— Да, Стефан, он сдержал свое слово. Моя жизнь была в его руках и он не убил меня!
— Когда? В понедельник? — вскричал Стефан.
— Да, и вот рана, которую он нанес мне! — ответил Франк, указывая на грудь.
— Рио-Санто! — вскричал Мак-Наб. — Итак, я не ошибался! Я не знаю этого человека, но не сомневаюсь — это он. Подивись, Персеваль, сходству нашей судьбы. Тот же самый человек, который стал между тобою и мисс Тревор — он же отнимает у меня сердце Клары!
— Возможно ли это! — вскричал Франк.
Стефан быстро направился к двери.
— Куда ты? — остановил его Франк.
— Пойду и вызову на дуэль маркиза Рио-Санто. Клянусь, она будет смертельна! Прощай!
— Остановись! — с упреком сказал Франк.
— Но пойми, что до сих пор у меня нет никаких известий о Кларе.
Франк сбросил одеяло и, прежде чем Стефан мог остановить его, был на ногах.
— Смотри, Стефан! — кричал он. — Смотри! Я здоров, бодр и силен.
— О, моя Гарриет! — продолжал он, смотря на портрет сестры. — Ты на небе… там прощают. Но на земле… здесь мстят! О, мой Стефан! Ты знаешь, как она была прекрасна, и сколько я плакал!
— Доктор развязал веревки, которыми я был связан, — продолжил Франк свой рассказ, — и вышел вместе с «его честью». Я на коленях дополз до сестры и приподнял с лица покрывало. Несчастная нежно улыбалась во сне, произнося имя Генриха Доттона. Бедная сестра! Но и на меня стал действовать опий…
Мы подъезжали уже к замку матери, когда я очнулся. Гарриет еще спала. Мы перенесли ее в замок, и я сказал матери, что Гарриет заболела в дороге.
— Милый Франк! — сказала мне Гарриет, едва придя в себя. — Я все помню, все. Я должна умереть.
И она сдержала свое слово, несчастная! Осенью, я вместе с плачущей матерью преклонил колена перед трупом несчастной сестры!
На другой день, по прибытии в замок, я написал к главному судье, твоему дяде. Я подробно рассказал ему все, умолчав только о позоре несчастной сестры. Твой дядя ответил мне очень уклончиво, называя мой рассказ невероятным и невозможным. Я, однако, настаивал. Предпринято было, по моим настояниям, следствие, и приступили к обыску, который с самого начала закончился неудачей, так как лестницы, о которой я говорил, не нашли совсем. За дверью была стена, древность которой оспаривать было бы чистым безумием, а все окрестные жители поклялись, что никогда ничего и не слыхали о подземельи.
— Франк! — вскричал Мак-Наб. — Нам необходимо действовать. Покажи мне твой пульс… Вот так, отлично!
И Стефан вдруг позвонил. На пороге вырос Джек.
— Помоги одеться твоему барину.
— Что ты хочешь делать? — изумленно спросил Франк.
— Я еще сам не знаю. Но прежде всего нам необходимо поехать к леди Офелии, — ответил Стефан.
Глава восемнадцатая
МИСС МЕРИ
В Тревор-Гаузе собрались гости.
Лорд Джемс играл в вист. Молодежь, в числе которой недоставало только маркиза Рио-Санто и кавалера Анджело Бембо, окружала леди Кемпбел. Мисс Мери разговаривала, отдалившись от остального общества, со своей подругой, Дианой Стюарт.
Эти две молодые девушки поражали резким контрастом. Ослепительная свежесть и здоровье Дианы затемняли благородную, аристократическую красоту Мери. Бледное лицо последней выражало столько же страдания, сколько его выражалось и в погасших глазах! От Дианы же так и блестело жизнью, здоровьем, счастьем, как будто ее лицо и было создано для того лишь, чтобы прелестно и весело улыбаться.
— Мери! — с участием и нежностью говорила Диана.
Отчего ты не хочешь довериться мне? Разве ты забыла нашу клятву делиться всем, горем и радостью, друг с другом. Разве ты разлюбила меня?
— Нет, Диана, я люблю тебя больше, чем прежде. И у меня, право, нет никаких секретов.
— Но почему же ты так побледнела? Отчего не улыбаешься?
— А прежде-то я разве улыбалась?
— Да, улыбалась и была счастлива.
— Счастлива! — повторила Мери, опуская голову. — Не помню.
Последние слова Мери произнесла с таким явным отчаянием, что слезы невольно навернулись на глазах Дианы.
— Мери, не будь же ты так печальна! — вздохнула она. — Вспомни наши мечты о будущем, вспомни, как мы были счастливы.
— Это были одни мечты!
— Которые могут осуществиться. Франк возвратился.
— Не напоминай мне, пожалуйста, о Франке.
— Но отчего же, Мери? Разве ты его не любишь?
— Нет. — И Мери с принужденной улыбкой отвернулась в сторону. — Неужели ты не знаешь? — продолжала она. — Я люблю маркиза Рио-Санто.
— И ты! — вскричала Диана. — О, берегись, берегись, моя милая, моя бедная Мери! Я сама едва не полюбила его.
Диана раскраснелась и замолчала.
— Но я ведь люблю по-своему, — весело и со смехом продолжала она. — А ты действительно любишь его, Мери? Я, право, счастлива от уверенности, что ты шутишь.
— Я не шучу, Диана. Я просто лгу. — В голосе Мери слышалась какая-то горечь.
— Ты лжешь! — изумленно спросила Диана.
— Я страдаю, — жалобно, едва сдерживая слезы, произнесла Мери.
— Я это хорошо вижу, Мери.
Диана обняла подругу:
— Будь же по крайней мере откровеннее со мною. Ты еще любишь Франка?
— Я — невеста маркиза Рио-Санто.
— Так это правда? Бедный Франк!
— Ты слышишь? — вскричала вдруг Мери, схватив руку подруги и со страхом прислушиваясь к шуму подъезжавшего экипажа. — Это, быть может, он!
— Он! Кто?
Он! О, если бы ты знала, как я боюсь его! Тетушка уверяет, что я люблю его. Может быть! Диана, послушай меня, не люби никогда… слышишь, не люби! Любовь выучит тебя плакать, сотрет с твоего лица белизну и румянец, танцами ты будешь утомляться, пение будет надоедать тебе, а ночью… О, Диана, не люби никогда!
Мери печально замолкла. Мисс Стюарт грустно смотрела на нее. Молчание продолжалось несколько минут.
Диана заговорила первая:
— Но скажи мне: прежде, когда ты любила Франка, ты не страдала так?
Лицо невесты маркиза Рио-Санто осветилось счастьем при этих словах.
— Прежде! — проговорила она. — Я никогда не могла дождаться его прихода! И как невыносимо тянулось время, когда его не было, и как быстро летело оно, когда он был со мной! Я вслушивалась в его слова, всматривалась в его глаза. Но это не любовь, Диана, тетушка объяснила мне все это. Я испытывала тогда чувство, полное блаженства, счастья, а любовь, говорит тетушка, страдание, мучение, пытка. Итак, ты сама видишь, Диана, что я люблю маркиза Рио-Санто.
Последние слова Мери произнесла с мрачностью отчаяния, но и с убеждением.
