Стоит мне шевельнуться, как все в комнате напрягаются. В руках присутствующих появляются кинжалы. Я застываю. Их движения посылают по моим венам возбуждение, их страх стимулирует мою энергию. Затем все ощущения испаряются, смятенные болью. Мои бывшие друзья. Боятся меня.
Ближе всех ко мне сидит Рафаэль. Он единственный, кто не дергается от меня. Он покрыт синяками и ссадинами — на скуле сине-фиолетовый кровоподтек, губа рассечена, шея вся в порезах. Когда Джемма подходит, чтобы отвести его от меня, он поднимает руку, безмолвно останавливая ее. Она отступает. Я молча наблюдаю за ними.
— Где моя сестра? — шепотом спрашиваю я. Это мои первые слова.
— Отдыхает. — Видя мое встревоженное выражение лица, он кивает: — Она в порядке.
Я остро ощущаю выросший между нами барьер, и сквозь туман в голове осознаю, что Элита еще не поняла, какую роль я сыграла в смерти Энцо. От этой мысли я кривлюсь. Моя энергия пробуждается, и Рафаэль сжимает челюсти.
— Это ты убила Данте? — спрашивает Лусента. В ее голосе нет ни привычного мне насмешливого веселья, ни толики дружелюбия и доверия, которые я уже начала завоевывать. Ничего, кроме злости, сдерживаемой только из уважения к Рафаэлю. — Как ты это сделала?
Я открываю рот, но из него не выходит ни звука. Я действительно убила Данте. Сделала это, наслав на него иллюзию настолько жестокой боли, что его сердце истекло кровью. Мое молчание — всё, что нужно Лусенте. Ее губы сжимаются, и комнату затягивает пелена страха и беспокойства.
— Это вышло случайно, — сдавленно говорю я. Больше я пока ничего не способна сказать.
— Ты служила Терену? Это к нему ты бегала из дворца Фортуны? — набрасывается на меня с вопросами Лусента. — Ты доносила на нас Инквизитору? Ты о чем-то с ним договорилась? — повышает она голос. — Он поблагодарил тебя за помощь над телом Энцо. Ты…
— Нет! Я могу всё объяснить. — Подобные предположения вызывают во мне ярость, и иллюзии грозят снова выйти из-под контроля. Я вовремя подчиняю их себе. Рафаэль улавливает это, и останавливает на мне встревоженный взгляд. Джемма изучает меня, покусывая губу. От нее тоже исходит страх. У меня сжимается сердце. — Я бы никогда такого не совершила. Это вышло случайно. Клянусь богами!
— Рафаэль? — зовет Мишель, прорезая повисшую после моих слов тишину. — Что теперь будем с ней делать?
То, как Мишель обращается к Рафаэлю, и то, как Джемма подчиняется одному лишь жесту его руки, показывает, что общество «Кинжала» выбрало себе нового лидера. Рафаэль качает головой. Его глаза полны грусти.
— Ты сказала, что можешь всё объяснить, — говорит он. — Так расскажи же нам, что случилось.
Я начинаю рассказывать ему о том, как иллюзорно изменила внешность Энцо, но Рафаэль прерывает меня поднятием ладони.
— Нет, — твердо произносит он. — Расскажи обо всём с самого начала.
Мои губы дрожат. Он хочет знать всю правду. Я как всегда колеблюсь.
Но затем я не выдерживаю и, запинаясь, наконец во всём признаюсь.
Я рассказываю Рафаэлю о том вечере во дворце Фортуны, когда впервые увидела его представление. О том, как ко мне подошел Терен и пригрозил жизнью сестры. Я рассказываю, как воспользовавшись скачками пошла к Терену и дала ему информацию о Турнире Штормов. Рассказываю, как Терен нашел меня на празднике Весенних Лун, и как я подслушала разговор между Энцо и Данте. Как я отправилась в Башню Инквизиции, чтобы забрать свою сестру. Как убила на темной аллее Данте. Освобождаясь от всех своих секретов и лжи, я чувствую облегчение и опустошение. Я рассказываю о том, как Терен бросился ко мне на арене, как я вскинула руки, защищаясь, и обрушала на него иллюзию невыносимой боли. Как я осознала, что атаковала не его, а Энцо.
