— Со мной поедут мои сыновья.
— Вот и его возьми.
— Но я…
— А теперь зови охранника, — сказала я и свернула в коридор, ведущий к купальне.
— Я должен знать, что ты задумала, — прошептал Эдеко, догоняя меня.
Я дошла до двери и протянула руку, собираясь открыть ее, и спустя мгновение услышала удаляющиеся шаги Эдеко. Склонив голову, я сняла с себя цепочку, чтобы ее никто не узнал: ведь Сагария тоже ходила сюда мыться. Снова услышав за собой шаги, я оглянулась, чтобы убедиться, что это охранник.
Служанки уже ждали внутри. Они поприветствовали меня и по традиции, сложившейся за эти годы, отошли в сторону, давая мне возможность самой расстегнуть броши и снять одежду. Я незаметно переложила цепочку с камнем из одной руки в другую, чтобы спрятать между остальными безделушками. Потом бросила одежду кипой возле стены. Мне нужно было удержать внимание служанок и охранника, поэтому, идя к ванне, я разговаривала и шутила. Я спросила одну из женщин, тепла ли вода, а вторую — хорошо ли та выспалась, потому что она показалась мне усталой. Пока вторая женщина рассказывала, сколько работы она успела сегодня переделать и сколько еще предстояло, я опустилась в ванну и быстро вымылась. Когда женщина закончила свою речь, я обернулась к охраннику и крикнула:
— Ты что, не можешь повернуться спиной? — Тот рассмеялся и продолжил смотреть. — Чудовище, — добавила я и стала выбираться. — Тебе что, никто не сказал? Я сегодня выхожу замуж за Аттилу.
Улыбка тут же слетела с лица охранника, и он уставился на служанок, ожидая подтверждения. Те закивали и, смеясь, стали вытирать меня сухими тряпицами. Стражник, с отвисшей челюстью, тут же отвернулся к стене. Одна из женщин поднесла мне светлую шелковую рубаху.
Увидев, что вторая пошла к моим вещам, я выскочила из-под тряпиц и подхватила свои вещи сама.
— Мы должны поторопиться, — воскликнула я. — Я не переживу, если Аттила будет мной недоволен в день нашей свадьбы! Я слишком долго этого ждала!
Незаметно спрятав цепочку с камнем в руке, я передала свои вещи служанке. Та помогла мне одеться.
— Вряд ли он будет ждать тебя так рано, — заметила моя помощница.
— По-моему, кто-то говорил, что всех невест Аттилы сначала отводят к женам, для подготовки, — добавила вторая.
— Вот как, — удивилась я.
Я была уже одета и готова идти дальше. Никто не видел цепочку. Охранник, стоявший теперь ко мне спиной, так углубился в свои мысли, что мне пришлось похлопать его по плечу, чтобы он вспомнил обо мне. Идя впереди него, я надела цепочку и спустила камень в вырез рубахи. Но если в моей старой грубой одежде камня было не видно, то сейчас, под шелком, он заметно выступал. Тогда я перекинула камень назад, теперь казалось, что у меня на шее короткая цепочка, такие носили многие женщины-гуннки. Никто не должен догадаться, что у меня есть еще и камень…
Эдеко ждал меня снаружи, разговаривая со стражниками у ворот. Мой собственный охранник, все еще в растерянности, робко приблизился к нему и спросил, что делать со мной дальше.
— Отведи ее в шатер Хереки, — ответил Эдеко.
Херека ждала перед шатром и, когда я подошла, внимательно меня осмотрела. Я тоже стала ее разглядывать. До этого мне не приходилось видеть ее вблизи, и теперь, при ярком солнечном свете, я заметила, что лицо матери Эллака покрыто сетью глубоких морщин. Потом я взглянула на дом Аттилы. Перед ним, как всегда, стояло несколько всадников. Дверь была закрыта, поэтому я решила, что Аттила все еще на встрече со своими сыновьями.
— Так значит, Аттила решил на тебе жениться, — произнесла Херека.
— Значит, решил, — безразлично отозвалась я.
Херека обошла вокруг меня. Оказавшись ко мне снова лицом, она произнесла:
— Не понимаю, что он в тебе нашел?
— Я могу сказать то же самое о тебе.
Моя смелость удивила меня не меньше, чем Хереку. Я подумала и решила, что так, должно быть, ведут себя все смертники. Мне следовало о многом подумать, и я не хотела тратить свои последние мгновения на пререкания с Херекой. Тем временем Эдеко подъехал к охранникам у дверей в дом Аттилы.
Я отвернулась.
— Ты бесстыдна и дерзка, — сказала Херека. — Тебя привели ко мне, чтобы я рассказала, как вести себя с Аттилой в его спальне, но…
— Мне не нужны твои советы.
Херека улыбнулась и посмотрела в сторону мужчин возле дверей.
— Ах, да. Я забыла. Ты же когда-то была любовницей Эдеко. Люди говорят, что осталась ею и сейчас.
— Так и говорят?
