Она схватилась обеими руками за водительское сиденье и начала трясти его изо всех сил, рыдая в голос. Бри спокойно вела автомобиль, не обращая внимания на то, что спинка ее кресла ходит ходуном.
- Убью тебя! Мамочка!!! Ты врешь! Зачем?!!! Дай мне телефон!! Мамочка!!! Где Софи!!! Джерард!!! Почему ты так со мной? Почему?!!! Что я тебе сделала?!!!
- Ты сейчас сломаешь кресло! – рявкнула Бри, въезжая в раскрывающиеся перед капотом внедорожника ворота, – Успокойся! Иди и звони ему, раз мне не веришь. Бесноватая.
Внедорожник остановился. Рокси выбралась наружу, и, хлопнув дверью, помчалась к особняку, не переставая рыдать.
Механик Рори, который встречал их у гаража, снял кепку, едва не бросаясь следом за убегающей девчонкой, потом перевел взгляд на внедорожник и Бри, сидящую за рулем. В глазах его зажглась, но быстро погасла неприязнь. Рокси он любит. Все здесь любят ее…
Перегнувшись через коробку передач, Бри дотянулась до бардачка над соседним сиденьем, вынула из него сотовый телефон и набрала номер. Пошли гудки.
- Только попробуй, не ответь, – пробормотала она, барабаня пальцами по черной коже, которой был обтянут руль.
- Да, – сказал молодой мужской голос на другом конце.
- Ричард Риган, – Бри обошлась без приветствий, – Ответь мне, почему, мать твою, я третий день не могу до тебя дозвониться? В какую, прости меня, задницу ты залез?
- В глубокую, – ответил мужчина, – Я вообще-то на Гебридах, Бри. Сотовая связь там не работает. Ты дозвонилась лишь потому, что сегодня я выехал на большую землю. Купить продукты.
- Что ты забыл на Гебридах?
- Исследую одну затопленную пещеру. Подумай только, вход туда был закрыт воронкой диаметром в полмили, но воронка остановилась и до пещеры удалось добраться. Точно такое же, зеркальное явление, я уверен…
- Стоп! – оборвала она говорящего, – без подробностей о твоих глубоководных заплывах, воронках, пещерах, кораблях, кладах, артефактах, скелетах, явлениях и прочей муре. Поисками своего портала, или что ты там ищешь, будешь заниматься в следующем году. Сейчас собирайся.
- На Тирренском море не сезон, Бри. Пляжи, казино пустуют. Там нечего делать. Ты обычно не дергаешь меня до мая.
- Сейчас дергаю, дело важное, главное, не пыльное, порадуйся. Ты поедешь не в Италию, а в США. Надо соблазнить одну бабу.
- Когда ты отвяжешься от меня со всеми этими бабами, Бри, – голос на том конце стал недовольным, – я стократно расплатился с тобой.
- И не мечтай, – зашипела Бри, – ты мне по гроб будешь обязан. Поэтому не тяни с отъездом. Деньги я переведу сегодня.
- Что хоть за баба?
- Новая пассия Джерарда.
- Отвяжись по хорошему от Джерарда, Бри, оставь парня в покое…
- Заткнись, добрый самаритянин. Твое дело маленькое – увести у него женщину. Ты в этом большой спец. Не рассуждай, делай дело, не дразни меня, не виляй хвостом. Иначе я тебе его откушу. Дошло?
- Дошло. Но у меня есть дела. Вылечу, как смогу.
- Лучше бы тебе смочь побыстрее. Впредь будь сговорчив.
Бри отключилась. Повертела сотовый в пальцах, сунула его в тесный карман брюк.
- Две ракеты запущены и скоро долетят, – улыбнулась она самой себе, – наводим на цель третью.
Сказав это, женщина вылезла из внедорожника, пошла к особняку, из открытых окон которого на улицу вырывался полный обиды детский плач.
Глава 15.
Шотландия, XIX век.
Бойс проспал три дня, еще день провалялся в постели. Новым утром упрямо поднялся и пошел седлать лошадь, наплевав на недомогание и врачебные предписания. Бездействие его бесило. Катриона снилась каждую ночь. Он тосковал по ней, он ее хотел. Потеря Милле и Лондон были окончательно оплаканы. Бойс в тайне строил новые планы.
«Лондон – не единственное место, где художник может работать, – подумал он, верхом выезжая из ворот поместья, – Есть еще Париж, Рим. Есть райская Греция, есть Новый Свет. Весь мир открыт, талант не даст мне погибнуть с голоду. Возможно, даже прославит меня. Нет. Еще не конец. Все только начинается. Катриону я не потеряю. Она совершенная натурщица, я буду писать с нее образ за образом. Муза моя, моя женщина».
