– Даша, ты будешь печь пироги! – императивно сказала я. – Много. Чтобы на всех хватило. Если надо, я могу поучаствовать финансово.
Дашка пожевала губами, вспоминая, что означает слово «финансово», а потом отрицательно покачала головой.
Огромная Зина отвернулась от плиты и взглянула на меня вопросительно. Расстановку сил в нашей квартире она уловила еще в свой прошлый приезд. В тех редких случаях, когда я начинаю командовать, со мной не спорят.
– Зина, если вы попробуете приготовить детям на праздник свой вечный кулеш с салом, я надену кастрюлю вам на голову.
– Я еще картошку могу, кисель, кашу, кулебяку, запеканку, щи, окрошку… – подумав, начала перечислять Зина, все глубже погружаясь воспоминаниями.
– Окрошка, – сказала я. – Это ведь холодное, из кваса и прочего, да?
– Угу, – кивнула Зина. – Мужики любят. Так на нее много всего надо, летом только…
– В городе теперь все есть, зимой и летом, это называется «общество потребления», напишите список, я куплю… Зина, вы грамотны? – с внезапным подозрением спросила я.
– А то! Семь классов в райцентре на четверки с пятерками окончила! За брата уроки делала, он сам разобрать не мог. Скажешь тоже! – Зина сочла нужным обидеться.
– Простите, – извинилась я.
Наталья сметывала на весу что-то воздушное, наверное, к празднику. Перед ней, около стола, на котором были разложены журналы и выкройки, стояла в кружевном объемистом неглиже соседка из нижней квартиры. Я помнила ее как прилежную читательницу детективов с любовной интригой. Когда Наталья подняла голову, во рту у нее веером были зажаты булавки, смотревшиеся как аллегория.
– Наталья, как человек с наиболее развитой эстетической компонентой, вы отвечаете за салаты. Руслана и Маша помогут вам их нарезать. Вы сделаете красиво.
Наталья не сразу сумела освободиться от булавок.
– Чего это я буду… – понеслось мне вслед, но я уже вышла и прикрыла за собой дверь.
Семен, естественно, ни с чем не стал спорить, и даже творчески развил полученное задание. Полил уксусом лук, посыпал сваренную картошку укропом, а селедку так и вовсе, проконсультировавшись с Дашкой, покрыл полноценной свекольно-майонезной шубой.
Аркадий проявил себя эстетом и вместе со своими психопатическими друзьями на двух фросиных огромных тарелках за пять часов работы изготовил многослойный рыбный салат под названием «мимоза». Все компоненты салата сначала варились, потом натирались на разных терках, мариновались и т.д., но результат оказался потрясающим: удивительно тонкий вкус и запах, красивый вид – блюдо, которым мог бы гордиться любой ресторан.
Я испекла большой кефирный торт по рецепту моей мамы – с безе, желе и черникой. Потом прикинула и испекла еще один точно такой же. Дашка очень нервничала, так как ей все время нужна была духовка, а мои торты можно было выпекать только послойно – три лепешки на один торт.
Стол накрыли в большой комнате Кривцовых. Наталья, Зина и даже Семен сомневались насчет траура и прочих таких вещей, как это согласуется с народными обычаями. Я сказала, что, поскольку народных обычаев все равно никто из нас, даже крестьянка Зина, толком не знает, нужно делать так, как удобно и логично. К тому же Федору и Зое это наверняка бы понравилось. Они оба любили гостей и большие столы, и если сейчас их души на нас смотрят, то, конечно же, радуются и одобряют. Последний аргумент оказался решающим, так как в нашей квартире материалисткой и атеисткой являюсь только я. Все остальные, даже «красная проститутка» Фрося, почему-то полагают себя верующими. Браток, Наталья и Руслана носят кресты. Дашка иногда ходит в ближайшую церковь и ставит там свечки, стараясь не обидеть никого из святых. На Пасху все, кроме Братка и Семена, красят яйца и говорят друг другу: «Христос воскрес!»
Для детей были устроены конкурсы с призами, викторины и состязания. Во всех них принимали активное участие гости Аркадия – явные выпускники коррекционных школ. Вопросы для викторин составляла я, поэтому ориентироваться приходилось на ходу. Когда на вопрос: «Кто открыл Берингов пролив?» – у аудитории не оказалось даже гипотез, пришлось вспомнить санаторий времен моего детства и предложить желающим побегать в мешках по коридору. В этом состязании неожиданно для всех победила Кира.
Браток, уходя вечером, передал мне «для общества» бутылку шампанского, и сказал, тупя по обыкновению взгляд: «Я б, Анджа, остался…Вы это, того, – здорово придумали».
– Отметьтесь, Леша, и возвращайтесь сразу, – сказала я, подделываясь под своеобразный лексический строй речи Братка. – Никому вас там не надо, а здесь – наоборот.
Браток кивнул коротко стриженной головой, действительно приехал домой на такси сорок минут первого, и сразу же на свой лад включился в веселье – съел четыре тарелки окрошки, пустил Киру посидеть на его личном, комнатном унитазе и отдал имеющийся у него синтезатор на растерзание музыкальным гостям Аркадия.
Потом, выпив с Семеном и расслабившись, вдруг сам ударил по клавишам и залихватски, с каким-то одесским акцентом, пропел несильным, но верным баритоном:
– Это было у моря, где ажурная пена,Где встречается редко городской экипажКоролева играла в башне замка ШопенаИ, внимая Шопену,полюбил ее пажЭх-ма!
Я, не удержавшись, расхохоталась.
– Леша, откуда вы знаете… это?
– Эту песню? – удивился Браток. – Так это… давно… ну, блатная… мне нравится…
– Леша, это не блатная песня. Это стихотворение Игоря Северянина, – все еще смеясь, пояснила я. – Прекрасное стихотворение.
– Ну так тем лучше, раз вам в тему, – кивнул Браток, который явно никогда не слыхал ни о каком Северянине.
С Фросей сидели в основном Зина и Дашка. Им удалось даже накормить старушку салатом «мимоза» и уговорить съесть маленький кусочек моего торта. Потом Зина вышла в кухню, утирая толстым пальцем слезу.
– Преставится скоро, – сказала она.
– Откуда вы знаете? – возразила я, чтобы что-то сказать. – Такие старушки обыкновенно – крепкий орешек.
– Виденья у нее – верный знак, – пояснила Зина.
– Какие виденья?
– Говорит, поляну видит, – прижмурив глаза, откликнулась Зина. – Солнышко только встало, на поляне – елка, пушистая, высокая, вся в росе – серебряная, а вокруг тысяча цветов – красные, синие, желтые, лиловые…
– Красиво, – согласилась я.
– Зовут ее, – вздохнула Зина. – Всех нас в свой черед позовут, – думая о чем-то своем, добавила она и ушла, тяжело переставляя опухшие ноги.
В квартире тем временем стало еще более шумно. Я пересчитала мелькающих и почему-то здоровающихся со мной детей и обнаружила, что их – прибавилось. Кажется, Руслана позвала на коллективное веселье своих пролетарских подружек. Тех легко отпустили. Поразительно, но и рядом с Кириллом обретался какой-то сумрачный, темный, похожий на него самого подросток в спущенных по моде штанах и рваных кроссовках. Наверное, морально поддерживал приятеля.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
