– Не убивай ее. Шум и без того уже большой.
– Не указывай, что мне делать. Тебе нужен гроссбух. Я его добуду. Прикроешь меня, как раньше, и все будет в порядке.
Из трубки донеслись гудки.
Кин коротко, с чувством выругался. Как, скажите на милость, прикрывать этого сукиного сына, если он с каждым разом наглеет все больше? Как прикрывать мерзавца, не признающего никаких правил? Он рассчитывал, что это дело станет для Блэка последним, но теперь ублюдок угрожал его собственному благополучию. И если не найти способа удержать Блэка в узде, угроза вполне может стать реальностью.
Оставалось только надеяться, что если он убил девчонку, то хотя бы спрятал тело там, где его никто не найдет.
Чертова плакса. Ноет и ноет.
Блэк сунул телефон в карман и повернулся к девочке, сидевшей на стуле в углу комнаты. Волосы взъерошены, из одежды только розовая ночная рубашка. Босые ноги болтаются, не доставая пола. В больших карих глазах застыл страх, как у испуганной лани за мгновение до решающего выстрела охотника.
Они все были разными. Именно поэтому убийство детей доставляло особое, изысканное удовольствие.
– Ты слышала, что я сказал? Твоя мать умрет. Когда я забирал тебя, она была еще не совсем мертвая. – Блэк улыбнулся: – Но ты же видела, что я с ней сделал?
Девочка кивнула. Глаза ее наполнились слезами.
– Не плачь. Я этого не люблю. Будешь плакать, с тобой будет то же, что с твоей матерью и бабушкой.
– Я не буду, – прошептала она и всхлипнула. – Пожалуйста, не трогайте меня.
– У тебя глаза, как у лани. Как у Бемби. Ты видела фильм про Бемби?
– Да.
– А помнишь, как охотник убил мать Бемби?
По ее щекам побежали слезы.
– Да. Мне было ее жалко.
– Но охотники именно этим и занимаются, убивают красивых оленей. Я уже придумал, как поступлю с тобой. Выпущу в лесу, и мы поиграем в охотника и лань. – Блэк поднялся и прошел через комнату к девочке. – Я очень хороший охотник, Кара. – Он наклонился и погладил ее по мокрой от слез щеке. – Ты должна быть сообразительной и быстрой, чтобы убежать от меня. Боюсь, у тебя ничего не получится. Я поймаю тебя, убью и освежую.
– Пожалуйста… не надо… Я буду хорошо себя вести. – Она снова всхлипнула. – Пожалуйста…
– Но ты же плохая девочка. Я велел тебе не плакать.
– Я не буду… не буду…
– Поздно. – Блэк опустил руку. – Но с этой игрой придется повременить. Сейчас мы немного прокатимся. – Он взял Кару за плечо и повел к двери. – Мне нужно, чтобы ты поговорила кое с кем по телефону. Ты ведь сделаешь это для меня, да?
– Я сделаю все, что скажете. Обещаю. Я буду хорошей.
Большие, полные слез, карие глаза смотрели на него с мольбой. Охота – какая блестящая мысль! Он уже сгорал от нетерпения.
– Да, конечно, будешь… в самом конце. – И он улыбнулся ей.
Ева в изумлении уставилась на огромный автовокзал в центре города.
– Это так ты возвращаешься в детство?
– Образно выражаясь. – Галло взял ее за локоть и повел через собравшуюся у входа толпу. – Когда я был ребенком, именно здесь находился наш жилой квартал. Потом – я к тому времени уже уехал – дома снесли, а землю продали каким-то девелоперам. Они построили автовокзал. – Он пожал плечами. – По мне, так оно даже лучше. Я ненавидел этот район.
– Брикс, да? Ты, кажется, называл его Брикс.
– Помнишь? – изумился Галло. – Вот уж не ожидал.
– Я и сама удивлена. – Название квартала выплыло ниоткуда. – Наверно, в памяти отложилось больше, чем мне казалось. – Ева нахмурилась, вспомнив кое-что еще. – Когда Бонни чуть-чуть подросла, я собирала все, что помнила о тебе, и, похоже, что-то застряло.
– Вот как? И зачем ты это делала?
– Твой дядя как раз сообщил, что ты погиб, и я подумала, что должна рассказать Бонни о ее отце. – Ева состроила гримасу. – Безумная идея. Девочке едва исполнилось восемь месяцев. Она была несмышленышем, но смотрела на меня так, словно все понимает.
– Может быть, идея была не такая уж и безумная, – задумчиво сказал Джон. – Ты говорила, что медсестра назвала ее чудом. Вполне вероятно, что именно так она и смогла прийти ко мне в тюрьму. Ты дала ей ключ.
Каждый раз, когда речь заходила о Бонни, Ева ощущала возникшую совсем недавно и крепнущую день ото дня связь с Джоном Галло. Она отвела глаза.
– Не знаю. Я лишь хотела, чтобы она как можно больше знала о человеке, давшем ей жизнь. Все остальное – загадка. Я до сих пор не понимаю того, что ты рассказал о ней. – Она огляделась. – Итак, зачем мы пришли сюда? Это же не какое-то сентиментальное путешествие в прошлое?
– Нет. – Галло кивнул в сторону перегородивших зал автоматических камер хранения. – Я вспомнил о них, когда раздумывал о надежном тайнике для бухгалтерской книги корейского генерала. Где прятать мерзость, если не в мерзком месте? Зачем пачкать что-то другое? – Он протянул руку: – Ключ. Тот, что я тебе дал.
Ева открыла сумочку.
– Значит, журнал здесь?
Галло взял ключ и ускорил шаги.
– Да. Ячейка 57. Заберем его и уберемся отсюда поскорее.
– Тебе неприятно здесь находиться? – спросила Ева, наблюдая за тем, как он отпирает замок. – Даже несмотря на то, что от квартала ничего не осталось?
– Детские воспоминания самые яркие. – Галло достал кожаный кейс, заглянул в него и захлопнул дверцу. – И, отвечая на твой вопрос, – да, мне неприятно здесь находиться.
Зачем она спросила? Глупо. Какие еще воспоминания могли остаться об отце, тушившем сигареты о спину сына? Такое не забывается.
– Но у тебя был дядя Тед.
Галло кивнул.
– Это меня и спасло. – Он взял ее за руку. – Идем. Что надо, я взял. Я здесь задыхаюсь.
– Но почему ты не нашел для журнала другого места? – спросила Ева, когда они сели в машину и отъехали от автовокзала. – Зачем тебе это нужно?
Он пожал плечами:
– Не знаю. Вероятно, это что-то вроде самоистязания. Может быть, во мне сидит потребность наказать себя за все мои грехи. Или даже за один конкретный грех.
– Какой грех?
– Не собираюсь перед тобой исповедоваться. – Джон бросил взгляд на кожаный портфель, стоявший на полу между ними. – Открой, посмотри. Я хочу, чтобы ты смогла опознать его при необходимости.
Ева расстегнула замок и вынула тонкую, завернутую в ткань книжицу в кожаном переплете. Страницы ее были испещрены аккуратными, четкими значками, вероятно, корейскими иероглифами.
– Но я не знаю, что здесь написано.
– Дело не в записях. Установить подлинность журнала можно по особой отметке внизу шестой страницы. Она сделана зелеными чернилами, почти неотличимыми от синих, которыми сделаны остальные записи. Если не знать этого, заметить почти невозможно.