Херека снова обошла вокруг меня.
— А что, если я стану задавать вопросы? Я ведь найду человека, который подтвердит, что видел тебя с Эдеко еще вчера вечером?
Я рассмеялась.
— Это будет очень трудно, Херека, потому что возле моих дверей все время стоит охранник. Вчера вечером он тоже был на месте.
Но Хереку оказалось не так легко сбить с толку. Она снова посмотрела на Эдеко.
— А он хорош собой, правда?
— Да, но он ничто но сравнению с Аттилой, — ласково ответила я.
Херека отступила на шаг и стала говорить громче.
— Я могла бы дать тебе полезные советы, — запричитала она. — Но ты так упряма и дерзка, что тебе придется обойтись без них. И когда Аттила придет ко мне утром, чтобы спросить, почему я так плохо тебя подготовила, я скажу, что пыталась это сделать, но ты не слушала меня, а все время смотрела на Эдеко и думала только о нем.
— Сомневаюсь, что ты будешь так говорить утром, — сказала я, не пряча улыбку.
— Посмотрим, — ответила Херека. Она бросила последний взгляд на Эдеко и удалилась в свой шатер.
Я села на ковер, расстеленный перед входом, намереваясь обдумать, что делать дальше. Но теперь голову наполняли разные посторонние мысли, и я уже не помнила того, что с такой тщательностью придумала накануне, когда узнала о желании Аттилы сделать меня своей женой.
Перед моим внутренним взором мелькала вся моя жизнь. Я закрыла глаза и не стала гнать воспоминания. В наступившей темноте возникали лица Сигурда, Гуторма, Хёгни, Сагарии, Брунгильды. Все они были мертвы, потому что я всех их подвела. Потом я увидела мать, сестру Сигурда Сунхильду и другую Сунхильду, свою дочь, и тихо попрощалась с каждой из них. В этот миг я ощутила, как горят мои веки, но сказала себе: «Это всего лишь солнце жжет глаза». Однако я сидела лицом на восток, и солнце садилось позади меня. Жжение превратилось в свет, а свет — в два огненных шара, и мне подумалось, что я вижу глаза Водена.
Надеясь, что он наконец нашел меня в этих безбожных землях, я стала торопливо молиться: «О Воден, отец всего живого, зачем же ты оставил меня, когда я попала сюда! Сколько страшных ошибок совершила я без твоего руководства! Но теперь ты здесь, и я молю: выслушай меня. Направь мои действия сейчас, Воден! Дай мне твоей мудрости, твоей хитрости! Если я рождена ради того, что должна совершить теперь, — не оставь меня, будь со мной. Направь мои руки, не позволь мне допустить ошибки».
Огненные шары взорвались ярким пламенем, и мне пришло в голову, что это не Воден, а сам Тор пришел выслушать мои последние слова. «Тор, сколько же раз я благодарила тебя за то, что ты избрал отца в чертоги Валгаллы! Смилостивься же теперь и поведи меня, чтобы я могла исполнить предначертанное и гауты снова стали братьями, свободными людьми, хозяевами самим себе. Молю тебя. Если не ради меня, то ради отца, которого ты возлюбил. Ведь ты даровал ему смерть своими молниями. О Воден, о Тор, услышьте меня! Молю вас, ибо я окружена врагами и должна молиться, не открывая рта!»
Я открыла глаза и увидела Эдеко. Я пришла в ужас — он разговаривал с другими всадниками возле входа в дом Аттилы, не отрывая от меня взгляда, полного страсти и сожаления. Всякий, кто смотрел на Эдеко сейчас, мог догадаться, что нас с ним что-то связывает. Я взглянула на него с негодованием и снова закрыла глаза. Но Воден и Тор покинули меня, я видела лишь оранжевое свечение в темноте, напоминавшее мне о глазах Сагарии.
У меня появилось ощущение, будто дорогая моя подруга снова была рядом со мной. Я почувствовала это так сильно, что я стала молиться ей: «Сагария, моя прекрасная миролюбивая подруга! Была бы ты жива, я бы, возможно, не сидела тут и не замышляла бы убийство Аттилы. Наверняка, тебе удалось бы убедить меня отказаться от моей цели, и мы сбежали бы отсюда вместе. Мы забрались бы в повозки гаутов, а те прикрыли бы нас вещами. И проехав мимо охранников на воротах, мы отправились бы за моей дочерью и дорогой подругой, на попечение которой я ее оставила. Как же ты могла умереть, Сагария? Ты так много знала, но не заметила, как отчаянно я в тебе нуждаюсь, как жажду познать твою мудрость. Зачем же ты пришла ко мне сейчас, когда сердце мое готово сделать то, что мне предстоит? Ты сейчас смотришь на меня из своего Рая? Где твой Иисус? Рядом с тобой? Вот я слышу твой голос, говорящий: „Не отнимай жизни у твоего врага!“ Или мне это только кажется? Я слишком много страдала, и разум мой играет со мной в странные игры.
