Глазенап ничего не рассказывает о новых религиозных явлениях в Южной Индии, значение которых нельзя преуменьшать: таков, например, крупный гуру Шри Нараяна, чье благотворное умственное влияние испытывают на себе в течение уже 40 лет около двух миллионов его последователей в княжестве Траванкор (он умер только недавно, в 1928 году). Его учение, проникнутое метафизическим монизмом Шанкары, но направленное в сторону практической деятельности, носит черты, резко его отличающие от мистицизма Бенгалии, сердечные излияния которого (бхакти) внушают Нараяне недоверие. Это, я бы сказал, действенный джнани и представитель умственной религии, умеющий живо чувствовать народ и его социальные потребности. Он много содействовал подъему угнетенных классов юга Индии, в некоторые моменты он действовал заодно с Ганди (см. статьи его ученика P. Natarajan в The Sufi Quarterly, Женева, 1928, декабрь и последующие месяцы).
Речь идет о таинственном слове, обозначающем Всемогущее Существо (вместо знаменитого ведического ОМ, отодвинутого на второй план), – о божественном звуке, вибрирующем во Вселенной, – о словесном Аккорде, завершающем музыку сфер (если говорить языком нашей греко-латинской древности, который мы в несколько измененном виде встречаем в мистических учениях Майтрая-на-Упанишад).
199
Кешаб Чандра Сен. Диалог этот приводит свидетель А. Кумар Датт (Жизнь Рамакришны, с. 516).
200
Надо признать, что ирония Рамакришны в данном случае не совсем справедлива. Он не учитывает (вероятно, просто не знает) ни полного бескорыстия Махарши, ни тех тяжелых жертв, на которые он шел сознательно и гордо в течение ряда лет. Здесь сказывается недоверие человека из народа к знатному аристократу.
В другом рассказе, заимствованном из «Евангелия Рамакришны», который приводит Шаши Бхушан Гхош, ирония немного смягчена; в нем отдается должное царственному идеалисту и не наносится при этом ущерба проницательности Рамакришны.
Рамакришна рассказывает, что он был представлен Де-бендранатху так: «Вот божий безумец»… «Дебендранатх показался мне сосредоточенным на своем внутреннем „я“. Почему бы нет? Он обладал знаниями, славой, богатством, всеобщим уважением. Но я обнаружил, что в его жизни мирно уживались йога и бхога (пользование материальными благами)… Я сказал ему: „Вы настоящий Джанака в наше грешное время. У Джанаки были широко раскрыты оба глаза. Так, вы сохранили вашу душу для бога, в то время как тело ваше движется в этом мире материи. Вот почему я пришел посмотреть на вас. Скажите же мне что-нибудь о боге“…»
201
Рабиндранату Тагору в то время было 4 года, Рамакришна был введен в дом Тагоров своим покровителем Матхуром-бабу, единомышленником Дебендранатха. Любопытная подробность, которая, быть может, заинтересует наших европейских психофизиологов: как только его представили, Рамакришна обратился к Дебендранатху с просьбой раздеться и показать ему свою грудь, на что тот согласился, не выразив большого удивления. Его кожа была ярко-красного цвета, Рамакришна ее разглядывает и ставит диагноз: «Да, вы видели бога…» Ибо эта постоянная краснота груди есть признак некоторых йогических упражнений.
202
Джанака, царь Видехи и Митхилы, отец-кормилец Ситы.
203
«Этот мир похож на канделябр, и каждый из нас подобен шарику в нем. Когда мы не горим, весь канделябр меркнет. Бог создал человека, чтобы он прославлял его…»
По рассказу Шаши, Рамакришна при этом наивно замечает:
«Как странно: когда я предавался размышлениям в Панчавати (роща в Дакшинешваре), мне тоже представлялось что-то вроде канделябра. Дебендранатх положительно очень глубокий человек».
204
Он и у него нашел характерную красноту груди.
205
Я имею в виду памфлет Б. Мазумдара Professor F. Мах Miiller on Ramakrishna the World on K. Chunder Sen, 1900, Calcutta (см. ГЛ. II): «Нелепые выдумки и донесения Максу Мюллеру учеников Рамакришны», главу III – «Различия между двумя доктринами», и главным образом оскорбительную V главу: «О Вивекананде, осведомителе Макса Мюллера», в которой авторы не стесняются выступать заодно с англо-американским духовенством, уязвленным пламенной религиозной полемикой Великого Свами.
206
G. В. Mazoomdar. Указ. соч., гл. И. В своем трактате о йоге Кешаб говорит: «Сознание и бхакти – два тождественные понятия. Бхакти доступен только тем, кто сохраняет сознание, бессознательный бхакт – вещь невозможная». Но это не относится к религиозным экстазам Рамакришны, так как надо сначала доказать, что он не сохранял в таком состоянии более высокой формы сознания. Это только указывает на другой характер созерцаний Кешаба, для которого самое высокое состояние духа заключалось в полном единении его разума с Разумом вечным, без нарушения внешнего сознания и без ущерба для дел житейских, общественных и семейных.
В этом отношении Кешаб оставался верен традициям Брахмр. В другом месте (глава II) Мазумдар приводит следующие слова Кешаба: «Сто раз позор йогу, если он оставляет все из любви к йоге… Грешно забывать тех, кого бог отдал нам на попечение». В этом Мазумдар усматривает обвинение против Рамакришны, пренебрегающего своими обязанностями в отношении жены. Но ведь он не пренебрегал ими. Он их возвеличил. Он не только любил свою жену глубокой и чистой любовью, он сумел внушить и ей такую же любовь, ставшую для нее источником счастья и покоя. Мне уже пришлось говорить, как серьезно он относился к своим обязанностям в отношении к ней. В дальнейшем я покажу, что он не позволял своим ученикам, для того чтобы следовать за ним, отказываться от долга, взятого ими на себя по отношению к родителям, жене и детям, нуждавшимся в них.
207
«С начала моей религиозной жизни я привык, – писал он, – получать знания от тебя, мой Господь…»
208
Я был счастлив встретить у Манилала Парекха (христианского ученика Кешаба) в его прекрасной, полной чистой веры книге (Brahmarshi Keshab Chunder Sen, 1926. Oriental Christ House Rajkot. Bombay) мнение, аналогичное моему. Манилал Парекх открыто признает, что Кешаб многим был обязан Рамакришне, больше, пожалуй, чем Рама-кришна ему. В этом он видит (как и я) еще одно основание для восхищения широтой ума и величием души Кешаба.
209
Он говорил также: «Бог вселил в меня способность впитывать в себя все хорошие качества каждого человека».
210
Он его отметил уже в 1865 году, когда Кешаб был еще помощником Дебендранатха и стоял во главе Адибрах-ма Самаджа. Облик Кешаба поразил его. Он врезывался в память. Это был высокий человек с овальным лицом и «светлой, как у итальянца», кожей (Мукерджи). Но если его ум, как и лицо, был окрашен нежным солнцем Запада, то душа его оставалась индуистской. Рамакришна сразу понял это, лишь только увидел его, погруженного в размышление. «Некоторые размышляли, сидя на крыльце Брахма Самаджа, – рассказывает он. – В центре группы был Кешаб, погруженный в раздумье: он был неподвижен, как кусок дерева. Он тогда еще был молодым человеком, но рыба клевала именно на его удочку…» (привычная метафора, означающая, что только на его призыв отзывался бог).
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
