Где-то далеко взвыла сирена.
Я повернулся к доктору. Но тот, вытянув вперед руки, словно стараясь оградить себя от надвигающейся угрозы, то есть от меня, начал пятиться к стене.
— Нет… Нет… Я тут ни при чем… Я всего лишь доктор… Не трогайте меня…
Однако доктор меня не интересовал.
В первую очередь следовало добить очкарика. Так врезать, чтобы он запомнил, и желательно надолго. Еще одну встречу с ним один из нас определенно не переживет. Удар ногой в пах я дополнил ударом коленки в подборок. Судя по боли в ноге, челюсть очкарика была сломана.
Дверь камеры со щелчком захлопнулась.
— И что теперь?
— Пустят газ.
— И…
— Пентаграмму нарисовать не успеем.
Я повернулся в сторону двери, над которой за зловещей решеткой темнело вентиляционное отверстие. Газ, если он и шел, был невидим, однако ждать результатов его воздействия и проверять истинность слов Тогота у меня не было никакого желания.
Повинуясь приказам покемона, я шагнул вперед, схватил очкарика за отвороты пиджака, приподнял, и со всего маху швырнул в матовое зеркало. Мускулы отозвались новой волной боли. Пролетев через комнату, негодяй головой врезался в черное стекло. Во все стороны хлынули осколки. Несколько человек, находившихся по ту сторону экрана, метнулись в разные стороны. Очкарик безвольно распластался на столе по ту сторону зеркала.
— Да, ходить он теперь долго не сможет.
— Ну почему, а под себя?
— А плавать?
— Если будет много ходить… Впрочем, хватит болтать. Вперед. Пора выбираться.
Подбежав к зеркалу, я одним прыжком перебрался в соседнюю комнату. На секунду нагнулся над поверженным очкариком. Нет, курилка был жив, правда глаза он, скорее всего, лишится. Ну, ничего, это на пользу. В следующий раз не будет затычкой во всех дырках.
Следившие за нами — две женщины и двое мужчин, судя по всему, сопротивление оказывать не собирались. Но Тогот решил закрепить эффект. Он заставил меня повернуть голову и рыкнуть. Хотя, скорее всего, рыкнул он сам. Сколько бы я ни напрягался, мне такой звук не воспроизвести. Эффект был соответствующий.
У двери дорогу мне попытался преградить здоровенный амбал в форме охранника. Поигрывая дубинкой, он зло усмехнулся. Зря он это сделал. Не люблю тех, кто злорадствует. Хотя… Он ведь не виноват. Всего лишь выполнял свою работу. А Тогот пощады не знал. И хотя охранник был на две кастрюли выше меня, это ему не помогло. Болевые точки никакими мускулами не прикроешь. Раз, два, три, четыре, пять, бугаю пора поспать…
Через несколько секунд я уже мчался по коридору.
Неожиданно одна из дверей распахнулась, и из нее выплыл офицер в форме. Толчок двери, и я задвинул стража порядка обратно. Не люблю выскочек. А ведь он даже не понял толком, что же произошло.
— И что теперь?
— Теперь нужно найти комнату, где ты бы мог уединиться на пару минут.
— Пентаграмма?
— Нет, ты пешком выберешься отсюда, круша все и вся на своем пути… Нет, конечно, возможный вариант. Только после такой прогулки мне будет не починить тебя даже с помощью Искусства.
— Ты уверен…
— Хватит рассуждать. Не зевай, следующая дверь направо.
Я притормозил. А может, это сделал Тогот. Я уже запутался и не мог понять, то ли я действую по собственной инициативе, то ли меня по-прежнему ведет Тогот.
Дверь.
Я рванул ее на себя. Не глядя, я шагнул вперед и захлопнул дверь у себя за спиной.
В помещении, где я оказался, было темно. Совершенно темно. На всякий случай я подергал дверь. Замок захлопнулся. Ну что ж, осмотримся. Щелкнув пальцами, я запалил указательный и, подняв руку повыше, попробовал оглядеться в свете колдовского пламени.
Кладовка, заваленная различным бесполезным хламом. То, что надо. Однако прежде чем приступить к пентаграмме перехода, я подпер стулом ручку двери. Как говорится, береженого Бог бережет. После этого я отыскал выключатель, и «да будет свет»!
Еще пара минут ушла на то, чтобы расчистить квадрат пола. Это оказалось довольно трудно, так как вещей в кладовке оказалось слишком много, а свободного места слишком мало. Я уже было закончил удивительную пирамиду из двух ломаных столов, кресла, десятка покалеченных стульев, пары бидонов и десятка запечатанных коробок. Но тут случилось весьма неприятное событие, прежде чем я смог укрепить созданную мною конструкцию, она с грохотом развалилась. Особенно призывно загрохотали пустые бидоны.
