Мы с Сэмом провели несколько часов с техническими сотрудниками ФБР, которые рылись в квартире, пытаясь обнаружить что-нибудь, что могло бы представлять интерес для Бюро.
Здесь жила Джилл.
Кто же ты, Джилл, черт бы тебя побрал? Как это тебя угораздило? Что случилось, Джилл? Поговори со мной. Ты же хочешь поговорить со мной, одинокая девочка.
Квартира состояла из спальни и небольшого кабинета, в которых нам предстояло исследовать каждый дюйм. Женщина, которая жила здесь, помогла убить президента Томаса Бернса. Кабинет использовался и в качестве монтажной мастерской для производства их фильма. Сейчас эта квартира приобрела уже историческую ценность. Теперь на это здание будут показывать пальцами и говорить друг другу: «Смотрите, здесь жила та самая Джилл».
Мебель в квартире ничем особенным не выделялась, как, впрочем, и вся обстановка, характерная для людей среднего достатка. Софа и кресло, обитые саржей, были явно куплены в местных магазинах, и на них еще болтались товарные бирки. Обе комнаты были выдержаны в спокойных прохладных тонах; слоновая кость и светлая бирюза.
Рамки, висящие на стенах, содержали в себе старые рождественские поздравительные открытки от видных людей из Белого Дома: пресс-секретаря, начальника штабов и даже короткая записочка от Нэнси Рейган. Однако здесь не было ни писем, ни фотографий «врагов», о которых мне упоминал президент Бернс. Значит, Сара Роузен была той самой тайной почитательницей «шишек». А был ли сам Джек для нее такой же звездой? И вообще, был ли это Кевин Хокинс?
Поговори с нами, Джилл. Я знаю, что тебе этого хочется. Расскажи нам, что же случилось на самом деле. Дай нам хоть какую-нибудь зацепку.
На письменном столе лежали письма от двух организаций, поддерживающих консерваторов. Здесь же находилась стопка самых разных журналов, включая даже «Гурман».
Ее деловые заметки о том, какие книги о политике и поэзии стоит приобрести. Адреса книжных магазинов. Может быть, Джилл была поэтессой?
Одно стихотворение было вырезано из книги и прилеплено к стене «скотчем»:
Очень плохо быть, как кто-то,Лучше стать простой лягушкой,Чтоб открыто, во все горлоСлаву вечную июнюВозвестить на все болото.
Эмили Дикинсон, видимо, так же относилась к знаменитостям, как и сама Джилл вместе с Джеком.
По периметру спальни и кабинета все свободное пространство занимали книжные шкафы. В них содержалась литература на любой вкус: художественная, научно-популярная, поэзия, шедевры классики и откровенный ширпотреб. Джилл-читательница, Джилл-одиночка. Джилл-сексуальная старая дева.
Кто же ты на самом деле, Джилл? Кто ты, Сара Роузен?
Здесь находилось и еще кое-что, свидетельствующее о ее чувстве юмора. В коридоре в рамочке висел лозунг, символизирующий жестокую правду жизни: «Затихла музыка, теперь пора в тюрьму».
Кто же ты, Сара-Джилл?
Хоть кто-нибудь заботился о тебе раньше? Почему ты помогала совершить это ужасное преступление? Дело стоило того? Умереть вот так, одинокой старой девой? Кто убил тебя, Джилл? Это был Джек?
Найти бы хоть одну деталь, хоть одну-единственную, а все остальное начало бы проясняться уже само. Мне хотелось верить, что это именно так.
Я внимательно просмотрел шкафы с одеждой Джилл. В основном здесь были деловые костюмы темных тонов. По ярлыкам я понял, что Джилл покупала себе модели у «Брукс Бразерс» и «Энн Тэйлор». Туфли-лодочки, кроссовки, шлепанцы. Несколько спортивных костюмов для бега и ежедневных упражнений.
И почти ничего, что можно надеть на вечеринку или в театр.
Кто ты, Сара?
Я искал тайники в стенах и полу, я обыскивал все углы, стараясь обнаружить секретное местечко, где Джилл хранила бы свои личные записки, что-то такое, что помогло бы нам либо закрыть это дело навсегда, либо открыть его заново.
Ну, что же ты, Сара, пусти нас в свою тайную жизнь. Расскажи нам, кем ты была.
Что поддерживало тебя в жизни, Джилл? Кем ты. была, Сара ? Сексуальной старой девой? Ты же хочешь, чтобы мы об этом узнали. Я знаю, я уверен, что это так. Ты до сих пор находишься здесь, в этой квартире. Я чувствую. Я ощущаю твое одиночество везде, куда ни брошу взгляд.
Ты хочешь нам что-то сказать. Что же это, Сара? Ну, подскажи нам хоть еще одним стихотворением. Всего одним.
Пока я задумчиво стоял в спальне и смотрел из окна на внутренний двор, сзади ко мне подошел Сэмпсон. Я заново обдумывал все повороты этого дела.
– Ты уже нашел решение, Шоколадка?
