его глаза ищут мои, от того, что он, возможно, собирался сказать. Я задерживаю дыхание, ожидая, что он найдет слова, но вместо этого он захватывает мой рот своим, изливая все свои чувства в обжигающем поцелуе. Его руки обхватывают мою голову, когда он вжимается в меня, наше дыхание смешивается с внезапным отчаянием, которого не было еще минуту назад.
Боже, все, что связано с этим мужчиной, делает меня слабой. Я влипла по уши и не знаю, как выбраться. Я не хочу выбираться. Я хочу утонуть в нем. Я пытаюсь сосредоточиться на физических ощущениях, когда наши тела движутся вместе в бешеном ритме, но моя грудь слишком сильно болит. Я не должна была падать так сильно, а теперь уже слишком поздно. Слишком поздно.
— Мне нравится смотреть, как ты скачешь на моем члене, — хрипит Кайл, его глаза затуманены, когда он входит в меня.
— Мне нравится. Мне нравится… Черт, — тихо ругается он про себя, движения его бедер затихают, муть в глазах рассеивается, когда он тяжело сглатывает, сосредоточившись на мне. — Я люблю тебя, Вайолет. Я люблю тебя так сильно, что мне больно.
Мое сердце замирает. На долю секунды мне кажется, что я представила, как он произносит эти слова, но уязвимость в его выражении лица говорит о том, что я не ослышалась.
Он любит меня.
— Я…
Слова застревают у меня в горле.
Он любит меня.
Его рука нежно гладит мои волосы.
— Тебе не нужно ничего говорить в ответ, — бормочет он, но я качаю головой, желая, чтобы он знал.
— Я тоже тебя люблю. — Я нежно глажу рукой его бородатую щеку и тихонько смеюсь. — Это не входило в мои планы, но я все равно влюбилась в тебя.
Облегчение в его глазах говорит мне все, что мне нужно знать. Он обнажил передо мной свое сердце, не зная, отвечу ли я ему тем же, но от этих слов у меня сердце забилось в груди. Как я могу не любить его?
Затем его рот снова оказывается на моем, и наш поцелуй обретает новую глубину, когда мы прижимаемся друг к другу и двигаемся вместе. На этот раз, когда я кончаю, он следует за мной, прижимая меня к себе так, словно никогда не захочет меня отпускать.
35
Кайл
Меня разбудил стук моего сердца. Мне снилось, что я снова в суде, но вместо адвоката, которым я когда-то был, на скамье подсудимых оказался я, и меня допрашивал Рич, не меньше. Я не могла говорить. Буквально, мой рот не работал, как это бывает в снах. Самое смешное, что Рич пытался доказать мою невиновность, но я знала, что виновна, и когда мне сказали, что я могу идти, мои ноги не двигались. Рич уезжал без меня, а я застряла. Паника сжимала мою грудь, пробуждая меня в холодном поту.
Я рывком села в постели, нащупывая на себе одеяло в поисках… не знаю чего. Только когда я вижу гипсовые детали на потолке надо мной, мягкий оранжевый свет соседнего уличного фонаря, падающий через открытое окно, я вспоминаю, где нахожусь.
Не в суде. Не с Ричем. Я лежу на надувном матрасе в его доме в Бруклин-Хайтс, а рядом со мной крепко спит его дочь.
Я беру паузу, чтобы успокоиться, и делаю упражнения на глубокое дыхание, которые отточил за годы работы.
Вдох: раз, два, три, четыре. Задержи: раз, два, три, четыре. Выдох: раз, два, три, четыре. Задержи дыхание: раз, два, три, четыре. Повторяй. Это называется «бокс-дыхание».
Когда руки перестают дрожать, а сердце перестает биться о грудную клетку, я достаю телефон, чтобы проверить время. Пять утра. Слишком рано для Вайолет, чтобы вставать, но я знаю, что не смогу снова заснуть. Не после того, как меня разбудило то, что, я уверен, было началом панической атаки. Первого за последние годы.
Я осторожно поднимаюсь с матраса, стараясь не разбудить ее. Она переворачивается на спину и с тихим вздохом зарывается в подушку. Мое сердце вздыхает в ответ. Боже, я люблю эту женщину.
Я шагаю по полу, чувствуя внутри себя тревожную энергию, словно свернувшуюся змею, готовую к нападению. В ушах снова звенит, как это бывает, когда я испытываю стресс. Если я чему-то и научился, так это тому, что игнорирование этого чувства приведет к еще большим неприятностям.
Есть только один выход.
Я натягиваю шорты и майку, вставляю наушники и зашнуровываю ботинки. Когда я выхожу на улицу, утренний воздух прохладен, что типично для этого времени года. Может, это и предрассветная погода, но жара прилипает к городским улицам, создавая ощущение удушья независимо от времени суток. Мне приходит в голову, что, как бы я ни хотел остаться в городе с Вайолет, я все же предпочел бы проводить лето на озере. Может быть, мы могли бы найти способ иметь и то, и другое.
Эта мысль рождается у меня в голове, когда я сворачиваю на улицу Крэнберри, направляясь в Колумбия-Хайтс. Я уже чувствую себя лучше, просто от того, что двигаюсь. На самом деле я почти забыл о том, что меня разбудило. Сон, из которого стало ясно, какой я ужасный друг. Знакомое чувство паники, когда мое тело пыталось предупредить меня, что что-то не так.
Я пересекаю Коламбия-Хайтс и прихожу к зоне отдыха на Фруктовой улице, примыкающей к Променаду. По небу тянутся первые пальцы рассвета, а на другом берегу Восточной реки колышется Манхэттен. Я опускаюсь на одну из скамеек в парке, любуясь видом, пока мое дыхание успокаивается.
Я не могу забыть сон. Я не могу игнорировать послание моего тела. Как бы мне этого ни хотелось, я знаю, что не могу продолжать жить так.
Мы с Вайолет вернулись из хижины полторы недели назад, и ничего не изменилось. После того как мы оба признались, что влюбились друг в друга, ничего не изменилось. Невозможно было покончить с этим, несмотря на то что нам обоим было неудобно врать Ричу. Вместо этого мы избегали каждой его просьбы встретиться, с головой погружаясь в работу над домом.
И вот теперь она завершена. Бригада закончила вчера, а сегодня Рич и Диана заедут посмотреть на конечный продукт. После этого… честно говоря, я не знаю, что будет дальше. Мы с Вайолет не обсуждали идею остаться в городе и работать вместе, быть вместе. Я знаю, что мы оба хотим этого, и знаю, что есть только один способ сделать так, чтобы это произошло. Мне нужно
