Коклико побледнел.
— Убийца! — вскричал он.
Брат Иоанн пожал плечами.
— Вовсе нет. Это — самоубийство, ведь ты сам этого хочешь.
Коклико посмотрел вокруг себя: Кок-Эрон, Биско и Шавайе оставались безмолвными.
— Послушай, — добавил брат Иоанн, — ты меня знаешь: я не люблю долго ждать.
Коклико видел, как сверкнул кинжал в его руках.
— Говори, и ты получишь двадцать дукатов, — сказал Эктор, позволявший брату Иоанну угрожать, но не потерпевший бы ничего более.
— Скажу, скажу, — зачастил Коклико, помертвев от страха.
— Вот видишь, — заметил брат Иоанн, вложив кинжал в ножны, — я знал, что мы поладим.
— Вы хотите знать пароль?
— Ни больше, ни меньше.
— Хорошо, вы его узнаете.
— Еще пару слов, — сказал брат Иоанн, прерывая Коклико, — не трудись понапрасну нас обманывать. Ты останешься здесь заложником под караулом людей бдительных и недремлющих…Если ты солжешь, по возвращении я выкупаю тебя в Сене, и это будет твое последнее купанье.
— Я не намерен вас обманывать…
— Увидим. Теперь говори.
— Когда вы подойдете к гостинице «Царь Давид», попросите переговорить с мастером Пьером Симоном. Трактирщик тотчас придет.
— Маленький плешивый толстяк…Знаем.
— Он вам низко и молча поклонится. «Мсье, — скажете вы ему, — мне нужно переговорить с мастером Пьером Симоном по делу касательно барона де Клейна.» Имя ничего не значит, важен способ его произнесения.
— Посмотрим, какой это способ.
— Вы постараетесь сунуть в руку трактирщика серебряную монету, которая у меня в кармане.
Брат Иоанн пошарил в кармане Коклико и вынул оттуда австрийский дукат с четырьмя пробитыми дырочками.
— Все? — спросил он.
— Нет еще. Когда монета будет у него в руках, вы произнесете вполголоса одно слово: «Вена». Он ответит: «Париж», и вы войдете.
— Все ли это, и увидим ли мы шевалье? — спросил Эктор.
— Лицом к лицу в его комнате, — отвечал плут.
— Так за дело, и поправим наш наряд! — сказал брат Иоанн, вновь приняв облик старика с помощью бороды, парика и большой шляпы.
Уже уходя, он обернулся к Коклико.
— Эй, приятель, если ты голоден — кушай, хочешь пить — пей, но советую не шуметь.
— Ладно, посижу смирно, — сердито буркнул Коклико.
— Через час — другой мы вернемся, тогда ты получишь двадцать дукатов или шесть дюймов стали. Берегись!
— Идите уже.
Все вышли, оставив Коклико под надзором хозяина, и отправились на улицу Арбалетчиков.
— Вы были слишком щедры, маркиз, — заметил брат Иоанн, ускоряя шаги. — Обещать двадцать дукатов, когда клинок моего кинжала и так развязал бы язык этому негодяю.
— Он был так жалок…К тому же он тут же решился заговорить…
— Ну, немного раньше, немного позже, а он бы все сказал.
Они подошли к гостинице.
— Ну, маркиз, условимся, — сказал брат Иоанн. — Нельзя к подобному мерзавцу проникнуть вчетвером: возникнут подозрения, к тому же благоразумие требует стеречь все выходы.
— Это справедливо, — согласился Эктор. — Кок-Эрон останется на карауле у дверей.
— Гм, — заметил солдат, — мне больше нравится атака, чем караул.
— Караул небезопасен, — возразил брат Иоанн, — неизвестно, какое войско населяет крепость.
— Хорошо, я остаюсь, — кивнул солдат.
— Что касается Биско, он последует за мной, — продолжал брат Иоанн. — Позади заведения большой сад, из него ведет калитка. Легко можно сбежать этой дорогой…Я поставлю там Биско.
Брат Иоанн проводил своего товарища и спустя несколько минут вернулся.
— Дело сделано, — сказал он, — Биско разместился в саду по вязом. Ручаюсь, что мимо него никто не проскользнет.
Кок-Эрона поставили на углу, откуда ему легко было наблюдать за входом. Брат Иоанн вместе с Эктором постучались в дверь гостиницы.
Хозяин выбежал на стук, и все произошло, как сказал Коклико. Вид серебряной монеты с четырьмя пробитыми дырочками и пароль, тихо сказанный на ухо маленькому толстяку, смыли все препятствия. Трактирщик попросил двух шевалье следовать за ним.
Они поднялись по лестнице, пристроенной вдоль стены со стороны внутреннего двора. Лестница вела к длинному коридору во флигеле, который отделял двор от сада.
Брат Иоанн изображал полнейшее равнодушие, но подмечал все. Что касается Эктора, тот шел, горя желанием увидеть шевалье лицом к лицу.
Их проводник остановился посреди коридора и указал на дверь, возле которой висела оленья нога.
— Ударьте три раза, — сказал он, — это здесь.
Эктор схватил оленью ногу и ударил три раза.
Послышался скрип стула по полу и резкий щелчок поднятой щеколды.
— Он дернул за шнурок, — тихо сказал трактирщик.
— Войдите! — послышалось из комнаты.
Этот голос заставил встрепенуться сердце Эктора. Трактирщик удалился. Эктор отворил дверь и вошел в сопровождении брата Иоанна.
В кресле перед столом сидел мужчина. Он писал, повернувшись спиной к двери.
— Садитесь, я сейчас буду к вашим услугам, — сказал он, продолжая писать.
Лампа, стоявшая на столе, освещала его черную одежду. С первого взгляда Эктор узнал шевалье.
Он положил руку на ключ и повернул его в замке. Услышав скрип ключа, шевалье поспешно встал.
Эктор вскрикнул и отступил назад, словно увидев привидение.
Перед ним стоял аббат Эрнандес.
ГЛАВА 41. СКРЫТЫЙ УДАР
Три действующих лица этой сцены несколько минут оставались пораженными видом друг друга. При возгласе Эктора аббат Эрнандес замер. В один миг Эктор сорвал с себя маскировавший наряд. Неподвижнее и бледнее статуи, аббат стоял у стола, трепеща под взглядом Эктора. Тот неподвижно смотрел в мрачное лицо старого врага, которого считал мертвым.
Брат Иоанн знал, конец этой встрече должна положить смертельная дуэль, не беспокоился о такой безделице и терпеливо ждал.
Аббат был в черном платье шевалье, но его без накладных усов, остроконечной бородки и парика. Это было все то же бесцветное лицо, покрытое там и сям красненькими пятнышками, тот же тусклый, стеклянный отблеск глаз и та же гордая надменности.
— Аббат Эрнандес! — вскричал Эктор, воздевая руки к небу словно в знак благодарности.
— Да, — холодно отвечал аббат, уже оправившийся от растерянности.
— Брат Иоанн, — произнес Эктор, — заприте двери и загородите окно. Этот человек принадлежит мне.
Аббат не шелохнулся, лишь презрительно откинул голову.
— Вам? — сказал он. — Это ещё не решено.
Пустынник извлек свою шпагу, и закрывши ставни, стал в двух шагах от аббата.
— Я здесь, маркиз, — произнес он.
— Это просто засада, я вижу, — заметил аббат. — Двое против одного. Поступок, достойный дворянина.
