большой палец прижимается к набухшему кончику через ткань. — Я просто хочу прикоснуться к тебе. Я скучаю по этому. Я хочу… — Я тяжело сглатываю, пульс скачет в горле. — Я хочу попробовать тебя на вкус. Я хочу почувствовать…
— Боже, Елена. — Голос Левина становится хриплым, слова тянутся из него, пока я провожу ладонью по его длине. — Ты хоть понимаешь, что ты делаешь со мной?
— Я начинаю догадываться.
Я шепчу это, снова проводя рукой по нему, и когда я начинаю опускаться перед ним на колени, он хватает меня за руки. Я начинаю протестовать, открываю рот, чтобы возразить ему, и тут у меня перехватывает дыхание, когда он заставляет меня замолчать поцелуем. Он долгий, горячий и медленный, его язык скользит в мой рот, переплетаясь с моим, а он стонет, его бедра прижимаются ко мне, а моя рука оказывается между нами, поглаживая напряженный член. Я чувствую его движение, дрожь, которая проходит через него, и когда он наконец разрывает поцелуй, его глаза темнеют от вожделения.
— Если мы собираемся что-то делать, — наконец говорит он, — то будем делать это в постели, где тебе будет удобно.
Я не собираюсь спорить с этим. Я позволяю ему дойти со мной до кровати, позволяю ему поднять меня на нее, а он ложится рядом со мной, убирая мои волосы с моего лица.
— Мы не пойдем до конца, Елена, — говорит он мне твердо, его голос — глубокий рык в горле. — Я серьезно. Мы пока не будем рисковать. Не сегодня, когда ты только получила разрешение.
— Хорошо. — Я киваю, мои пальцы проводят по его челюсти, когда я наклоняю подбородок, чтобы поцеловать его снова, нежно. — Я просто хочу… хочу быть рядом с тобой. Мне это нужно, Левин. Пожалуйста…
— Опять ты за свое. — Он качает головой, слова выходят полузадушенными от желания, когда он прижимается к моей щеке, придвигаясь достаточно близко, чтобы я могла почувствовать твердые, напряженные линии его тела, прижатые к моему. — Умоляешь доставить мне удовольствие. Ты говоришь, что знаешь, что делаешь со мной, но я не думаю, что ты представляешь, что я чувствую от этого.
— Тогда расскажи мне, — шепчу я, прижимаясь к нему. — Я хочу это услышать.
Он стонет, его губы прижимаются к моему лбу, а моя рука снова скользит между нами, прослеживая его очертания сквозь одежду.
— Иногда мне кажется, что я схожу с ума. Мысль о том, что ты умоляешь меня кончить, как на пляже, в том гребаном отеле, в этой гребаной комнате… боже. Я думаю об этом иногда, когда…
Он прерывается, как будто сказал что-то, чего не хотел, и мои глаза расширяются, меня охватывает жар при мысли о том, что он один, гладит свой член и воображает меня.
— Так вот что ты представляешь, когда остаешься один? Меня?
Глаза Левина снова закрываются, и я вижу ту же внутреннюю борьбу, что и всегда, борьбу между тем, что он чувствует и хочет, и тем, что, по его мнению, он должен сказать или сделать.
— Я не знаю, как на это ответить… черт…, — простонал он, когда я провела ладонью по твердому гребню его члена. — Я должен сказать тебе, что не думаю об этом. Но боже, Елена, конечно, я, блядь, думаю…
Он стонет, и звук замирает, когда я расстегиваю его ремень и тяну молнию вниз, теперь между его плотью и моими пальцами только тонкая ткань трусов-боксеров. Сквозь нее я чувствую его жар, обжигающий мою руку, и я чуть сильнее обхватываю его пальцами, слегка поглаживая, пока он задыхается.
— Я думаю о том, как ты стоишь на коленях, обхватив меня руками, умоляя дать тебе пососать мой член. Твои волосы в моих руках, твой рот… боже, Елена, когда ты такая красивая, умоляешь взять мой член в рот, это сводит меня с ума. Я думаю о том, чтобы привязать тебя к кровати, как я делал это в Рио, заставить тебя умолять о моем языке, моем рте, умолять кончить, и я чувствую…
— Если ты собираешься сказать "вину", — шепчу я, мои пальцы скользят внутрь, чтобы погладить обнаженную плоть его члена, — то не надо. Потому что мне это нравится, Левин. Мне это чертовски нравится. Я тоже думаю обо всем этом. Я думаю о том, как сильно я хочу тебя…
Я тянусь другой рукой вниз, спуская штаны с его бедер, и он стонет, срывая с себя рубашку; все эти твердые, обнаженные мышцы внезапно обнажаются передо мной, когда я стягиваю с него одежду, и его член вырывается на свободу, шлепаясь о его живот и оставляя влажный блеск спермы на его коже. Он настолько твердый, что я вижу, как пульсируют вены, и, когда мы отбрасываем его одежду в сторону, я толкаю его на спину, крепко обхватывая рукой толстый ствол.
— Пожалуйста, — шепчу я с дразнящей улыбкой на губах, двигаясь между его ног, уверенная в том, что сейчас он уступит мне. — Пожалуйста, позволь мне пососать твой член. — Я провожу большим пальцем по кончику, перенося возбуждение на мягкий участок кожи прямо под ним, и все тело Левина подрагивает подо мной. — Я хочу попробовать тебя на вкус…
— Боже… — Он проводит рукой по моим волосам, его грудь вздымается, когда он пытается перевести дыхание. — Это я должен умолять тебя. Я хочу твой гребаный рот…
Я наклоняюсь, провожу языком по кончику, и его бедра снова дергаются. Его голова откидывается назад, рот открывается в рваном стоне, когда я облизываю его, пока что только головку, слизывая сперму и проводя языком по ней, пока он не начинает дрожать, а моя рука удерживает его в неподвижности для меня.
— Давненько я не… — Он тяжело сглатывает. — Я давно не кончал. Этого было недостаточно. Я хотел…
Меня охватывает жаркое возбуждение при этой мысли, при мысли о том, что его собственной руки было недостаточно, что все, чего он хотел, это я.
— Смогу ли я заставить тебя кончить больше одного раза? — Шепчу я, глядя на него сверху, проводя языком по головке его члена, а моя рука медленно скользит по его стволу, пока я дразню его.
— Я… может быть…, — голос Левина звучит придушенно. — Я не знаю. Боже, Елена…
Его голос снова обрывается, когда я обхватываю его губами, слегка посасывая, пока скольжу вниз, а затем сильнее, когда перемещаю руку вниз, к основанию, все еще крепко обхватывая его, пока я дразню его губами и языком. Я вижу, как он сжимает челюсти и плотно закрывает глаза, когда я снова поднимаюсь вверх,