Конь плясал, радуясь первой за много дней прогулке. Бойс покрепче перехватил поводья.
«Как Милле неправ! Как слеп! – продолжил он думать, – Не понял, что безумие – это маска. Она за ней прячется от мира. Я вижу, какова она на самом деле – нежная, естественная, талантливая. Пусть она станет моей не только по плоти, но и по закону – я хочу этого. Я сумею всем доказать, сумею отстоять нас…Она полностью выздоровеет рядом со мной… »
Погруженный в беспокойные счастливые думы, он доехал до заветного места. Увидев сквозь деревья белую фигурку, задохнулся от радости.
- Славная девочка, – шепнул он, входя в заросли ежевики, увешенные зелеными ягодами, – ждет меня. Мой преданный прелестный зверек.
Катриона сидела на земле, сгорбившись, подтянув покрытые подолом колени к подбородку. Она была чем-то занята, Бойс не видел чем.
- Катриона, – отпустив коня пастись, он пошел к ней, – Как я соскучился! Ты не злишься на меня?
Катриона промолчала, не подняла головы.
- Катриона, – он присел рядом, попытался заглянуть в занавешенное волосами лицо, – Посмотри на меня, сердце мое. Прости, что долго не приходил.
Она не ответила, что-то проделывая рукой на земле.
- Чем ты занята? – он перегнулся через нее и посмотрел. Катриона рыла пальцами яму. Рыла ожесточенно, дергая траву и горстью выгребая грунт, словно хотела сломать себе ногти.
- Я рою могилу, – сказала она монотонно.
- Кому? – осторожно спросил Бойс.
- Птичке. Она погибла, я хочу похоронить ее.
- Где же птичка?
Она сунула грязную ладонь под платье, потом подняла ее повыше и разжала пальцы. На ладони лежала желтая канарейка с размозженной головкой.
- Что с ней стряслось? – у Бойса кровь застыла в жилах.
- Я ее убила, – сказала Катриона и посмотрела на него. В серых глазах не было и признака мысли. – Она села совсем близко, стала противно петь. Я поймала ее, стукнула камнем. Мерзкая птаха.
Катриона сжала крохотный трупик в кулаке. Отвратительная гримаса исказила ее классически правильные черты.
- Это все ты виноват! Ты заставил!
Она бросила птичку, схватила горсть земли и с визгом швырнула ее Бойсу в лицо. Он не ожидал, не успел отвернуться, грязь залепила глаза, попала в ноздри. Он затряс головой от противного ощущения, вскочил и побежал, не разбирая дороги, спотыкаясь и падая через шаг. Добежал до мелового ручья, вошел по колено в воду, начал яростно отмываться. Закончив, вышел на берег, снял рубашку и утерся ей.
- Что это было? – со злостью крикнул он, увидев, что Катриона тоже пришла к ручью и хмуро наблюдает за ним, – Ты совсем с ума со…
Бойс осекся. Нет, она не сошла с ума. Она и есть сумасшедшая. Всегда ей была.
Катриона кинулась к нему, повисла на шее.
- Мой, мой, мой, мой, мой, мой, мой – заикаясь, бормотала она.
Случай с канарейкой стал не единственным. Как-то Катриона поймала лягушку и по очереди оторвала ей все лапки. Растерла в пыль бабочку. Выхватила у Бойса блокнот с зарисовками и начала драть из него листки. Сходила по малой нужде прямо у него на глазах. В тот момент Бойс отвернулся и выругался, в первый раз пожалев о своем положении.
Девушка продолжала чудить, позабыв стихи, перестала быть нежной, растеряла хорошее настроение.
Хуже всего давалось расставание с ней.
«В следующий раз она будет целиться не в спину, а в голову, – подумал Бойс, потирая ушибленное место между лопатками, куда попал брошенный Катрионой камень, – Меня постигнет участь канарейки».
- Не уходи, Бойс! – злобно кричала Катриона из чащи, – Не отпускайте его! Слышите?! Не отпускайте!
В жаркие дни ей становилось дурно – она начинала без причины трепать его, чего-то требовала, тащила то в одну, то в другую сторону, рыдая и хохоча.
Бойс хотел поговорить с Анной о состоянии дочери, но не посмел. Анна приходила пару раз, видела, как он рисует Катриону, видела картину Милле, думала, что все хорошо – он держит данное слово. Что ей сейчас сказать?