И тут же ручку кладовки кто-то подергал.
— Тут заперто. Ключ у тебя?
Замок щелкнул. Кто-то снаружи попытался открыть дверь, и это, естественно, не получилось.
— Что теперь?
— Запечатай дверь.
— А я успею?
— Попробуй. Кто не рискует, тот не пьет шампанского.
Впившись зубами в собственный палец, я рванул заусеницу. Потекла кровь. Я что есть силы сдавил палец. Тут одной-двумя каплями не обойдешься.
— Все сюда! Он тут.
В дверь начали колотить, она заходила ходуном.
— Артур Томсинский, вам никуда не деться. Сдавайтесь. У вас нет выхода. Откройте дверь.
— Собаки лают, ветер носит… — прошептал я себе под нос.
— Ты не отвлекайся. Через минуту они вынесут дверь, и тогда тебе снова придется драться. Повторяй за мной…
И я следом за Тоготом начал повторять необходимые слова. Дверь тряслась от ударов. Казалось, еще несколько секунд, и она вылетит или разлетится на кусочки. Однако мне повезло. Я успел. Дверь оказалась запечатанной за мгновение до того, как по ней с другой стороны ударили чем-то тяжелым, массивным. Обычная картонная дверь не устояла бы от такого удара, но, запечатанная колдовским заклятием, она даже не шелохнулась.
С той стороны послышались удивленные голоса. С первого взгляда было видно, что дверь едва держится на одной петле и вот-вот должна рухнуть, однако она держала удар, словно была сделана из монолитной стальной плиты.
— Ну а теперь, Артурчик, вновь расчищай место на полу и рисуй пентаграмму. Мы тебя ждем.
Мысленно обругав Тогота за «Артурчика», я засунул в рот кровоточащий палец, пытаясь унять боль от сорванной заусеницы. Передо мной возвышалась груда ломаной мебели. Пора было браться за работу… Палец болел нестерпимо, а ведь сколько еще крови понадобится, чтобы нарисовать пентаграмму перехода…
Эпилог
Паша перебросил мне мяч, и я едва успел отскочить, чтобы отбить, перекинув Валентине, та в свою очередь перебросила его маркграфу. Два шага назад, казалось, вот-вот Этуаль дотянется до него, но роста не хватило. Мяч пролетел над его головой, а маркграф попятился и, потеряв равновесие, шлепнулся на песок.
— Все, хватит дурью маяться, шашлыки сгорят, — прокричал Иваныч, высунувшись из-за зеленой изгороди, отделявшей виллу от песчаного пляжа. — Давайте сюда, а то Тогот в одиночку не справится.
— Еще как справлюсь, — фыркнул мой покемон, правда, это ехидное замечание слышал только я. — Я бы вообще мясо ни жарить, ни вымачивать не стал. Ягненок лучше всего идет в сыром виде…
— Цыц! — фыркнул я. — Не порти аппетит.
— Мы сейчас быстренько окунемся и придем, — крикнула Валентина, направляясь в сторону ласково набегавшего на песок моря.
Но быстро не получилось. Маркграф стал нырять и хватать всех за ноги, тогда мы втроем скрутили его и, раскачав, бросили туда, где поглубже. Маркграф, конечно, плавать умел, но глубины не любил, а особенно не любил, когда кто-то его побеждал. Несмотря на прошедшие полгода, характер его изменился не так уж сильно. Воспитание, как говорится. Однако подвижки к лучшему явно наблюдались. По крайней мере, исчезла чванливость и надменность.
— Хватит барахтаться, — вновь прокричал Иваныч. — Водка киснет, шашлык горит!
Наконец, со смехом покинув ласковые морские объятия, мы выбрались на песок и медленно побрели по пляжу в сторону виллы.
— Поспешите, до «Новостей» осталась пара минут, — подстегнул меня Тогот.
Но торопиться куда-то желания не было. Пальмы, солнце, море — что еще нужно человеку для счастья? А все эти хлопоты, заботы, неприятности пусть останутся там, в другом мире запруженных транспортом мегаполисов — в обители политиков и банков. Да здравствуют тропики!
— Нечего расслабляться!
— Да на фига мне эти «Новости»? Что я там не видел?
— Мы должны внимательно следить за политической ситуацией, чтобы вернуться, как только…
— Достал. Ну сколько можно? Который раз ты мне это твердишь?
— И буду твердить, пока не втемяшу эту мысль в твою пустую башку! У тебя каникулы. Отлично. Но как только все устаканится, каникулы закончатся. И поверь мне, работы у нас накопилось мама не горюй!