– Пока нет, хотя я чувствую, что решение где-то рядом. Мне понадобится еще пара дней.
Сэмпсон мог только застонать. На его месте я поступил бы также. Я все равно еще раз приду сюда, ведь Сара Роузен хотела нам что-то сказать. Она должна была что-то оставить после себя.
Джилл-поэтесса.
Глава 105
Может быть, я был ненасытен в этом омуте преступлений и наказаний, но на следующий день, рано утром я в одиночку явился в квартиру Сары Роузен. Я пришел к восьми, еще до того, как появились остальные. Я слонялся взад-вперед по маленькой квартире, поедая печенье прямо из раскрытой пачки.
Образ сексуальной старой девы и ее скромное убежище не давали мне покоя. Интуиция детектива, какое-то шестое чувство психолога, говорили мне, что тут просто должно что-то быть.
Почти целый час я просидел у окна, выходящего на К-стрит. Я сосредоточился на автобусной остановке, украшенной рекламным щитом духов «Побег» от Кельвина Кляйна. Фотомодель на плакате выглядела грустной и одинокой. Как сама Джилл? Кто-то пририсовал на плакате кружок, долженствующий обозначать мысли девушки, и написал в нем: «Покормите меня, пожалуйста».
Что в этой жизни могло поддерживать Сару Роузен? Я раздумывал над этим, глядя в окно. Что толкнуло ее на такое безумие, как убийства знаменитостей? Чем еще она занималась до того, как ее убили в гостинице «Пенинсьюла»? Ее убили в Нью-Йорке. На чем основывалась ее связь с Джеком?
Какова на самом деле вся история их поступков? Что ускользнуло от нашего внимания?
Я начал более внимательно присматриваться к огромному собранию книг, которые встречались здесь повсюду, даже на кухне. Видимо, Сара Роузен читала просто запоем. В основном художественная литература и история. Почти все книги американские. Сара-интеллектуал. Сара-умница.
«Дипломатия» Генри Киссинджера, «Особый трест» Роберта Макфарланда. «Протест» Александра Хейга. «Киссинджер» Уолтера Исааксона. И так далее… Романы Энн Тайлер, Робертсона Дэйвиса, Энни Пруль, но также и Роберта Ладлема и Джона Гришэма. Поэтические сборники Эмили Дикинсон, Сильвии Плэт, Энн Секстон. Том, озаглавленный «Женщина одинока».
Я перелистывал, встряхивая, каждую взятую в руки книгу. В квартире насчитывалось более тысячи томов. А может быть, и две тысячи. Просматривать их, перелистывая каждую, придется очень долго.
Во многих книгах находились записки или встречались пометки на полях, оставленные Сарой. Я читал их все. Пролетал час за часом, но мне было наплевать на время.
На полях романа о Наполеоне и Жозефине Сара написала: «Н. считал высокий ум у женщины отклонением. Публично гладил груди Ж. Кобель. Но Ж. получила то, что хотела. Грязная сука».
Джилл-поэтесса. Джилл-библиофил. Таинственная женщина с собственным миром фантазий. Женщина-головоломка. Убийца.
В кабинете я обнаружил много видеокассет с художественными фильмами, и принялся открывать их футляры.
Коллекция фильмов Сары Роузен состояла из экранизаций известных любовных романов, мистических и романтических триллеров. «Принц приливов», «Выхода нет», «Разоблачение», «Крестный отец», «Унесенные ветром», «Офицер и джентльмен».
Похоже, ей нравились и старые ленты: Рэймонд Чандлер, Джеймс Кейн, Хичкок.
Я открывал кассету за кассетой, ряд за рядом. Мне показалось, что это очень важно, особенно здесь, в квартире у Сары, которая любила и поддерживала порядок. Если бы Сэмпсон был здесь, он бы уже с ума сошел от этого занятия и обязательно заявил бы, что я куда более подхожу на роль сумасшедшего, чем сами Джек и Джилл.
Я открыл кассету, где должна была находиться лента с фильмом Хичкока «Печально известный». Я сам не видел эту картину, но на обложке красовалась фотография одного из любимых актеров-мужчин самого Хичкока – Кэри Гранта.
Однако внутри футляра оказалась кассета без этикетки. Совсем непохожая на те, которые я уже перебрал. Заинтересованный этим, я поставил ее в видеомагнитофон.
Но на ней оказался вовсе не «Печально известный».
Передо мной был отснятый Сарой фильм про убийство сенатора Фитцпатрика.
Это была полная, несмонтированная версия. Не та, которую они переслали на CNN.
Кадры, которые я сейчас смотрел, были более откровенными и жуткими, чем те, что демонстрировались по телевидению. Было страшно и неприятно слышать ужас в голосе Фитцпатрика. Он умолял, громко рыдая, оставить ему жизнь. Эту часть убийцы сознательно вырезали, уж слишком она была тяжелой. И жестокой, почти садистской. Она выставляла Джека и Джилл в новом, омерзительном свете.