На этих словах у меня дрогнул голос. Пересказ случившегося рождает в моем сердце такую боль, что я едва могу дышать. Объятая горем, я вижу призрак Энцо, то появляющийся в комнате, то исчезающий, взгляд его темных глаз не отрывается от меня. Я ощущаю излучаемую всеми подозрительность, их невысказанную мысль, что я в ответе за то, что случилось. Что я — монстр.
Мне так жаль. Как же мне жаль.
Наверное, Терен всегда знал, что я совершу что-то подобное.
Когда я замолкаю, все молчат. Лусента смотрит на меня со смесью отвращения и страха. Джемма отошла назад, встав за ее спиной. А Мишель, кажется, готов броситься на меня, если я вдруг захочу им навредить. Я знаю, о чем они думают, хоть они и не говорят об этом вслух. Они хотят, чтобы я умерла. Моя смерть принесла бы им облегчение. Во мне поднимается густая, темная ярость. Я цепляюсь за нее. Разум проясняется. Сила вспышками растет во мне, пробиваясь сквозь горе и одолевающую тело от потери крови слабость.
Потом заговаривает Рафаэль и сразу становится очевидно, что группа полностью ему доверяет и глубоко его уважает. С первыми же его словами остальные немедленно успокаиваются и поворачиваются к нему, словно в надежде на то, что он обладает силой всё исправить. Его голос тих, но ровен:
— Когда я впервые тестировал тебя, — начинает он, беря меня за руку, — ты откликнулась на страх и ярость, страсть и жажду знаний. Ты это помнишь?
Он действует на меня своей энергией. Я чувствую, как он мягко тянет за мои сердечные нити, успокаивая меня, вынуждая оттаять. Неосознанно стремясь к его прикосновениям, я сильнее сжимаю его ладонь. Наша первая встреча с ним, кажется, произошла совсем недавно.
— Помню, — отвечаю я.
— Твоя реакция на ночной камень и янтарь, тьма в тебе, напугали меня, — продолжает он, и в его голосе явно слышится грусть. — Они очень сильно напугали меня. И всё же мне хотелось верить в то, что тебе каким-то образом удастся обуздать свою темную силу. Ты хоть понимаешь, какой властью могла бы обладать, если бы контролировала свои эмоции и научилась управлять как своими страхом и яростью, так и чужими? Я верил в тебя. Я думал… — он медлит пару секунд. — Я думал, что тебя спасет твоя страсть. Энергия страсти яркая и теплая, как и цвет выявляющего ее самоцвета. Страсть — это свет в темноте, огонь в ночи. Я решил, что в окружении тех, кто тебя любит, ты будешь чувствовать себя в безопасности, что ты сможешь обратить свою внутреннюю тьму на пользу себе. Я думал, страсть сначала смягчит тебя, а потом и поможет тебе.
Слезы жгут глаз. Я уже понимаю, куда ведет Рафаэль.
Он опускает взгляд.
— Я ошибался. Страсть яркая и теплая… но и у нее есть своя темная сторона. Она связана со страхом. Наши сердца наполняются ужасом при мысли о том, что кто-то причинит боль нашим любимым. Нельзя любить и не испытывать при этом страха. Эти два чувства сосуществуют. Страсть в тебе подпитывает и твой страх, и твою ярость. Она наоборот взращивает в тебе тьму. Чем сильнее ты кого-то любишь, тем более неуправляемой становится твоя сила. Твоя вспыхнувшая страсть к Энцо пошатнула твою стабильность. Она привела к тому, что ты потеряла контроль над своей силой — силой, ставшей опасной и мощной. Это, вкупе с твоими яростью и злостью, сделало тебя невероятно непредсказуемой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
