спустись еще на несколько пролетов… ничего сверхъестественного, правда?
Тут не было одного большого помещения: длинный коридор, по обеим сторонам — двери, некоторые запертые, другие распахнутые. Неровное, клочковатое освещение. И люди: вразнобой, поодиночке и небольшими компаниями разбредшиеся по коридору и кабинетам. В сущности, абсолютно чужие друг другу…
Она не искала кого-то конкретного. Скользила взглядом по лицам, кивая и здороваясь, кого-то узнавая, кого-то нет. Вон Ленка с их блока, рядом ее соседка Юлька Сухая, в замужестве Румянцева; Юлька выглядит куда лучше. Вовик с первого набора… в молодости казался на голову выше, чем теперь. Та тетка вроде бы председатель крупной медиа-компании, но на пары почти не ходила, так что черт знает, как ее зовут. Герка Солнцев: с женой, что ли? — она-то тут при чем?.. Жека из четыреста пятой: мощный мужичок, хоть и потасканный. Наташка Лановая, вся из себя. Двое каких-то типов, кажется, курсом старше… О, надо же — Анька Гроссман, то есть как ее там по мужу, при потомстве — человек восемь, не меньше!.. весело. Еще одна смутно знакомая группка…
По Алине тоже пробегались узнавающие и неузнавающие взгляды. Никто особенно не стремился повиснуть у нее на шее. Кивали издали, махали рукой, иногда улыбались.
— Привет.
— Привет!
— Привет…
Довольно много народу. Как здорово, что все мы здесь… была когда-то такая песня.
Зачем?
АЛЕКСАНДР
— Там ребенок, — в который раз напомнил он. — И женщина.
Телепорткатер, чужой и, кажется, не совсем исправный, плохо слушался рулевого пульта, то и дело выпадая из челнокового режима и, естественно, становясь при этом видимым. Даже странно, что его до сих пор не засекли. Неужели Серёга не мог раздобыть нормальную машину?
«Муха», шпионская микролюкс-камера, уже минут двадцать безуспешно шныряла по Острову. На мониторе полифункционала сменяли друг друга панорамы лагуны, фрагменты пальмовых стволов и архитектурные излишества президентского дворца. Временами напарывалась на группы так называемых террористов: хотя вообще-то как их называть по-другому? Последняя троица в безликом камуфляже явилась вальяжно развалившейся на берегу, в окружении банок из-под полиградусного пива и с одинаково никаким выражением морд лица. «Муха» честно заглянула каждому в глаза, запечатлевая рисунок сетчатки, — но у кого сейчас хватит времени и сумасшествия лазать по базам данных, чтобы идентифицировать этих дебилов?
— Может, все-таки начнем? — просительно вклинился на волну голос Сергея.
— Рано! — огрызнулся Александр.
Ну как можно быть таким дремуче молодым дураком? Готов ринуться спасать заложника еще до того, как точно установлено местонахождение последнего. Дурак молодой, лучше и не скажешь. Не стоило вообще брать его на операцию — не то что назначать вторым лицом после себя самого.
А кого еще? Большая часть ветеранов «Перелета» заранее поставили крест на его идее. Солидарно со вполне законопослушными обывателями, они патологически не переваривают словосочетания «проект „Миссури“». Тоже дураки, только старые. Просто удивительно, сколько в стране развелось дураков.
На всякий случай включил мобил-селектор и снова повторил так, чтобы слышали все:
— Никаких резких движений. Там женщина и ребенок.
Машинально потрогал рукоять портативного плазмострела. Ну не любил он оружия, особенно всех этих новоделов, «экспериментальных разработок», над которыми немало погорбатились ученые могучей страны с изначально миролюбивой внешней политикой! Причем уж точно под руководством какого-нибудь (как следует засекреченного) его бывшего однокашника.
Во всяком случае, он, Александр, способен вплоть до самого крайнего случая не пускать эту штуку в действие. Но, черт возьми, не готов поручиться за остальных, сделавших стойку каждый на своем посту — над Островом или уже непосредственно там — в ожидании команды на штурм. Штурм — это героически. Достойно настоящего перелетчика. Дураки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
